Для Полещука характерно тонкое сочетание реализма с фантастикой. С большим мастерством рисует он картины наших довоенных городов, ребячьи игры и споры, точными деталями подкрепляет зримую достоверность описываемых событий. Именно в этот безмятежный, пронизанный солнцем мир и вплетает исподволь Полещук неуловимую вначале ленту фантастики.
Его «чудо» приходит незаметно. Вначале оно лишь оттеняет кажущуюся обыденность происходящего, а потом вдруг, взорвавшись снопом ярчайшего света, как бы выворачивает мир наизнанку. Все предстает перед нами в совершенно ином свете. Словно в андерсеновских сказках мы с удивлением начинаем замечать потаенную суть вещей, их скрытую жизнь; различаем вдруг такие взаимосвязи и соответствия, о которых ранее и не подозревали.
'Разум не должен быть злым' — это писательское кредо Полещука. Добр осознавший себя микромир, живущий в иных временных границах, чем мы ('Ошибка Алексея Алексеева'), мудр и гуманен Разум, следящий за героем повести 'Падает вверх'. Впрочем, этот Разум не просто следит, он охраняет и направляет. Ведь речь идет о великой цели — указать человечеству принципиально иной путь в космос, в семью мыслящих обитателей Вселенной. Указать исподволь, постепенно и ненавязчиво, чтобы люди даже не подозревали об этой великодушной и бескорыстной помощи.
Еще один секрет неповторимого своеобразия произведений Полещука в том, что все они носят в той или иной степени автобиографический характер. Автор как бы передает любимым героям часть своей личной судьбы, наделяет их частицей себя. Некоторые писатели перевоплощаются в своих героев, Полещук перевоплощает их в себя. От этого в немалой мере и проистекает удивительная достоверность его вымысла.
Для писателя-фантаста характерно создание своего собственного мира, в котором он живет вместе с героями своих книг. Такой мир создал, например, Грин. Можно даже нарисовать карту и разместить на ней Гель-Гью и Зурбаган, можно даже составить таблицу суточного колебания воды в проливе Кассет.
Герои Полещука живут в памяти писателя вместе с реальными людьми. Мир ранних Стругацких постоянно менялся, но жили в нем всегда одни и те же герои. Свои собственные миры создали А. и С. Абрамовы, И. Варшавский, Георгий Гуревич, Сергей Жемайтис.
Сборник Гуревича 'Пленники Астероида' объединен общей идеей постепенного освоения человеком Солнечной системы. Вначале Луна ('Лунные будни'), затем астероиды ('Пленники Астероида'), потом освоение и переделка планет ('Первый день творения') и, наконец, прыжок к звездам ('Инфра Дракона'). Но это как бы «внешний» функционально обусловленный мир. Сам писатель в нем не живет. Зато в 'Крыльях гарпии' мы видим оттенки неповторимого ландшафта, который, часто даже не думая об этом, создает писатель сам для себя.
Новые возможности фантастики продемонстрировала Наталья Соколова. Ее увлекательные повести 'Захвати с собой улыбку на дорогу' и 'Пришедший оттуда' обращают на себя внимание мастерским переосмысливанием, казалось бы, давно установленных истин. Фантастика для Соколовой лишь средство для выявления и анализа подспудных процессов сознания и бытия. Это новое направление в фантастике, которое, пожалуй, можно было бы назвать философской сказкой.
Вообще различные писатели используют фантастику в своем творчестве по-разному и в разных дозах: от чистого эликсира до гомеопатических его концентраций. Все диктуется темой и методами ее раскрытия.
Оригинальное внедрение фантастики в роман приключений продемонстрировали бакинские фантасты Е. Войскунский и И. Лукодьянов, авторы сборников 'Перекрестки времени' и 'Плеск звездных морей', повестей 'Этот далекий Тартес' и 'Экипаж Меконга'.
Последняя повесть недавно была вновь переиздана издательством 'Детская литература'.
