первый этаж занимает казино. Тысячи людей целеустремленно движутся вдоль по тротуарам и подвесным переходам, спускаются в лифтах, поднимаются по эскалаторам.
— Посмотри-ка, мы в Нью-Йорке! — говорю я, указывая на отель, крыша которого повторяет очертания зданий Нью-Йорка.
— Детка, это же Лас-Вегас, — смеется Стиви. — Здесь можно увидеть статую Свободы, Бруклинский мост и даже Эмпайр-Стейт-Билдинг, и для этого не нужно выезжать за пределы Невады! Ты ведь хотела посмотреть на Эмпайр-Стейт-Билдинг? У тебя появилась такая возможность.
— Я хочу увидеть настоящее здание. Не надо подсовывать мне уменьшенную копию, — шучу я, хотя на самом деле мне очень приятно, что Стиви запомнил эту деталь. Некоторое время мы разглядываем Крайслер-Билдинг, Таймс-сквер, «Манхэттен экспресс», затем идем дальше. Город вздымается ввысь, бежит во все стороны разом, спутывается в невообразимый клубок, а над всем этим парят неоновые щиты, знаки и вывески всех возможных форм и размеров.
Эта фантастическая игровая площадка является для нас неиссякаемым источником новых впечатлений. Нас интересует и удивляет почти все, что попадается на пути. Мне кажется, большую часть того, чем наполнен и живет Лас-Вегас, нельзя воспринимать серьезно, так как это может привести к серьезному расстройству психики. Только в Вегасе, не пройдя и двадцати метров, можно увидеть Триумфальную арку, воздушный шар братьев Монгольфье, Эйфелеву башню и египетскую пирамиду. Только в Вегасе от заката до рассвета проходит всего один час, причем и тем и другим можно насладиться, находясь внутри здания, во время похода за покупками. Только в Вегасе можно, остановившись на минуту на тротуаре, посмотреть извержение вулкана — при этом дожидаться его вам придется максимум пятнадцать минут — или стать свидетелем морского сражения между скудно одетыми сиренами и зловещего вида пиратами.
Продолжая осмотр достопримечательностей, мы попадаем под рукотворный ливень у отеля-казино «Палмс» и останавливаемся, чтобы посмотреть на фонтаны «Белладжио», где тысячи галлонов воды извергаются тысячью струй, причем ритм работы фонтанов четко согласован с музыкальным и световым сопровождением. Мы осматриваем статую Давида, увеличенную вдвое, — что, оригинал показался недостаточно впечатляющим? Проходим мимо сотни магазинов и заглядываем еще в полсотни, но к семи тридцати даже я, несмотря на свои недюжинные способности к бесцельному брожению по улицам, чувствую, что с меня хватит. Разгоряченные, липкие от пота и уставшие как собаки, мы вваливаемся в фойе отеля «Париж».
— Закажем кофе? — спрашивает Стиви.
— Лучше чего-нибудь покрепче. Давай я угощу тебя шампанским. Отметим приезд и первый день в Лас-Вегасе! Я так счастлива быть здесь, Стиви.
«Париж» не спутаешь ни с каким другим отелем. Над ним взмывает в небо одна из главных достопримечательностей города — копия Эйфелевой башни высотой пятьдесят этажей. Располагаясь прямо над крышей казино, занимающего весь первый этаж «Парижа» — этот этаж представляет собой как бы отдельное здание, через которое башня перешагнула своими ногами-фермами, — она поднимается в воздух на пятьсот сорок футов. Мы покупаем билеты на одиннадцатый этаж, в фортепианный бар-ресторан.
Нас провожают к столику у окна. На улице уже стемнело, и мы с восхищением смотрим на лежащий под нами неоновый город, напоминающий гигантскую декорацию к научно-фантастическому фильму. Сверкающий всеми огнями город — воплощенная в камне странная, болезненная фантазия — бросает вызов здравому смыслу. Это город, где деньги ничего не значат — и в то же время значат абсолютно все.
— Все, я труп, — говорю я и, показывая, что это не пустые слова, валюсь на бок.
— Ну, по крайней мере, ты улыбающийся труп, — отвечает Стиви.
— А как же иначе? Я сегодня в ударе. Прогулка была просто чудесной. Сейчас выпью шампанского, и все будет в порядке.
— Удивляюсь твоей выносливости, — с улыбкой говорит Стиви.
