— Тогда ты проиграешь.
— Ты проникаешь в дом через одну из ста четырнадцати лазеек, которые я все равно до Нового года не успею проверить и заблокировать…
— Ста пятнадцати.
— Нейтрализуешь охранников и захватишь меня врасплох — Да. Все это просчитывается элементарно.
— И произойдет наша встреча в семнадцать сорок четыре.
— Примерно так. Ты хорошо понимаешь в нашем деле.
— У меня были хорошие учителя.
— Не могу их поздравить.
— …хотя и есть с чем. Послушай, Икс, но ведь ты же согласен, что этот вариант наиболее приемлем для нас обоих. Самая большая вероятность покончить с тобой.
— И с тобой. По пятьдесят процентов на каждого, — ответил Икс.
— У меня такое впечатление, что наши личные интеллекторы склепаны в одной мастерской. Есть предложение, Икс!
— Я слушаю.
— Раз уж все равно мы встретимся с тобой неизбежно, именно тридцать первого и именно в семнадцать сорок четыре…
— Плюс-минус шесть минут, — уточнил Икс.
— Да-да, плюс-минус. Я говорю, раз уж мы все равно встретимся, так почему бы не увидеться безо всех этих сложностей?
Икс хмыкнул. Потом пожал плечами. Потом скептически приподнял брови. Потом сказал: — Это было бы в высшей степени непрофессионально.
— Что ж, — оскорбился Живоглот. — Мое дело предложить. Тогда до скорого?
Икс кивнул.
У Живоглота на душе было гадко. Секураторы тоже начали уставать, да и у остального населения настроение ухудшилось. Поубавилось добровольцев, и на дежурства в предприятиях общественного питания горожанин шел с неохотой. К тому времени очередь официально назначенных к принятию мер растянулась уже на три года. Мисдиминоры участились настолько, что даже не считались насилием. Но Живоглот не сдавался. Он правил городом железной рукой. Он ввел двадцатидвухчасовой комендантский час, который народ со свойственной ему чуткостью тут же прозвал «двумя часами гуманности». Он еще жестче регламентировал порядок выхода горожан на улицу и следования к пункту назначения, указанному в сопроводительном разрешении. Разговоры между пешеходами запрещались. Однако каждому вменялось в обязанность со всех встречных требовать разрешение и самому свое предъявлять. Все окна приказано было заклеить Живоглотовыми портретами. В районе рта находилась форточка, которую через каждые пятнадцать минут, невзирая на время суток, полагалось распахивать и по сигналу точного времени выкрикивать утвержденный лозунг «Живоглот, единство, спокойствие!». Некоторые ухитрялись выкрикивать посредством магнитофонов, а взамен собственных лиц высовывать муляжи. Муляжи эти продавались в каждом киоске, ибо практически каждый в городе был теперь официальным двойником шефа-секуратора. Это было очень удобно: ведь двойники приравнивались к секураторам и, следовательно, не должны были носить с собой разрешение «а следование. Каждому, находящемуся на улице, кроме секураторов в бронеодежде, предписывалось на длинном шесте носить с собой фотографию Живоглота размером 70x110.
Запрещалось выключать радиоприемники. В кабинет к Живоглоту провели микрофон, и значительную часть времени шеф-секуратор занимался увещеваниями. Он описывал ужасы Контроля и радости свободного поведения, он взывал к совести и угрожал всеобщим ежедневным мисдиминором. Его страстный, хорошо поставленный голос пропитал городские стены и потом, когда все окончилось, долго еще не мог выветриться. Хозяйки, выметая пыль из-под шкафов и прочих труднодоступных для уборки мест, нет-нет да и натыкались на какое-нибудь его излюбленное словечко: вандализм, цинизм, стимулы, принуждение, свобода, вакханалия, узурпатор, порядок, повышенная бдительность, факты, слухи, пресечь, предупредить, запретить. Некоторые слова, хоть они и глухо уже звучали, пугали до судорог, а некоторых и не слышали вовсе, потому что привыкли к ним, словно к тиканью этих новомодных игрушек — механических будильников.
Тридцатого ничего не произошло, если не считать четырех таинственных покушений на жизнь шефа- секуратора и еще семи — на жизни его подчиненных. Все тряслись. Живоглот посмеивался.
— Пусть его, — говорил он. — Я не боюсь, и вы не бойтесь.
Но под вечер и сам не выдержал: с риском для жизни открыл бронеокно и вышвырнул туда микрофон, ошибочно приняв его за гранату.
— Э-хе-хе, — сказал по этому поводу Икс.
Страшным был тот день — тридцатое декабря. Но вот и он закончился; наступил канун Нового года.
В четыре часа пополудни бывший шеф-секуратор Икс покинул неуютную конспиративную квартиру и вооруженный до зубов (в каждом по ядомету) направился на решающий поединок. Никем не замеченный (специальные тренировки плюс Живоглотова бородка, накладные глаза и портрет на шесте), он прибыл к секуратории. Икс рассуждал так: Живоглот — профессионал, но профессионал-самоучка, он может сорваться, поэтому следует все проверить.
Уже стемнело. Свистел декабрьский вегер, было прохладно, постовые секураторы кутались в броневоротники и вставляли в красные глаза спички. Отмечалась их повышенная небритость.
Икс-начал измерения. Ауроискатель зафиксировал присутствие Живоглота в шеф-секураторском кабинете, звуколов зарегистрировал его нервные шаги и постукивание зубов, телемыслер поймал фразу: пора запускать дежурных.
Икс направился к дому Живоглотовой пассии. Он сквозняком ворвался в ее квартиру — на кровати в спальне секуратор из оперативной группы изображал спящую женщину, и он действительно спал. Икс прошелся по комнатам, не оставляя следов, но оставляя повсюду регистрирующие и прочие, нужные по ходу дела, приборы. Поспал в кресле девять минут — усталость. Снова все проверил. Погасил свою ауру, уничтожил запах, и на всю катушку запустил фотоотнонятель. Уронил стул.
Поднял. Одним пассом усыпил проснувшегося было красавца секуратора. Полюбовался. Вздохнул. Выдохнул в специальный мешочек. Услышал звук приближающейся машины. Спрятался в прихожей за обувной ящик.
Поимщики прибыли тоже очень тихо. Они быстро обыскали квартиру, затем один затаился под гардеробом, другой обмотался кухонным полотенцем. Трое остальных распределились по местам общего пользования.
Тот, что в полотенцах, тихо шепнул в ноготь: — Все тихо.
— Отлично, — буркнул из живота Живоглотов голос. — Дежурьте и не прошляпьте.
Живоглот криво усмехнулся. Икс — тоже. Он тем временем был уже далеко. Оставляя массу ложных следов, заметая истинные и вообще делая множество совершенно ненужных, но абсолютно профессиональных предосторожностей, Икс направлялся, как и обещал Живоглоту, к секуратории.
Заработали оставленные приборы и начали имитировать присутствие Икса в доме Живоглотового пупсика. Тот. что в полотенцах, тревожно зашептал в ноготь:
— Он здесь. Слышу шаги. Вижу!
— Аромат?
— Его.
— Аура?
— Его.
— Что делает?
— Выглядывает из-за портьеры.
— Не брать! Ждать остальных.
Шепот Живоглота напоминал приглушенный подушкой электрический разряд — его и вправду трясло.
