титулованного англичанина.
— Черт, да это невероятно!
Он взял трубку с опиумом — к нему он пристрастился за годы пребывания в Индии — и затянулся. Его взгляд упал на саблю, которую он точил для предстоящего сражения. Только в горячей схватке он становился самим собой и чувствовал полноту жизни. Запах пороха и крики солдат придавали его существованию особую остроту. Больше ничто не могло сравниться с этим ощущением. Ожидание опасности, возможность смерти — вот ради чего он жил.
Англичане сражались у Катре-Бра и Лини, а их подразделение бездействовало. Веллингтон берег свою кавалерию для прямого удара по войскам Наполеона. Второй драгунский полк, который прозвали «серым» из-за его великолепных серых коней, рвался в бой. И он тоже рвался в бой.
Эррол отложил трубку. Нет, сегодня он не будет избавляться от нетерпения. Завтра — о, пусть это случится завтра! — он будет драться.
Он вытащил золотые кружева из-под манжет своего ментика (Короткая накидка с меховой опушкой у гусар) с золотыми пуговицами, который обошелся ему дороже седла. Скромность никогда не входила в список его добродетелей. Не был он склонен и к тому, чтобы оправдывать себя — даже перед самим собой.
Барон опять взглянул на листок, на котором теперь темнел отпечаток его заляпанного грязью сапога. Ясно, с этим надо что-то делать. Нельзя же оставлять все так, как есть. А вдруг она, сообразив, что он не женится на ней, решит обнародовать свою версию?
Пусть она бедна, но у нее немало родственников среди высшего света. Кроме всего прочего, она родственница жены Хиллфорда. Вот это уже хуже. Нельзя офицеру порочить родственницу другого офицера. Такой поступок никогда не останется незамеченным.
Надо придумать, чем заткнуть ей рот до тех пор, пока он не вернется и не заберет у нее свое кольцо. Возможно, хорошо завуалированной угрозой. Но чем грозить? И как?
Уголок его рта приподнялся в довольной усмешке. Ну, конечно же! Он попросит помощи у Пера!
— Нет ничего хуже девственниц! — пробормотал он.
Перед лицом затруднений самая горячая страсть быстро остывает. А об утоленной страсти вообще нечего сожалеть. Больше он не сделает подобной ошибки. Он наложит на себя епитимью. Никогда не соблазнит девственницу.
Квинлан едва успел отдышаться, когда полог его палатки отлетел в сторону и перед ним предстал драгунский офицер в серых панталонах и красном ментике. С него ручьями текла вода.
— Черт! Этот дождь нас прикончит! О, прошу прощения! — пробормотал вошедший, заметив, что Квинлан не один и при этом раздет.
— Пришел за своим письмом, Джейми?
— Верно! Только я не хотел тебе мешать, — ответил лейтенант Джеймс Хокадей, хотя его слова не соответствовали действительности.
Этот златовласый молодой человек с лицом херувима часто поступал так, как ему было удобно, не заботясь о том, что нарушает чьи-то планы. В большинстве случаев его прощали, потому что его действия не причиняли никому вреда. Вот и сейчас он не посчитал нужным уйти. Вместо этого снял ментик и с силой встряхнул его.
Видя, что молодой человек не даст ему продолжить чрезвычайно приятное занятие, Квинлан успокаивающе похлопал свою подругу по обнаженным ягодицам.
— Я только оденусь.
Не успел он сесть, как полог снова отлетел в сторону, и в палатку ввалился разъяренный Эррол Петтигрю. Он выглядел так, будто увидел отряд французских гусар, расположившихся на ужин в английском лагере. Ни с кем не поздоровавшись, он прямиком направился к кровати.
— Пошла вон, Джезбел! — Он схватил подругу Квинлана за руку и выдернул ее из постели, затем подобрал с пола ее одежду и швырнул ей. — Возьми свои тряпки. До рассвета еще пять часов. Поищи себе другого офицера, чтобы он почесал тебе там, где чешется.
