Роберт Паркер
Бледные короли и принцы
Я видел бледных королей, и принцев бледных,
И бледных воинов, их смерть звала к обедне,
И шли они, крича: 'La belle Dame sans Merci!
Твои рабы навек, хоть честь у нас проси!'
Как обычно, посвящается Джоан, Дэну и Дэйву, а на этот раз еще и Кэти
Глава 1
Декабрьское солнце ненадолго заглянуло в выходящее на запад окно офиса Гаррета Кингсли, скользнуло бледным пятном по персидскому ковру и сдалось на милость ранним зимним сумеркам.
— Вальдес был стоящим журналистом, — вздыхая, рассказывал мне Кингсли. — И парнем что надо. Да и вообще, не заслуживал смерти.
— Мало кто заслуживает смерти, — уточнил я.
— Но только не те, кто убил Эрика, — возмутился Кингсли.
— Все зависит от того, почему они это сделали, — сказал я.
— Его убили, чтобы сохранить в тайне самую крупную сделку на восточном побережье. Кокаиновый бизнес...
Кингсли был пухлым коротышкой. Ему давно следовало подстричь не только волосы, но и пышные седые усы. Из-под кожаного жилета виднелась рубашка из шотландки в черно-зеленую клетку. Очечки сползли на нос, и, разговаривая, он смотрел на меня поверх них, напоминая располневшего Титуса Муди. На самом-то деле он являлся владельцем и главным редактором одной из трех крупнейших газет штата, и денег у него было больше, чем у Йоко Оно.
— В Уитоне, штат Массачусетс?
— Вот именно, штат Массачусетс. Жителей в городке ровно пятнадцать тысяч и семьсот тридцать четыре человека, из которых почти пять тысяч — колумбийцы.
— Моя бабка родом из Ирландии, — сообщил я, — но это не значит, что я торгую картофелем.
— Картофель не продают по сто семьдесят тысяч за фунт.
— Хорошо подмечено, — согласился я.
— Сразу после войны один парень открыл в Уитоне текстильную фабрику. Все его колумбийские родственники остались в Тахо, и он начал приглашать на работу людей из родного городка. Так что очень скоро в Уитоне народу из Тахо стало больше, чем в самом Тахо.
Кингсли вынул из одного кармана пиджака трубку, вырезанную из кочерыжки кукурузного початка, из другого — кисет с табаком марки «Черри Бленд», набил трубку, утрамбовав табак указательным пальцем, и раскурил от спички, чиркнув ею о ноготь большого пальца.
Я смотрел на него и думал, а не закурить ли и мне?
— С тех пор все изменилось, — продолжил Кингсли, — и ткацкий бизнес сошел на нет. Работает всего одна фабрика, а колумбийцы, плюнув на кофе, занимаются экспортом кокаина.
— И везут его к нам из Тахо, — вставил я.
— Приятно, когда тебя внимательно слушают, — ухмыльнулся Кингсли.
— А Уитон давно пора переименовать в Северный Тахо, — закончил я мысль.
— Колумбийцы открыли для себя достоинства кокаина в те далекие времена, когда ваши предки, вымазавшись синей глиной, носились взад-вперед по Ирландии. — Кингсли глубоко затянулся, затем медленно выпустил дым. — Люблю кукурузные, — он имел в виду трубки, — не нужно чистить. Забилась — выбрасываешь и покупаешь новую.
— К тому же отлично вписывается в интерьер, — добродушно заметил я.
Кингсли откинулся на спинку стула и взгромоздил на стол парусиновые ботинки. Глаза его искрились смехом.
— Эт-точно!
— Колесите, конечно же, на джипе «вагонер» или «форде-пикапе».
— Угу, — кивнул Кингсли, — и еще пью бурбон, регулярно матерюсь, а галстуки мне завязывает жена.
— Люди как люди, — понимающе произнес я.
— Мы — третья по тиражу газета штата, Спенсер, и десятая среди ежедневных на всем Северо-Востоке. Большинство наших подписчиков проживает в Вустере. Мы — провинциальная газета, да я и сам такой.
— Значит, вы отправили этого парнишку Вальдеса в Уитон разнюхать про торговлю кокаином?
Кингсли кивнул и обхватил затылок сплетенными ладонями; ноги его продолжали покоиться на столе. Кожаный жилет распахнулся, когда он чуть качнулся на стуле, — мне позволили взглянуть на широкие красные подтяжки.
— Парнишка этот — латинос. Дед с бабкой из Венесуэлы, так что по-испански он говорил бегло. Учился газетному ремеслу, когда работал на Неймана, хотя я считаю, что это у него от Бога...
— И тут кто-то его пристрелил...
— И кастрировал, надеюсь, уже мертвого. После чего выбросил на девятом шоссе у Виндзорской дамбы — это на юге водохранилища Куоббин.
— Что полиция?
— Полиция Уитона? — Кингсли вынул трубку изо рта и фыркнул. — Без баб Вальдес просто жить не мог, с этим не поспоришь. Вот они там и считают, что с ним разделался какой-то ревнивый муж.
— Вы не согласны? — спросил я.
— Баб он начал трахать в тот самый день, как достиг половой зрелости. А вот в историю впервые влип почему-то именно в Уитоне, где появился всего месяц назад, чтобы разнюхать насчет торговли кокаином.
— Полиция подозревает кого-нибудь, кто мог его кастрировать?
Кингсли снова фыркнул:
— Местный шериф — тот еще пижон. Разгуливает с пистолетом сорок пятого калибра с перламутровой рукояткой и воображает, что он Уайт Эрп. А на самом деле — задиристый легавый из мелкого городишка.
— Работает без посторонней помощи?
— Он и мысли о вмешательстве не допустит, — сказал Кингсли.
— Честный?
Кингсли пожал плечами:
— Возможно, возможно. Слишком глуп и упрям, отчего и неподкупен.
— А как насчет его подчиненных? Кокаин — это деньги, а деньги — это взятки.
— Циничный мистер Спенсер!
— Мудрый мистер Кингсли!
— Что, видимо, одно и то же, — со вздохом кивнул Кингсли. — Наверное, так оно и есть. Не знаю. В этом и заключалось задание Вальдеса — кокаин и деньги.
— Пошлете кого-то вместо него? — поинтересовался я.
Кингсли покачал головой:
— Чтобы еще одного прихлопнули? У меня в штате журналисты, а не наемники. Большинство из парней — безусые юнцы. Как говорится, только со школьной скамьи.
— А я, по-вашему, наемник?
— Не прибедняйтесь. Я навел о вас подробнейшие справки и знаю, кто вы такой. Поэтому и собираюсь нанять, чтобы вы отправились в Уитон и выяснили, кто убил моего парня. А когда выясните, сдадите в руки правосудия.
— Даже если это был ревнивый муж?
— Да.
— От Вальдеса приходили какие-нибудь отчеты?
— Ни единой строчки.
— Он должен был вести записи, — возразил я.
