— Куда это ты так наряжаешься?
— К товарищу, к Виктору, в Столешников переулок.
— К какому Виктору? Не к тому ли, что был у нас?
— Да, к этому.
— Не ходи, Борис, — стала упрашивать его мать, — чувствует мое сердце, что все это добром не кончится.
— Но почему, мама? В чем дело? Что страшного в том, что я к нему пойду.
Борис недоумевал и удивленно смотрел на мать, которая стояла у стола с побледневшим лицом.
— Не ходи, Борис, умоляю. Не ходи ради меня.
— Хорошо, но тогда объясни толком, в чем дело. Что тебе плохого сделал Виктор?
— Боренька, не ходи. Я не хочу, чтобы ты встречался со своим подлецом отцом. Теперь тебе ясно, куда ты идешь? Виктор — твой родной брат по отцу. А твой отец — негодяй и обманщик. Он искалечил мне всю жизнь. За многие годы, когда я тебя воспитывала, он ни копейки не дал на тебя. Или ты хочешь полюбоваться на этого негодяя?
Неожиданное открытие матери потрясло Бориса. Он задумался. А потом, как бы стряхнув с себя тяжесть, сказал:
— Пойду, мама, полюбуюсь. А ты не бойся. Все-таки любопытно посмотреть на своего отца!
— Делай как знаешь, — тихо сказала мать и ушла из комнаты.
Пытливо всматривался Борис в своего отца. Хотел найти в нем что-нибудь близкое и не нашел. Борис был портретом матери. Он был таким же белокурым, как и она. А отец и Виктор были тоже как две капли воды похожи друг на друга.
«Ну, какой же он мой, — рассуждал Тунис, — ничего общего. Она — это да, действительно, она. Ну и черт с ним, что это я еще ломаю себе голову. Ведь это чужой для меня человек». Но совесть все же мучила Туниса. Когда вышли на улицу, Борис не выдержал и спросил Виктора:
— А как ты относишься к своему отцу?
— Ничего, по-моему, он честный человек, если не считать кой-какой мелочи, — ответил Виктор.
Борис передал Виктору разговор с матерью. Виктор был потрясен таким открытием. Но так как он был добрым по натуре человеком, то обрадовался.
— Что же тут плохого — теперь нас двое Тунисов!
— То, что мы братья, это, конечно, неплохо, — согласился Борис и замолчал.
— Да ты не хмурься, это временное явление, и я поговорю с отцом, он поможет тебе и матери. Я это сделаю.
— Не нужно этого делать, я не хочу. Обещай мне, что ты не будешь говорить с отцом.
— Ну, если ты просишь, — не буду.
— Понимаешь, Виктор, — сказал Борис. — Твой отец не такой человек, чтобы раскошеливаться. Я лучше как-нибудь сам с ним поговорю.
.Захватив с собой двух белок, Борис позвонил в квартиру Туниса. Дверь открыла старуха.
— Здравствуйте, заходите. Вы что — с мехами?
— Да, вот белок принес.
Из подвала тихо поднялся Тунис. Он посмотрел на белок и сказал:
— Десять рублей, больше не стоят. И вообще такую дрянь мне приносить не следует.
Виктор наклонился к отцу и что-то прошептал на ухо. Тот сначала побледнел, потом хрипло сказал:
— Ладно, тридцатку дам, но больше не приноси и не приходи.
Выбросив на стол тридцатку, Тунис ушел в другую комнату.
Борис побледнел, не взяв денег, круто повернулся и, хлопнув сильно дверью, вышел.
— Папа, зачем ты так поступил со своим сыном? — сказал ему Виктор. — Почему ты не дал ему хотя бы полсотни? Ведь ты никогда в жизни не помогал ему и его матери.
— Молчать, щенок! — огрызнулся Тунис. — Сначала заработай, а потом и давай кому хочешь. Я тебе дам пятьдесят. Убирайся вон из моего дома, паршивец!
— Ладно, отец, я думал, что ты честный человек, а ты.
— Так я еще бесчестный! Вон из дома.
Долго еще орал Тунис, хотя Виктор уже ушел.
Ему нелегко было все это пережить. И он пошел в парк. Нужно было подумать, что теперь делать.
Шло время. И вот однажды к Тунисам снова раздался звонок.
— Вам кого?
— Да вот принес меха.
Дверь открылась.
— Проходите, я сейчас позову мужа. Тунис, к тебе пришли! — крикнула она и пошла в спальню.
Тунис, сразу почувствовав недоброе, спросил:
— Что у тебя? Покрасить, что ли? — и стал ковырять вилкой недоеденную котлету.
— Сейчас я тебе покажу, подлец, я тебе покрашу.
Тунис схватил тарелку с котлетами и побежал на кухню, но не успел захлопнуть дверь, как ударом топора был опрокинут на пол.
— Что там такое?! — закричала жена Туниса из спальни.
Не успела она выйти, как тоже повалилась на пол с разбитым черепом.
Борис ходил по квартире и искал деньги. Он шарил по комодам и шкафам, и только убедившись, что денег нет, выбежал на улицу. Прикрыв плащом рубашку и брюки, на которых была кровь, Борис незаметно вошел к себе в дом и закрылся в ванной комнате. Холодной водой он стал смывать пятна крови. Руки дрожали. Рубашка выпадала из рук. Он не выдержал, наконец, и обратился к жене:
— Замой, пожалуйста, пятна, подрался вот, нос разбили.
Та развела руками и заплакала.
— Что ты ревешь? — пытался успокоить ее Борис.
Любопытная соседка вышла из комнаты и обратилась к жене Бориса:
— Что вы плачете?
— Не видите — из носа кровь течет! Рубашку новенькую всю измазал. Эх, Борис, Борис!
Зять соседки, Савостин, был работником милиции, и когда ему рассказали о Борисе, он доложил об этом начальству.
Мы со следователем прокуратуры допрашивали Виктора. В числе родственников и знакомых он назвал Бориса Котляровского.
«Какое совпадение, — подумал я. — Встречи с Борисом, следы крови».
Мы приняли решение задержать Котляровского и произвести у него обыск. Наши подозрения подтвердились. На белой рубашке и брюках отчетливо были видны следы крови. Борис не стал запираться и сам рассказал об убийстве своего отца.
СКВОЗЬ ИСПЫТАНИЯ
Однажды ко мне в кабинет пришел молодой человек и спросил:
— Вы меня узнаете, товарищ комиссар?
— Как же, конечно, узнаю. Помню и вашу бандитскую шайку.
— У вас хорошая память, товарищ комиссар!
— На память пока не жалуюсь, — ответил я. — Лучше расскажи, с чем пришел в МУР.
