Стулик

куда ни попадя и тут же принимала обратно в руку, а сам выступал с надувной булавой в голой мускулистой руке под одобрительные улыбки гуляющих.

Было легко и весело. Я находился в своей тарелке, я шефствовал над дюймовочкой, а заодно ненавязчиво эпатировал публику, превратившись в сказочного великана.

И вовсе не один я получал столь светлые эмоции от погружения в отрочество. Навстречу катила таратайка вроде большой детской машины, с серьёзным видом восседаемая лысоватым мужчиной чуть постарше меня. За ней поспешали сухая чопорной повадки женщина и подловатого вида толстяк, образ которого был отвратен, но показался мне безотчётно знаком. Все трое оставляли впечатление совершенно булгаковской нечисти, направляющейся куда-либо на дело почти что в другом измерении.

Я был готов пустить невинный смешок и разразиться отвязным комментарием, как Света вдруг цыкнула и чуть кивнула в их сторону... А толстый, толстый проводил нас долгим взглядом.

– Вот этот глючный чел на коляске – совладелец «Кодуса», – торопливо заворковала Света. – Он не может ходить. У него что-то с ногами, он и на работе так же ездит, на этой бибике, для прикола. Представляешь, было бы просто кресло – сразу: инвалид. Чувство юмора у человека!..

Я обалдел от такого жизнелюбия.

– А толстый, толстый?

– Этот у них самый главный по Лужкам, – он как раз и отбирает девчонок на всякие блядские показы у банкиров... Я во вторник была в агентстве, он так внима-тель-но на меня посмотрел и говорит: «Запишитесь, девушка».

– Записалась?

– Что я, дурочка?.. Я ещё ма-а-а-аленькая! А всё равно ведь запишут, сволочи... А я не поеду!

(Ну конечно. Тогда, в «Пирамиде», где я в последний растреклятый раз, сам будучи с какой- то дамой, случайно увидел Фису, и наши затылки почувствовались, и наши взгляды зависли друг на друге, как глаза Штирлица и его жены в том кафе – это его, его чванный пятак возглавлял тогда застолье поникших в свои коктейли великомученниц...)

Такие люди – а не чужды. Тоже ведь в ЦПКиО им. Горького стремятся...

Всюду, всюду жизнь.

Ну что – присели мы со Светиком на веранде под зонтиком. Перевозбуждённая нервная система требует лёгких углеводов. (Я знаю: ей очень хочется кока-колы.)

– Что пьём?

Морщится. Со светлой обречённостью вздыхает:

– Теперь я пью только воду.

И, конечно, тут же строит мою любимую гримаску – вроде вот-вот заплачет, а вместо слёз лучики самоиронии. (Что вот-де, маленькая какая, ограниченная в восприятии мира и вообще – что с меня взять?..) Артистка.

Эх, целую батарею ощущений рождает во мне этот несложный мимический акт. (Повод вот для анализа мелковат, ну а будет ли крупнее?..)

Я: немею. Я аплодирую её непосредственности. Я немножко жалею её. Я смеюсь вместе с ней. Я таю.

Она: показывает, что я выше. Она даёт себя мне. Раскрывается в детской безыскусности. Она чувствует, она знает, что делает её невыразимо властной надо мной. И – торжествует, кривляясь!..

Между тем задумчиво ощупываю бумажник – было восемь тысяч на выходные, а где они, восемь тысяч, вроде ничего и не делали?..

– Вот я какая дорогая женщина... Бедный, бедный Р-ра-ман.

А когда пришла пора садиться в красную машину и покатить по вечереющей знойной Москве куда- нибудь ещё, первой клюнувшей в голову шуткой решил я оживить наметившуюся пресыщенность. Я пропустил Свету, тихо беседовавшую с шариком «I love you», вперёд, а сам сделал быстрый круг за спинами гуляющих и спрятался за эклипсом.

