дорогу, отважился появиться на людях. И вдруг оказывается, что она не одна. А ему безумно хотелось остаться с ней наедине.
Недовольный тем, что придется признаваться в любви перед большой аудиторией, Рейф протянул Делле руку и властно произнес:
— Пошли со мной.
— Мне это не нужно, — капризно заявила она. — Если у тебя есть что сказать, можешь сделать это здесь.
Чувствуя, что теряет контроль над собой, он схватил ее за руку. На его скулах заиграли желваки.
— Идемте со мной немедленно, мадам, иначе я силой уведу вас отсюда. Вы поставите нас обоих в неловкое положение!
Делла с наслаждением вслушивалась в его голос, который опять обрел прежнюю уверенность, но всеми силами старалась скрыть это.
— Хорошо, если ты отпустишь меня. В противном случае хозяин решит, что меня похищают.
Рейф отпустил ее, но продолжал стоять вплотную к ней, как будто боялся, что она сбежит. Она могла только догадываться, какие эмоции побудили его освободиться от добровольного заточения. Вместо того чтобы успокаивать его, она намеревалась подлить масла в огонь.
Делла вышла вслед за Рейфом во двор и, к своей радости, обнаружила, что карета полностью готова для дальней дороги. Она увидела двух сопровождающих верховых и свой сундук, установленный на крыше, и перевела взгляд на Рейфа. Его брови превратились в сплошную линию, уголки рта опустились вниз. Без сомнения, он понимал, что выставил себя в глупом свете. Она же чувствовала себя польщенной: он готов пойти на крайности, дабы вернуть ее.
Рейф рывком распахнул дверцу кареты и рявкнул:
— Вылезайте.
Из кареты, к удивлению Деллы, выбралась пунцовая Сара Диксби.
— Миледи, — смущенно произнесла она, когда Рейф указал пальцем на гостиницу.
— Забирайся внутрь! — приказал он после ухода Сары.
— Ты похищаешь меня? — насмешливо спросила Делла. У него дернулась щека.
— Ты никуда не уедешь против своей воли, — процедил он сквозь зубы.
— Отлично. — Делла приподняла подол платья и по лесенке поднялась в карету.
Устроившись в дальнем углу, она сложила руки на груди. Ею владела странная смесь буйной радости и упрямства. Она дышала чуть учащенно.
— Что ты хочешь? — сухо начала она, когда Рейф закрыл за собой дверцу.
Он сел напротив, широко расставил ноги, которые заняли почти все свободное пространство кареты, и снял шляпу.
— Я хочу, чтобы ты выслушала меня, Делла.
— Хорошо. — Ее голос прозвучал язвительно, хотя на самом деле она едва сдерживала желание броситься ему на шею. Ясно, Рейф не поблагодарит ее, если она помешает ему идти к намеченной цели.
— Сегодня утром я обдумал все, что ты мне сказала, — заговорил он и прибавил огня в лампе. Их лица осветил желтоватый свет. — В твоих словах есть доля истины. Хотя ты должна признать, что была близка к истерике.
— Я не собираюсь признавать этого, — твердо возразила Делла. — Бесспорно одно: ты спровоцировал меня!
Его глаз блеснул.
— Полагаю, я нелегкий человек.
— Пожалуй, милорд. Упрямый, негибкий, суровый и загадочный — все это отлично подходит для описания вашего характера!
Его губы тронула улыбка.
— Тогда почему ты мирилась со всем этим?
— Я сама много раз задавала себе тот же вопрос.
— И каков же ответ?
Делла не считала нужным успокаивать его:
— Теперь я не уверена.
— Делла! — В голосе звучало предупреждение.
— Да?
Он собрался взять ее за руку, но передумал.
— Ничего.
— Из твоих привычек я больше всего ненавижу эту, — взвилась Делла. — Это же признак трусости — оставлять женщину в сомнениях при каждой встрече. Возможно, ты прав. Возможно, я переболею тобой — дай только время. Я убеждена в том, что надо попытаться.
Рейф медленно покачал головой:
— Я хочу не этого!
— Я никогда не знаю, что ты хочешь. Ты всегда стремишься доказать, что белое — это черное? Какая жестокость — предложить мне возвращаться в Англию одной. На этот раз я не буду искать оправданий для тебя.
— Я и не жду этого.
Делла внезапно заметила, что у него уставший вид. Как, наверное, он беспокоился, пока готовился покинуть дом! Неужели он действительно считает, что крупная ссора может заставить ее забыть о годах любви? До чего же глупыми бывают мужчины!
— Кажется, у тебя была причина, чтобы прийти сюда, — спокойно проговорила Делла. — Слушаю тебя.
— Похоже, слова твоего отца обо мне оправдываются. В день нашей свадьбы ты выглядела так, будто тебя приговорили к вечной пытке.
— Мне не терпелось побыстрее оказаться вдали от тех, кто не желал оставить меня в покое. Я испугалась, что ты услышал его слова, обиделся и решил бросить меня.
На лице Рейфа отразилось изумление.
— Почему ты так думала?
— Потому что я тщетно ждала, когда ты скажешь мне о своей любви.
Делла затаила дыхание. В ее намерения не входило до такой степени углубить ссору, тем более сейчас, когда он пытается избежать ее. Итак, она открыла ему суть своих страхов;
— А теперь? — тихо спросил он. — Что привело тебя в Порто-Венере?
Месяц, неделю назад она бы рассказала ему. Теперь же не произнесет ни слова до тех пор, пока он первым не заговорит на эту тему.
— Откуда мне знать, как отвечать, если ты никогда не признавался… очевидно, ты не способен выражать свои чувства.
— Ты можешь судить о них по моим действиям.
— Я познала твою страсть, но я не знаю твоего сердца. Когда-то я думала, что мне по силам вынести все — только бы ты был рядом. Однако я поняла, что ошибалась. Для меня недостаточно быть твоей любовницей и сиделкой. По-твоему, я мечтаю каждое утро ходить на цыпочках и ждать, когда улучшится твое настроение? Я приехала, чтобы найти своего мужа и все, что этому сопутствует.
— А что этому сопутствует?
— Муж должен быть другом, любовником, наперсником, отцом моих детей. У него должно быть желание разделить со мной радости и беды. Ведь радости обязательно будут, Рейф. Если я не способна подбодрить тебя и если тебе неспокойно в моем обществе, тогда я не знаю, зачем мы поженились.
— Большинство самых популярных в Лондоне супружеских пар не обмениваются и десятком слов, когда встречаются на людях или в домашней обстановке. Таковыми были мои родители.
Делла энергично замотала головой:
— Для меня подобный союз хуже, чем смерть. Уж лучше быть одной. У меня тоже есть гордость.
— Гордость может превратиться в тяжелейшее бремя, — сказал Рейф, взяв ее руку, сжатую в кулак. —
