воображения, разыгравшегося в ту ночь.
Квинлан Делейси. Даже на гравюре было видно, что он создан из более качественного материала, чем большинство смертных. С раскрашенного вручную портрета на Кетлин смотрели широко поставленные зеленые глаза с поволокой. Темные изогнутые брови словно отделяли глаза мечтателя от широкого и высокого лба интеллектуала. Крупный прямой нос уравновешивался чувственным ртом. Шелковистые каштановые волосы ниспадали на плечи мягкими локонами, подчеркивая благородную форму головы. Он выглядел как самый настоящий поэт-любитель из дворян. Прямо-таки двоюродный брат Байрона, только более красивый!
Неудивительно, что его образ заворожил Кетлин, одинокую, лишенную надежды на скорое избавление от одиночества. Она позволила себе влюбиться в человека, чей портрет украшал форзац! Это и разрушило ей жизнь.
Шли дни, и она все чаще предавалась грезам, в которых осуществлялись ее самые смелые мечты. Ей казалось, будто у нее появился тайный любовник, причем такой, против которого отец не сможет ничего возразить и которого ему не дано отпугнуть.
Кетлин разыскала другие творения Делейси среди книг отца. Читая и перечитывая его стихи, эссе и пьесы, она вскоре выучила их наизусть. С каждым днем чувство девушки становилось сильнее, углублялось, постепенно захватывая ее всю. Делейси перестал быть для нее просто безупречной моделью для портрета, он превратился в духовно близкого ей человека. Какая же сила и тонкость присутствовали в каждом его произведении! Он с теплотой и поразительной проницательностью писал о мире, где конфликт между чувством и благоразумием часто приводит к ошибочным союзам и разбитым сердцам. Она воспринимала его произведения не умом, а сердцем. Вскоре она стала мысленно вести с ним долгие беседы, обмениваться остроумными замечаниями о жизни, и от этого он стал ей еще ближе.
— Глупые, глупые причуды! — пробормотала Кетлин.
Ее фантазии не причинили бы никакого вреда, если бы не приглашение в марте на свадьбу английской кузины. Неужели она не заслужила ничего лучшего, чем то, что преподнесла ей судьба?
Сразу же по прибытии она привлекла внимание Эррола Петтигрю, барона Лисси, истинного прожигателя жизни, напомаженного, раздувающегося от сознания собственной важности, с серебристыми глазами и черными как смоль волосами, которые на висках закручивались вверх и напоминали рога Люцифера. Именно это сходство с Люцифером и должно было бы насторожить ее.
Невозможно объяснить, почему она, всегда такая чуткая и проницательная, внимала его льстивым речам. Наверняка свою роль сыграло ее одиночество, а может, она просто сошла с ума!
Когда он поцеловал ее, она закрыла глаза и вообразила, будто ее обнимает Делейси. Вечером в день свадьбы барон завлек ее в коттедж одного мелкого арендатора, прихватив с собой бутылку шампанского. Романтичность приключения придала Кетлин смелости.
Ошарашенная его довольно неприличными намеками и опьяненная вином, она позволила ему убедить себя в том, что они должны удовлетворить свою страсть — или умереть. Он был солдатом и возвращался на поле боя. Он действительно мог умереть. Разве она не обязана доказать ему свою любовь? Естественно, он женится на ней, когда — если — вернется.
Соитие не принесло ей удовольствия. Вот поцелуи — да, даже его ласки были приятны, правда, только вначале. Но потом он начал дергаться и хрюкать и лезть в такие места, о существовании которых мужчины, как она считала, и не подозревают. Все, что произошло потом, оставило в ее душе ощущение неловкости, тревоги, боли, страха и полного разочарования.
Как же сильно мужчины отличаются от женщин! Он получил удовольствие, в то время как она была разочарована. Его действия полностью разрушили ее добрые чувства к нему, или она перестала воспринимать его как истинного рыцаря.
Если бы она не расплакалась, он вряд ли дал бы ей свое кольцо. Вернее, швырнул его, сорвав с пальца. По тому, как он сделал ей предложение, невозможно было заключить, что он сгорает от любви. Его речь изобиловала словами «преисподняя», «чертов» и «проклятый». Вероятно, она бы отказала ему, если бы не боялась сделать это. Боялась? Отныне она не боится. «Я беременна!»
Кетлин резко встала.
— Мне пора домой.
Титания ничего не сказала и не попыталась задержать ее.
— Да, па. Спокойной ночи, па.
Кетлин закрыла за собой дверь в комнату отца, а потом, немного подумав, приоткрыла ее: а вдруг она понадобится ему ночью. Девушка замерла возле двери, продолжая сжимать ручку. У нее не хватало смелости рассказать ему. Она пыталась. Еще до своего визита к Титании она хотела собраться с духом и сообщить ему о том, что обручена с лордом. Теперь же к этому признанию добавилось бы еще одно, более важное, о том, что она носит ребенка от англичанина. А отец болен и очень слаб. Эта новость может убить его. Придется решать свои проблемы самой.
Кетлин поспешила в крохотную гостиную, служившую отцу кабинетом, и села за письменный стол. Взяв лист бумаги, она обмакнула перо в чернила. Титания права: она должна известить барона о том, что носит его ребенка.
Кетлин уставилась на девственно чистый лист. Что сказать? Перстень-печатка с его фамильным гербом висел на шнурке и был спрятан за корсаж. Она кожей чувствовала прикосновение холодного металла — доказательства благородства барона. Он, казалось, давил на грудь непосильным грузом.
Неожиданно Кетлин резко провела пером, оставив на бумаге широкую чернильную полосу. Она не желает быть баронессой Лисси! Ей совсем не хочется выходить замуж за человека, который больше не вызывает у нее симпатии.
Но она лишилась права выбора в тот момент, когда так глупо распорядилась своей добродетелью. Теперь надо думать о ребенке. Поэтому она не может отказать барону.
Кетлин взяла новый лист и начала быстро писать. Закончив, она сложила письмо и, боясь передумать, поспешно оттиснула на воске печать Джеральдинов. Она заставила себя избавиться от отвратительного ощущения, будто заключает сделку с дьяволом. Растраченная впустую страсть и долг перед недостойным человеком — ситуация включала в себя все элементы одного из самых язвительных фарсов, сочиненных Делейси. Она бы с удовольствием сравнила вымысел и действительность, если бы это не касалось ее самой.
Да-а, некоторые мечты умирают очень тяжело. Взяв томик стихов с профилем Квинлана Делейси на обложке — он вскинул голову, будто прислушивался к тому, что нашептывают ему музы, — Кетлин забралась в постель и читала до тех пор, пока не догорела свеча.
Глава 2
Квинлан Делейси дремал в тени оливковых деревьев, которые, словно стражи, охраняли холм, возвышавшийся над тосканской деревушкой Монтемерано. Его ноздри щекотали запахи влажной земли и нагретых солнцем древних руин. Приглушенное жужжание обсыпанных пыльцой пчел в росших поблизости розовых кустах нежной серенадой вплеталось в мечты.
Медленно двигавшееся по небосклону солнце ворвалось в его тенистое убежище ярким и чистым лучом света, таким мощным, что казалось, будто он способен растопить камень. Луч упал Квинлану на лицо. Мир за закрытыми веками окрасился в красное и запульсировал. Жар парализовал его, все желания задохнулись в раскаленном воздухе… Вдруг он почувствовал прикосновение чьих-то пальцев к внутренней стороне бедра.
Квинлан открыл глаза и из-под широких полей соломенной шляпы увидел безоблачное небо и серебристые листья, шелест которых напоминал шуршание шелкового женского белья.
Он улыбнулся. Естественно, это сон. Он один. А жаль. Он был бы рад компании.
Италия — страна древних легенд, сказочных героев и похожих на людей богов, страна религиозных чудес и приземленных потребностей, красоты и страсти, соперничества и любви. Неудивительно, что он проснулся от ощущения, будто его касается женщина. Когда его веки опять сомкнулись, отяжеленные сном, он снова почувствовал прикосновение там, где бриджи плотно облегали широко расставленные ноги.
Квинлан выпрямился, потрясенный смелостью незнакомки.
— Если не любишь меня, так пусть острой стрелой мое сердце пронзит твой ответ.
Он узнал эти слова, произнесенные тихим шепотом! Он сам их сочинил.