Проигнорировав Эррола, женщина повернулась к Квинлану и устремила на него вопросительный взгляд:
— А мое вознаграждение?
Квинлан вытащил из панталон монету и бросил ее Джезбел. Она ловко поймала ее на лету.
— Хорошо бы, все шлюхи довольствовались такой малостью, — расхохотался Эррол.
Оскорбленная его словами, Джезбел пошла к выходу, вызывающе покачивая бедрами. Уже у порога она остановилась и надела платье.
— Мне было семнадцать, когда в последний раз из моей постели вытаскивали шлюху, — сказал Квинлан, когда Джезбел скрылась за пологом. — Маман поручила моему старшему брату вытащить меня из салона мисс Тилби.
Расправа с женщиной привела Эррола в хорошее расположение духа. Его верхняя губа приподнялась в усмешке.
— Семнадцать? В семнадцать я уже успел расстаться с двумя любовницами.
— Некоторые развиты не по годам, — сухо произнес Квинлан. — Чего тебе здесь надо?
— Я только что спас твою несчастную жизнь. Это хорошо известный факт: первыми погибают те, кто в ночь перед сражением не закрывал свой кран.
— Как мило ты выразился, — заметил Квинлан, застегивая панталоны.
Эррол увидел небольшой графин, стоявший на складном столике в углу.
— Трофейный французский коньяк? Великолепно! Выпьем за грядущую битву.
— Если планируется сражение. Почему я об этом ничего не знаю? — удивился Джейми.
Эррол остановился на полпути и пристально посмотрел на молодого человека.
— А зачем еще нужны друзья, как не для того, чтобы сообщать приятные новости?
— Ты сегодня в странном настроении, — проговорил Квинлан, обеими руками приглаживая волосы.
— На то есть причина. — Эррол отхлебнул довольно изрядную порцию коньяка. Запах напитка ему не нравился, зато он высоко ценил его крепость. — Одна крошка пытается повесить на меня отцовство.
— Ты сделал ей ребенка?
Эррол глянул на Джейми так, будто тот был источником всех его неприятностей.
— А кто из нас не делал?
— Я! — воскликнул Джейми.
Рот Эррола превратился в тонкую линию.
— Ты, мой дорогой мальчик, по своему развитию едва ли опережаешь безмозглую овцу.
Молодой человек сильно покраснел.
— Я спал с женщинами, со множеством женщин. Спроси Хиллфорда.
Квинлан и Эррол устремили вопросительные взгляды туда, куда кивнул Джейми, и увидели майора Рейфа Хиллфорда, своего командира, который как раз вошел в палатку. Он был одет в изношенный полевой доломан (Гусарский мундир, расшитый шнурами и имеющий наплечные шнуры вместо погон и эполет). Уже много недель Хиллфорд и Веллингтон находились в Брюсселе. Поэтому его появление в лагере означало, что приближается сражение. И это было понятно всем троим младшим офицерам.
Майор Хиллфорд поднял густую темную бровь.
— Я не могу ручаться за способности Хокадея. — Сняв дождевик, надетый поверх доломана, он добавил: — Кстати, я тоже еще ни разу не делал бастардов.
— Почему-то меня это не удивляет. Ты слишком много времени тратишь на раздумья. — Эррол повернулся к Квинлану, обнажив зубы в пиратской улыбке. — А вот с тобой мы прочесали улицы Неаполя, Рима и Парижа. Признайся, что хотя бы одного бастарда ты имеешь.
На красивом лице Квинлана отразилось легкое недоумение:
— Сожалею, но что касается конкретно этого преступления, то в нем не виновен.
Квинлан заметил, что его ответ разозлил Эррола.
— Не строй из себя проповедника, ханжа! Если твое семя не дает потомства, так только потому, что у тебя не хватает пылу!
— Значит, ребенок твой, — проговорил Джейми с исключительной вежливостью, что привело Эррола в
