Огонь неугасимый

О как трудно найти в жизни путь настоящий…
В ридикюле нашли письмецо.

«Моя милая мама, прости свою детку,
Но судьбы злобных мет не стереть…
Я любила… В наш век мы ведь любим нередко
И теперь вот должна умереть…

Но никто не виновен в развязке трагичной, —
Не ищи, не вини, не гадай, —
Помолись за меня и в часовне больничной
Свою детку одну не бросай.

Я часовни боюсь… Увези мое тело,
Схорони потихоньку, одна…
Ах, весною всегда умереть я хотела
И теперь умираю — весна…

Да, весною цветы, под цветами могила…
Ты сходи к нему, мама, пригрей…
Его бедная девочка слишком любила…
Но пускай он не плачет об ней.

Он женат. С ним остались прелестные дети,
Пусть для счастья детей он живет…
Моя бедная мама, одна, ты на свете,
Твоей детки никто не вернет…»

У заутрени

В черном небе кресты золотые,
Огоньки на литых крестах…
Окна храма мечтой залитые,
Завитые в цветных лучах.

Тихо ветви склоняют деревья
И далеко несется зов,
Зов пасхальный, могучий, древний
Христианских колоколов.

Он гудит на двух рокотах низких
Где — то там в вышине небес.
Подголоски лепечут близко
Быстрой дробью: Христос Воскрес!

Всюду головы, головы, плечи,
Ночь и площадь и тесный храм…
Алый отблеск бросают свечи
Подбородкам и волосам

Набегающий ветер волнами
Гонит всхлипы живых полей,
Разрывает святое пламя
И уносит от фитилей.

Точно толпы калик перехожих
Собрались мы с больших дорог…
Наша радость на грусть похожа…
Жив — ты? Жив — ли наш русский Бог?

Крепнет хор светлым гимном победным
И свечей полыхает лес…
Для бессчастных  больных и бедных,
Для бездомных Христос Воскрес.

Летний ресторанчик

Над рекой ресторанчик убогий,
На спех сбитый досчатый помост,
По волнам стелет месяц двуногий
Серебристый трепещущий мост.

Гром посуды и пьяные лица,
Крики, ругань, журчанье воды,
И взлетают как крылья у птицы