романтика пистолетных выстрелов, а романтика строительства новой жизни, борьба за перековку человеческих душ.
Конечно, мы не думали об этом в тот вечер, о котором я веду рассказ. Коршаков шутил, смеялся, говорил, что обязательно научит меня танцевать как следует.
Не успели мы подняться на Революционный проспект, как нас догнал нарочный из райотдела и потребовал срочно явиться к начальнику уголовного розыска Мартынову.
В уголовном розыске мы узнали, что в Кленовском овраге выстрелом из пистолета был убит и ограблен колхозник, возвращавшийся с базара.
Шел грозовой ливень, когда наша оперативная группа приехала в Кленовский овраг. Молнии рассекали тяжелые низкие тучи. Около убитого стояла толпа испуганных людей. Ржали кони.
Из предварительных расспросов мы установили, что колхозник весь день торговал овощами и собрал, по всей вероятности, значительную сумму. Только пуля, извлеченная из головы его, могла нам кое о чем рассказать. Глядя на пулю, Мартынов сказал:
— Вот она, единственная свидетельница смерти. Больше у нас пока ничего нет.
Мы вернулись в город.
Мне было поручено организовать розыскную работу в автобусном парке, который обслуживал Варшавское шоссе. Долго я беседовал с водителями парка, но никаких следов не мог найти.
Я вызвал к себе кондуктора Машу Пахомову. Это была девушка лет двадцати, симпатичная. Она сидела на стуле и нервно комкала носовой платок. Голос ее дрожал. Оказывается, в день убийства произошел такой случай.
Автобус шел по своему маршруту. В машину ввалились пьяные. Маше запомнилось несколько человек, которые приставали к пассажирам, ругались.
— Маша, а не помните, где вышла эта компания, о которой вы рассказываете? — спросил я.
Разговор с Машей затянулся до поздней ночи, и после допроса я пошел ее проводить. Мы шли по проспекту, разрезающему город на две части. Это был самый красивый проспект в городе, с тенистыми, цветущими аллеями. Мы шли молча, и я не хотел снова начинать разговор о деле: для этого у нас еще будет достаточно времени. Хлопнула калитка, и Маша ушла, но ушла успокоенная, сознающая, что ее не просто вызывали в милицию, а что она может и должна помочь нам.
В то время по Варшавскому шоссе автобусы и машины ходили редко. В них ездили почти всегда одни и те же пассажиры, работающие в городе и живущие в поселках и деревнях. Появление новых людей кондуктору или водителю заметить нетрудно.
Однажды во время очередной поездки в Лукошино я разыскал автобус, на котором работала Маша. Когда народу в автобусе осталось мало, я спросил Машу:
— А ты узнала бы кого-нибудь из той компании?
— Не всех, конечно, но узнала бы.
Шло время, а парней этих никто не встречал. Пришлось заняться архивами, где хранились коллекции дел о похождениях бандитов, грабителей и воров. Многие документы уже пришли в негодность от небрежного хранения и представляли собой груды трухи. Но я упорно разбирал кипу за кипой. Кроме того, я, не стесняясь, часто прибегал к помощи бывших работников розыска и старожилов окрестных деревень. Все было напрасно. Архивы мне ничего не подсказали. А время шло, и меня уже теребили начальники всех рангов, требуя доклада. Как часто лишние упреки и угрозы мешают работать. Мне было не по себе.
Совсем неожиданно ко мне в уголовный розыск пришла Маша с водителем Соколовым. И надо же, ее перехватил в коридоре Мартынов и пригласил к себе. Встретив потом меня, он, посмеиваясь, сказал:
— А тебя разыскивает симпатичная девушка с исполнительным листом на алименты.
Мне было не до шуток. Я попросил Мартынова разрешить мне поговорить с Машей.
И Маша рассказала, что вчера в парке встретила одного парня из той компании, с девушкой. Она подробно описала его приметы.
— А что за девушка с ним была? — спросил я. Она обрисовала мне и его знакомую. «Это уже кое- что», — подумал я. Но только при одном условии — если этот парень действительно причастен к убийству колхозника. Надо посоветоваться с Мартыновым. И я пошел к своему прямому начальнику, чтобы рассказать ему то, о чем успел узнать.