Каждый год в советскую фантастику вливаются новые, молодые силы. Читатель уже успел полюбить творчество В Григорьева, 3. Юрьева, Д. Биленкина, Б. Зубкова и Е. Муслина, А. Львова, В. Михановского, А. Мирера, К. Домбровского, А. Меерова, В. Мелентьева, О. Ларионовой, А. Светова, В. Щербакова, поэта- фантаста Ю. Медведева, превосходно переведшего поэму Брэдбери, и многих других. Они принесли в фантастику свой жизненный опыт, свое индивидуальное видение мира. Взять хотя бы рассказ Григорьева 'Над Бристанью, над Бристанью горят метеориты!'. Он посвящен такому «вечному» для фантастики вопросу, как раскрытие необычного в привычном. Эмоционально напряженный образный язык, обильно сдобренный юмором, парадоксальность ситуаций и гротескное смешение 'звездной пыли' с бытовщиной — все это придает рассказам Григорьева большое своеобразие. Многие из них, такие, как 'Рог изобилия', пользуются большой популярностью.
Раздумьям над проблемами воспитания подрастающего поколения посвящены рассказы Львова. В разных ракурсах скрещиваются здесь поток сознания героя и авторский подтекст, точное реалистическое описание обстановки и напряженная психологическая нить становления человеческого характера. Эпиграфом к ним мог бы служить настойчиво повторяющийся лейтмотив: 'Педагогика, древнейшая человеческая наука, только начинается'.
Повести К. Домбровского 'Серые муравьи' и 3. Юрьева 'Люди и слепки' стали литературным событием последних лет. Талантливыми мастерами фантастической пародии и шутки заявили о себе Б. Зубков и Е. Муслин.
Вообще фантастические пародии и юморески заняли в современной фантастике довольно значительное место. Произведения И. Россоховатского, В. Шефнера и В. Бахнова — это конкретные примеры тех качественных сдвигов, которых может ждать сатирический цех от новой 'фантастической технологии'. Фантастика — древний жанр. Но она постоянно ищет себя, экспериментирует, пробует. За последние годы общий уровень ее сильно возрос. Это не раз отмечала критика. Конечно, разговор о современной фантастике можно было бы продолжать и продолжать, но даже на примере этого отнюдь не исчерпывающего обзора можно убедиться, насколько она разнообразна. Фантастика давно уже не требует скидок на жанр и игнорирует сюсюканья по поводу 'болезней роста'. Вот почему скоро и совершенно закономерно фантастику перестанут выделять из большого и единого потока литературы. Она влилась в этот поток. Но не растворилась в нем, не утратила своих специфических черт и отличий. Фантастика всегда шла рядом со знанием и, подобно знанию, каждый раз обновлялась. Поэтому она всегда молода, эта древняя муза, эта птица Феникс, постоянно возрождающаяся из звездного пепла.
Научная фантастика — прекрасное явление культуры двадцатого века. Она щедро оплодотворила все виды искусства: литературу, театр, живопись и кинематограф. Но не растворилась в них, не утратила своих специфических черт и отличий. Фантастика всегда шла рядом со знанием и каждый раз вместе с ним обновлялась. В этом секрет ее вечной молодости и новизны.
Краткая библиография
А. Беляев. В кривом зеркале советологии. «Правда», № 74, 1972.
Е. П. Брандис и В. И. Дмитриевский. Мир будущего в научной фантастике. М., «Знание», 1965.
Е. П. Брандис и В. И. Дмитриевский. Через годы времени. М. — Л. 'Советский писатель', 1963.
Е. П. Брандис и В. И. Дмитриевский. Зеркало тревог и сомнений. О современном состоянии и путях развития англоамериканской научной фантастики. М. «Знание», 1967.
А. Бритиков. Русский советский научно-фантастический роман. Л., 1970.
Б. Гиленсон. Утопия. КЛЭ, т. 7, 1973.
Ал. Горловский. Время фантастики. «Юность», № 1, 1967.
А. Громова. Научная фантастика. КЛЭ, т. 5, 1968.
М. Емцев, Е. Парнов. Наука и фантастика. «Коммунист», № 15, 1965.
Ю. И. Кагарлицкий. Герберт Уэллс. М., Гослитиздат. 1963.
Ю. И. Кагарлицкий. Был ли Свифт научным фантастом? — В сб. «Фантастика», вып. 3, М., 'Молодая гвардия', 1965.
Ю. И. Кагарлицкий. Что такое фантастика? М., 'Художественная литература', 1974.
Б. Ляпунов. В мире мечты. «Книга», М., 1970.
Р. Нудельман. Литература, рожденная революцией. — В сб.: «Фантастика», вып. 3, М., 'Молодая