Я краснею, так как вспоминаю прошлую ночь, когда мы со Стиви демонстрировали свою выносливость несколько другим способом, — но я заливаюсь краской не оттого, что это стыдно вспомнить, а оттого, что приятно.
— Наверное, нам стоит сейчас вернуться в отель и найти Беллу и Филипа, — говорю я.
— Зачем? Думаю, в этом нет необходимости. Давай лучше спокойно и не торопясь выпьем шампанского. Знаешь, что сказал Дом Периньон, живший во Франции слепой монах, который изобрел шампанское, когда впервые попробовал придуманный им напиток?
— Нет, не знаю.
— Он сказал: «Братья, идите скорей сюда! Я пробую звезды!»
— Откуда ты это знаешь? — изумленно спрашиваю я.
— Прочел вот на этом спичечном коробке, — честно признается Стиви. Он пожимает плечами и бросает мне коробок. Я читаю надпись и незаметно прячу коробок в сумочку. Я уже знаю, что хотела бы сохранить несколько сувениров, напоминающих о таком дне, как сегодня.
Я пригубливаю холодного шампанского и думаю о том, насколько точно выразил свои ощущения слепой монах Дом Периньон. Жизнь прекрасна. Я окидываю взглядом стоящие у столика огромные пакеты с покупками. В своем стремлении к приобретению материальных благ мы в основном ограничились забавными и недорогими предметами — подарками для Эдди и детишек Амели, — но Стиви все же настоял на том, чтобы купить мне платье в «Армани эксчейдж». Я упиралась изо всех сил, доказывая, что сама поездка в Лас-Вегас является для меня достаточным подарком и поэтому Стиви совершенно не обязательно покупать мне дизайнерские вещи.
— Вряд ли они дизайнерские, дорогая. Это диффузионный бренд, — с улыбкой возразил Стиви. Он мягко пародировал Беллу, которая только сегодня объяснила нам, что такое «диффузионные бренды». Будучи полными невеждами в вопросах, связанных с дизайнерским бизнесом, мы не знали, что они представляют собой «более доступную» (то есть более дешевую) продукцию сторонних фирм, имеющих право маркировать свои изделия лейблом известного дизайнерского дома.
— Все равно. Ты же учитель, а не сын миллионера. Если ты начнешь покупать мне такие вещи, тебе жить будет не на что, — настаивала я.
— Это будет подарок и мне тоже, — сказал Стиви, — когда я увижу тебя в нем.
Обсуждаемое платье представляло собой хлопчатобумажный летний сарафан без рукавов и с открытой спиной. Я не нашла в себе сил притвориться, будто оно мне не нравится.
Пианист играет какую-то меланхоличную, отлично подходящую к обстановке мелодию — такую спокойную, ненавязчивую музыку сейчас называют лаунж. Внизу мерцают неоновые огни — из-за них Вегас похож на гигантскую мастерскую Санта-Клауса. От холодного шампанского у меня запотел фужер. Стиви красив как бог. Все так здорово. Время, место и настроение, соединившись, создают исключительно романтичный момент. В такие моменты влюбленные говорят о своей любви. Я делаю глубокий вдох.
— Стиви, я хочу сказать тебе…
— Привет, ребята! Как оно все идет? На свете столько городов, а в этих городах столько баров — и надо же, вы оказались именно в этом! — Хамфри Богарт из Филипа никакой, хотя мы и понимаем, что он пытается изобразить именно его.
Несмотря на то что Филип прервал меня на полуслове, я стараюсь показать, что рада неожиданной встрече, — в конце концов, ведь это моя идея пригласить Фила и Беллу поехать с нами, и в основном для того, чтобы дать им и Стиви возможность подружиться. С моей стороны будет невежливо полностью отстраниться от них, прихватив с собой Стиви. Просто мы так хорошо погуляли вдвоем, так хорошо провели время. Я улыбаюсь и говорю себе, что нам и всем вместе будет неплохо. Филип тоже улыбается. Белла и Стиви — нет.
— Разрешите к вам присоединиться? — спрашивает Филип и, не дожидаясь ответа, подтаскивает еще два стула к нашему столику.
Белла садится рядом со Стиви. Она выглядит просто сногсшибательно. На ней новое дизайнерское платье, в котором определенно нет ничего «диффузионного» — ни одной нитки. Глядя на нее, можно подумать, что она только что побывала в спа-салоне и парикмахерской. А глядя на меня, можно подумать, будто я полдня бродила по жаркому пыльному городу, — что, собственно, и происходило. Я мысленно