Выслушав мой рассказ, Мартынов встал из-за стола и стал вслух анализировать:
— Мы знаем только некоторые приметы неизвестного нам лица. К тому же, не совсем ясно, замешан ли этот парень в деле. Ведь на белом свете много людей с одинаковыми приметами. Это тоже факт. Но все равно, давай возьмем за основу этого вихрастого парня и проверим, кто он и чем занимается.
Так мы и решили. Вечером следующего дня я встретил Машу недалеко от входа в городской парк. У входа меня ожидал Коршаков с девушками.
Не удивляйтесь, что мы часто ходили в городской парк. Это было единственное место отдыха в Подольске. Сюда я приходил и по работе, и отдохнуть.
На танцверанде было шумно, многолюдно. Я не очень любил танцевать. Но как ни отнекивался, мне все же пришлось пригласить Машу. Сделав несколько па, я наступил ей на ногу.
— Вот медведь неуклюжий, — улыбнулась она. И мы снова закружились в танце. Я хорошо помнил, что сегодня пришел не танцевать, а работать. Я внимательно смотрел по сторонам, но ничего интересного пока не видел. Когда мы собрались уже уходить, Маша заметила знакомую вихрастого.
— Вот она, — прошептала Маша.
Я посмотрел на девушку, стоявшую у куста сирени. Девушка как девушка, ничего примечательного в ней не было. Потом, когда все стали расходиться, пошла и она. Мы тоже вышли. Я решил посмотреть, куда пойдет эта таинственная незнакомка. Мы прошли Рабочую улицу, пересекли Революционный проспект и вышли к вокзалу. На Вокзальной улице девушка вошла в дом № 4. Мы постояли еще немного, но она так и не вышла. Очевидно, она здесь жила.
«А может, напрасно все это, — подумал я, — ведь она случайно могла познакомиться с вихрастым на танцевальной площадке». Как бы угадав мои мысли, Маша сказала мне успокаивающе:
— Ничего, раз появилась, придет и он. Такие девушки не каждый день встречаются.
Проводив Машу, я не пошел домой, а отправился в райотдел, чтобы обо всем доложить Мартынову.
Маша и эта незнакомка были тем звеном, которое могло соединить меня с вихрастым. Я встречался с Машей почти каждый вечер. Часто вместе с нами ходил и Коршаков. И однажды мы встретили того, кого так долго искали. Как и предполагала Маша, они были вместе.
Я подал знак Коршакову, чтобы он шел к выходу из парка, и, крепко взяв Машу за руку, стал наблюдать за интересующей меня парой. Маша попробовала освободить свою руку, но я сказал ей, что так будет лучше — никто не обратит на нас внимания.
На Рабочей улице, вихрастый и незнакомка расстались. Вихрастый пересек Советскую площадь и направился прямо в пивную. Теперь я уже пошел за ним смело. В пивной было душно, столы потонули в табачном дыму. Вихрастый выбрал свободный столик и что-то заказал у тотчас подошедшего официанта.
Этой пивной уже много лет заведовал Наум Захарович. Увидев меня, он улыбнулся и весело сказал:
— Водочки, вина?
Вскоре в пивной появился и Коршаков. Сели за столик и взяли по кружке пива. Не успели мы сделать и по глотку, как сидевший за соседним столиком вихрастый выпил стакан водки и, закурив, направился к выходу.
— Постоянный? — спросил я у Наума Захаровича.
— Да, это Сережка Евсеев. Он часто сюда приходит. Обычно с компанией, а сегодня почему-то один.
Мы дали вихрастому спокойно выйти, а сами задержались у конторки Наума Захаровича. Нужно было выяснить, кто еще бывает с Евсеевым.
Утром я отыскал архивные материалы на Евсеева. Когда я разбирал их в первый раз, то просто не обратил на его дело внимания. У него была другая «профессия».
— Интересные связи, — сказал я Коршакову. — Неужели он снова схлестнулся со старыми дружками?
