Знакомство состоялось случайно — в кино, где их места были рядом. Был свободен и еще один стул рядом с девушкой. Очевидно, она собиралась пойти в кино с кем-то, но он не пришел. Когда прозвенел третий звонок, она стала нервничать.
— Не пришел, да? — вдруг спросил соседку Попов.
— А вам какое дело? — огрызнулась Тося и повернулась к нему боком.
— Да ничего, я просто так сказал, — заметил Попов, — всякое бывает! Может, заболел, а может, посадили. А то и с другой пошел в другое кино.
— Вы что — хотите, чтобы я ушла из зала? — воскликнула Тося так громко, что зрители тотчас зашипели: — Дома поговорите. Кончайте базар!
Тося замолчала и как-то вдруг присмирела. Попову на момент даже стало жалко ее.
— Извините, — сказал Попов, — если я что не так! Я пошутил, а вы в бутылку, давайте лучше не будем ссориться, а будем смотреть картину.
Американский боевик с неизменной стрельбой и дракой заставлял Тосю вздрагивать, а один раз она, испугавшись, схватила Попова за руку.
— Это ужасно, я не могу смотреть это, — прошептала она, обращаясь к Попову.
— Тогда уйдем, мне тоже не нравится эта белиберда, — ответил Попов.
Они поднялись и, пригибая головы, чтобы не мешать зрителям, вышли.
С этого дня и началась трагедия и для Попова и для многих других. Попов забыл свои книги, которые еще недавно были его друзьями. Поездки за город на такси, ужины в ресторанах требовали денег. А их не было. На свои сбережения Попов мог только прилично одеться. На выручку пришла касса взаимопомощи, дали взаймы и друзья. Но деньги таяли, и вскоре все источники иссякли, а привычка весело жить окрепла.
— Кем ты все-таки работаешь, Саня? — неоднократно допытывалась Тося.
— Как кем? — отшучивался Попов. — Директором!
— Я с тобой не шучу, — сердилась Тося. — Почему ты скрываешь?
— Ничего я не скрываю, — ответил Попов, — работаю начальником автоколонны, — соврал он, стыдясь своей рабочей профессии.
— Так почему же мы ездим на такси, а ее на твоей машине? — не унималась Тося.
— Нельзя, Тосенька, на казенной машине без надобности ездить. У нас за это строго наказывают.
Постоянные поиски денег, невозможность их больше достать уже тогда привели бы Попова в тюрьму, если бы не выручил случай.
Освобожденный ранее от призыва в армию, он после переосвидетельствования был все-таки призван.
Попов получил на заводе расчет и напоследок устроил Тосе прощальный ужин в ресторане.
«Волга» уже закрылась, а они все сидели в этом ресторане и не могли расстаться. Лишь частые напоминания официанта о том, что ресторан закрывается, заставили Попова рассчитаться и уйти. Они пошли по боковой аллее парка. Вечер был теплым, где-то еще играли на баяне.
— Вот и расстаемся, Тосенька, и бог его знает, когда мы еще встретимся?
— Ничего, — ответила она, — три года пролетят незаметно, а потом мы уже не расстанемся.
— Правда? — опросил Попов.
— Конечно, правда, глупыш.
— И ты меня будешь ждать? — переспросил Попов.
— Я ведь тебя люблю, а ты еще спрашиваешь. — Она поднялась на цыпочки и поцеловала его.
Вечер кончился, наступила ночь, а они все бродили и бродили по химкинскому парку.
— Что же мы, — вспомнила вдруг про время Тося, — пешком в Москву пойдем?
— Ну что ты, сейчас найдем какую-нибудь машину!
Но машины как назло не было, и они пошли пешком, пока впереди не увидели огни «Сокола». Но они не пошли в город, а свернули к реке.
Молотобоец стал солдатом. Его направили в автобатальон как шофера. Служил он далеко от родного города, но часто писал Тосе. Сначала и она отвечала на все его письма, потом ответы стали приходить реже. Попов, естественно, загрустил, тем более что он не мог поговорить с ней с глазу на глаз, и это его злило.
Но вот произошел случай, который помог ему в его желании.
Однажды он попал в аварию, разбился и прямо из госпиталя был демобилизован. Только год пришлось ему прослужить. Этот год был последним счастливым годом в его жизни.
Поезд мчал Попова в Москву. Но когда поезд подошел к перрону, то он увидел, что Тоси на перроне нет, хотя он послал ей телеграмму.
«Может быть, больна или что случилось?» — подумал Попов.
Он вышел на привокзальную площадь и поехал к Тосе. Но дома ее не оказалось, она уехала с мужем отдыхать. Но об этом Попов узнал намного позже. Отец Тоси, увидев солдата, сказал, что она уехала в Орел к больной подруге.
Распрощавшись с Федосеевым, Попов пошел домой, к отцу.
Отец, по своему обыкновению пьяненький, сидел на своем стульчике и чинил чьи-то туфли.
— А, вернулся, — кивнул он сыну, — что же, давай по этому случаю по маленькой, а? — спросил отец и, поднявшись, пошел к буфету.
— Ну что ж, батя, — равнодушно ответил Попов, — За встречу так за встречу!
Наутро не пошел Попов на завод, к друзьям. Он устроился на самосвал шофером. Появились новые друзья, новые интересы.
Однажды повстречал он и старых своих дружков, тех, кто все время шел «налево».
Тоси все не было, и Попов чаще и чаще стал прикладываться к бутылке. А когда он встретил Тосю, то она была уже не такой, какой видел он ее в последний раз. Выкрашенная в другой цвет, расфранченная.
— Знаешь что, Саша, не расстраивайся и брось эту меланхолию, — сказала при встрече Тося. — Почему да отчего. Это ведь скучно. Жива и ладно. Давай лучше повеселимся!
И вновь пошли рестораны, свидания у уходящих из дома подружек. И снова деньги, деньги, деньги. Вечный вопрос, где их достать?
Тогда и пришло Попову на ум, самое страшное, что можно было придумать. Однажды подъехали они вдвоем к складу ночью, погрузили двести листов оцинкованного железа, а потом сбыли его. Железо продали дачнице Смирновой. Из-за ротозейства работников СМУ они это сделали легко и просто. Потом они таким же образом увезли кирпич и продали его людям, которые явно не на свои сбережения лихорадочно строили дачи.
От строительных махинаций появились у Саши деньги. И пошли кутежи. Все чаще Саша дарил Тосе сначала туфельки, потом часики, а потом и дорогие кулоны. Тося не спрашивала, откуда у Попова такие деньги.
Строительные материалы расхищались, но МУР ничего не знал об этом. Не знал потому, что молчали руководители организаций, у которых исчезали шифер, кирпич, железо. Они боялись ответственности за неорганизованную охрану. А может быть, потому, что сами точно не знали, сколько у них было того, другого и третьего.
Почти год безнаказанно расхищалось государственное имущество.
Однажды ночью, в сильную грозу на склад Московского технологического института въехал самосвал Николаева. Выскочившие из машины Морозов и Попов быстро кинулись к сторожу Мухе — инвалиду войны, шестидесятилетнему старику, который мирно похрапывал под навесом на куче опилок. Попов ударил Муху железным прутом по голове. Морозов заткнул ему рот рукавицей.
Грабители быстро загрузили самосвал кровельным железом и шифером и скрылись в ночи, а ливень замыл за ними все следы. Но все ли?
Утром в МУРе уже было известно об убийстве ночного сторожа Мухи. На место сразу же была послана оперативная группа.