Вот обернулась, чтобы сказать мне что-то, обнаружила исчезновение, улыбнулась, растерянно скользя широко открытыми глазами окрест, думая, что я где-то рядом, что я отстал, кого-то встретив, отошёл купить мороженого или просто играю с ней. Но я не играл с ней, а уже оцепенело смотрел из-за машины со странным и непрошеным чувством сострадания этому усугубляющемуся моменту – я отпускал её в мир, в котором больше не было меня. Шли секунды, минуты, мир этот был уже явью, он входил в свои права, он бессмысленно отражался в её невидящих глазах. К ней подъехал какой-то развесёлый парень... – Света не отреагировала, подошла, как-то согнувшись, и осела на капот ко мне спиной. А я застыл, готовый окликнуть, подбежать, расцеловать... – и почему-то упивался этими уходящими в минус, бессмысленными, ненастоящими мгновениями!...

Щелчок, пи-бип, мигнули фары. Это я открыл под ней машину. Света не шелохнулась.

Я подошёл с озорной улыбкой. Она спокойно смотрела на меня. В её глазах была... любовь.

– Не делай так больше.

И стало вдруг тепло и стыдно, и ёкнуло сердце, и малиновое уходящее Солнце, улыбаясь, следило за нами.

13

Какие насыщенные выдались выходные – всё успели, везде перебывали. (Почему стремлюсь я так насытить наш досуг, всё время держать её под каким-то интересом, не оставляя интервалов?..) Да, внутри я чувствую некую настойчивую обязанность перед ней – ответственность за её каникулы, изо всей души пытаясь подстроиться под её представления об интересно проведённом лете...

Я даже уверен, что это – кармическое.

Через несколько дней у меня день рождения. Напомнила мне об этом Света, к моему радостному удивлению и ещё пущему восхищению такой неожиданной внимательностью. Я вдруг заехал на Горбушку и купил себе подарок – новый телефончик «Моторола V60». Почему, спросил себя я, именно этот?.. И тут же ответил: да он весь в доспехах, он с гербовым щитом, с подобием забрала... Он отмечен благородной печатью вневременности. Ну рыцарь – как я! Теперь при первых же звуках «Токкаты и фуги» смотрю вот на внешний экранчик, вздрогнув ликующе, – а ну-ка, что там проплывёт: Svetalittle (приватный номер для самых-самых, МТС) или SVETA LITTLE (официальный номер, оплачиваемый «агентством», Билайн)?...

* * *

– Рома, Рома, я же – Сту-у-улик!..

Глаза широко открыты и выражают совершенную безобидность, а также некоторую удивлённость. Вроде как не вполне восторженно отреагировал я на её появление в моей машине... – Ну здравствуй, радость, тебе показалось – немножко замотался, сегодня среда, ещё рабочий день толком не кончился, куда едем?

– Ромик, небольшое измененьице в планах. Мы сейчас с тобой где-нибудь обязательно посидим, а потом – вот только что мне звонила Маринка – она собирает всех девчонок, представляешь себе, и Фиса тоже будет!.. Но это позже! Только ты не обижаешься?..

(...ну вот оно, наконец. Так, надо быть благородным – я рыцарь или кто? – и...)

– Конечно, я тебя отвезу. И где собирает?

– Где-то в... «Балчуге». Что такое «Балчуг»?

– Это гостиница такая, там рестораны, казино... Резко как разбогатела Марина.

– Слушай, я правда нич-че-го не знаю, кто там будет, почему именно там...

Остановились на Тверской, посидеть в кафе «Пушка» (в одном из выступающих на улицу стаканов, для разнообразия). Дойти туда, увы, не пришлось. Набранный на ходу Маринин номер разразился двойным «алё» – совсем рядом, у входа в галерею «Актёр» и, с секундным опозданием, в Светином ухе. У входа в галерею, вся какая-то ломаная и косоглазая, стояла чёрная дьяволица и отвечала на наш звонок.

Мы со Светой прошли в двух метрах, оставшись на удивление незамеченными. Я, не оглядываясь, прошествовал куда-то дальше, ну а ей ничего не осталось, как кинуться в объятья подруге.

Минут десять томился в созерцании пёстрых витрин. Наконец появилась запыхавшаяся Света: