Он забрал у нее бокал.
— Тебе лучше?
Кетлин кивнула.
— Не могу понять, что со мной. Я бы не сказала, что очень испугалась в гавани. Но это… — Она вытянула перед собой дрожащие руки. — Глупость какая-то: взять да упасть в обморок на лестнице.
Квинлан предполагал, что до такого состояния ее довел не страх перед бесчинствами, а решение пойти с ним, но не стал говорить об этом вслух. Ее губы все еще были бледны, а щеки по цвету почти не отличались от белого платья.
— Вы просто перевозбудились, графиня.
Кетлин устремила на него напряженный взгляд.
— Я не графиня. Я просто Кетлин Джеральдин.
Она увидела, как в его глазах отражается пламя свечей.
— Отнюдь не просто, Кейтлин.
— Почему вы так меня назвали?
— А разве Кетлин по-ирландски звучит иначе?
— Меня никто так не называл, кроме папы.
— Если вы не хотите…
— Нет, — перебила его Кетлин и улыбнулась. — Мне нравится.
Квинлану стало жаль ее. К тому моменту, когда они добрались до его квартиры на третьем этаже, она дрожала как осиновый лист. Ему страшно хотелось подхватить ее на руки и отнести прямо в кровать, но даже охваченный любовным пылом, он понимал, что ей требуется время, чтобы успокоиться. Прежде чем пройти в комнату, он собрал все диванные подушки и разложил их на полу, а потом открыл дверь на маленький балкончик. Именно на этих подушках они и сидели сейчас.
— Еще вина?
— Нет, спасибо. Если я выпью лишнее, у меня начнет кружиться голова.
«Это будет очень кстати», — подумал Квинлан и тут же осадил себя. Он сделал большой глоток. Она напоминала скрипку с перетянутыми струнами. Искоса посмотрев на нее, он обнаружил, что она теребит пальцами ленты корсажа.
— Вам жарко?
— О нет. — Кетлин с виноватым видом опустила руки.
— Вы боитесь? — наклонившись к ней, спросил он.
— Я… ну, наверное. — На ее губах появилась неуверенная улыбка.
Он коснулся ее щеки, удивляясь, как кожа может быть такой нежной.
— Вы вольны уйти.
Кетлин отвела взгляд и отрицательно покачала головой.
Квинлан нахмурился. Это была не та Кетлин Джеральдин, которую он знал. Казалось, она готова на жертву, но ему нужно вовсе не это. Ему нужна ее страсть, стремление отдаться ему.
Он провел рукой по ее подбородку.
— У меня есть новость. Я скоро уезжаю.
Кетлин встрепенулась, наткнувшись при этом на его пальцы. В ее глазах появилось беспокойство, и это порадовало Квинлана.
— Ax. — К сожалению, это было единственное, что она сказала.
Его палец скользнул к тому месту на ее стройной шейке, где билась голубая жилка.
— Я закончил новую пьесу. Мне хотелось бы, чтобы вы прочитали ее до моего отъезда.
— Обязательно. — Что случилось с ее голосом? Он звучит глухо. Возможно, потому, что она отвернулась от него? — Если нужно, я примусь за нее сейчас…
— Нет. — Квинлан убрал руку. Милая глупышка! Он привел ее сюда не для того, чтобы редактировать пьесу. — Я хочу, чтобы вы посмотрели на меня.
Секунду Кетлин не двигалась. Позади нее, в окне, Квинлан увидел Неаполь в золотом ожерелье факелов.
— Кейтлин?
Когда она повернулась и встретилась с ним взглядом, он подумал: знает ли она, что ее судьба написана в ее глазах? Он прочитал ее в тот день, когда они случайно столкнулись в коридоре. Тогда он мгновенно ощутил ее волнение, ответил на влечение, более глубокое и целеустремленное, чем похоть. Тогда, как и сейчас, ее взгляд предназначался ему одному. Придет время, и он выяснит, как зародилось в ней это чувство.
— Каковы, по-вашему, шансы человека встретить любовь?
Вопрос удивил Кетлин. Когда-то она мечтала, что будет философствовать с ним на эту тему. Но сейчас ей показалось, что это ловушка. Какой ответ он ожидает от нее? Его нежный взгляд не помог ей найти решение. Ей хотелось поражать, изумлять его остротой своего ума. Но присущая ирландцам насмешливость покинула ее.
— Не могу сказать.
— Вот как? — Квинлан подергал за ленту, стягивавшую ее волосы. — Разве вы никогда не любили?
Он был так близко, что Кетлин ощущала его запах. Она не сомневалась, что он внимательно следит за малейшим изменением выражения ее лица. Ведь он как-никак привел ее сюда, чтобы соблазнить. Но тогда какое ему дело до того, любила ли она когда-нибудь?
Гордость. Ну конечно же! Она слышала, как друзья Франкапелли, полагая, что она занята чем-то другим, обсуждали свои подвиги. Очевидно, это характерная черта всех мужчин. Им нравится все регистрировать и учитывать. В этом они напоминают банкиров и бухгалтеров. Без сомнения, ему хочется разузнать о ее отношениях с отцом Грейн.
— Любила, — ответила Кетлин, однако ответ касался ее чувств к Квинлану.
Он развязал ленту и обеими руками взъерошил ей волосы, которые при этом рассыпались по ее плечам и спине.
— Разве любовь не была прекрасной?
— Она была… неожиданной и…
Квинлан перебирал ее волосы пальцами, словно проверял завитки на упругость.
— И?..
— Трудной.
Он поцеловал локон, лежавший на ее плече.
— И?..
— Непредсказуемой.
— Из ваших слов можно заключить, будто любовь — это неприятный поворот судьбы.
— И это тоже, наверное.
— Странно. — Он прижался щекой к ее щеке, и она почувствовала приятное покалывание отросшей за день щетины. Как же восхитительно от него пахнет солнцем! — Разве она не взывала к вашим лучшим чувствам, Кетлин?
— Взывала. — Она судорожно сглотнула, когда его рука обняла ее за талию. — Но радость и нежность не являются обязательным следствием выбора, который носит случайный характер.
Квинлан прикоснулся сухими губами к ее уху и прошептал:
— Значит, вы сожалеете о своем выборе?
Кетлин отстранилась и попыталась сосредоточиться, но могла думать только о том, что он уезжает в Лондон.
Квинлан поцеловал ее в шею, и она кожей ощутила тепло его дыхания.
— Да?
Кетлин закрыла глаза от наслаждения. Так о чем он спросил? Ах да, о выборе.
— Мне кажется, мы не выбираем любовь, а признаем ее как факт или отказываемся от нее.
Квинлан уткнулся лицом в ее плечо.
— Как странно вы рассуждаете о любви. Молодые дамы обычно говорят о ней как о чем-то, что нужно завоевывать цветами, стихами или грацией движения, демонстрируя ее в бальном зале.
