Рики взял Энни за руку и повел вниз по ступенькам до самого низа, затем через беговую дорожку на игровое поле.
— Брось ты это дело, — говорил он. — Сейчас купим газировки, и пошли они все куда подальше!
Его смущение исчезло. Единственное, что сейчас беспокоило его, — это ее печаль. Но Энни была безутешна.
— Вот здесь я была бы во время футбольного сезона, — сокрушалась она, оглядываясь вокруг. — Прямо на этом месте! Вот, смотри!
Внезапно она взмахнула руками и стремительно понеслась вдоль пустынных трибун, сделала подряд два сальто, затем изящный переворот назад и закончила шпагатом — великолепный образец грации и мастерства. Рики побежал к тому месту на траве, где она закончила свой полет. Она смеялась, глядя, как он бежит.
— У меня просто дух захватывает! — сказал он и, опустившись рядом, обнял ее.
И тут он увидел, что она вовсе не смеется. Она плакала.
— Рики, если я тебе небезразлична, ты должен рассказать мне все, что произошло.
— Не могу.
— Ты должен. Если я сделала что-то не так, я смогу исправить в следующий раз. А то я не знаю, что исправлять. Ну, я жду!
Рики понял, что должен рассказать ей правду. Она уже выпытала из него половину, и теперь ей лучше знать все до конца, чем строить ложные догадки.
— Хорошо, — неуверенно начал он. — Понимаешь…
— Ну что, что? Говори же!
— Ты ведь знаешь, Энни, есть такие люди, которые постоянно обсуждают дела других. Вот и Джессике кто-то наболтал про тебя каких-то гадостей, а она поверила.
Энни густо покраснела.
— Что… наболтал? — едва слышно произнесла она.
— А ну их на фиг, Энни! Просто Джессика вспомнила, что рассказывали о тебе ребята.
— Врешь! — Она отпрянула от него в сторону.
— Она говорит, что в школе всем об этом известно, и ты испортишь всю команду, если станешь болельщицей.
Энни пошатнулась, как от удара, и зарыдала.
Она рыдала, запрокинув голову, и слезы потоком текли по щекам. Одновременно она изо всех сил мотала головой, словно надеясь вытрясти оттуда ужасные слова.
— Нет-нет! — взвизгнула она. — Я? Испорчу всю команду?
Она снова вскочила на ноги и понеслась прочь.. Она совсем ослепла от слез, но все равно бежала.
— Энни! — закричал Рики, но она словно не слышала.
Он мчался за ней через весь стадион, затем замедлил шаг. Бегущая фигура девушки становилась все меньше и меньше и скоро исчезла из виду.
Глава 10
Рики осыпал себя всеми ругательствами, какие только знал. Зачем он рассказал Энни обо всей этой гадости? Но она же сама хотела знать! А вдруг не хотела?
Рики поспешил обратно в школу. Лицо его было растерянным, мысли путались. Должна же Энни в конце концов знать, что о ней говорят!
А ведь она этого не знала, это совершенно ясно. Ее искаженное болью лицо вновь и вновь всплывало в памяти, и в ушах эхом отдавались одни и те же слова: «Я? Испорчу всю команду?»
Ну надо же было ему так разболтаться! И он снова принимался ругать себя.
В школе Ласковой Долины больше никто в тот день не видел Энни Уитмен. Рики, словно лунатик, бродил из класса в класс, едва замечая, где находится.
После уроков болельщицы пригласили в зал новых членов команды. Рики должен был выдать униформу Сандре Бэкон и Каре Уокер, познакомить с расписанием игр, тренировок и других мероприятий. Ему было трудно смотреть в их улыбающиеся лица, хотя он понимал, что несправедлив к ним. Они не виноваты, повторял он сам себе, но ничего не получалось.
Наконец он не выдержал. Совсем потеряв голову от страха за Энни, он решил поговорить с Джессикой напрямую. Только она может все поправить. Или уже слишком поздно? Ему казалось, что к ногам привязаны гири. Сердце бешено колотилось. Но он должен это сделать! Он просто обязан поговорить с Джессикой в защиту Энни.
— Джес, не найдется у тебя пары минут?
— Почему же, Рики. Что ты хотел? Наверное, по поводу нового расписания? — Джессика обворожительно улыбнулась.
«А вдруг она согласится?» — мелькнула надежда.
— По поводу Энни Уитмен. Улыбка сбежала с лица Джессики.
— У меня нет никакого желания говорить о ней. Она не имеет отношения к команде. И никогда не будет иметь. И не надо больше об этом, — отрезала Джессика.
— Но ты просто не поняла, Джес, — настаивал он умоляющим тоном, пытаясь пробудить в ней сочувствие. — Энни очень страдает.
— Жаль, — холодно ответила Джессика. — Надо учиться принимать разочарования в жизни, как же иначе!
С этими словами она отвернулась и ушла, оставив Рики терзаться своими мыслями.
Он отправился на бульвар. Купил красивую открытку и написал: «Ты всегда приносишь мне удачу».
На следующий день перед уроком испанского он пришел в класс пораньше и положил на стол Энни запечатанный конверт. Но конверт так и пролежал весь урок нетронутым. Энни не пришла.
Она не пришла в школу и на следующий день. Рики просмотрел анкеты, которые заполняли девочки, желавшие участвовать в соревнованиях, и нашел ее телефон. Но на его звонки никто не ответил.
На третий день Рики уже не на шутку встревожился. В кафетерии он подошел к единственному человеку, который мог помочь.
— Привет, Лиз, — тихо сказал он. — Ты знаешь, дело плохо. Надо поговорить.
— Что такое? Я слушаю.
— Лиз, — начал он, чувствуя, что голос дрожит. — Я боюсь за Энни. Элизабет сочувственно кивнула.
— Бедная девочка!
— Ее уже три дня нет в школе!
— Разве? Она что, заболела? Глядя в сторону, он неуверенно ответил:
— Конечно, заболела. Из-за слюнтяйства и тупости!
— А я думала, она тебе нравится, Рики, — с удивлением сказала Элизабет, не ожидавшая такого грубого ответа.
— Боже мой, Лиз! Конечно, нравится. Я имел в виду свое собственное слюнтяйство и тупость.
— Свое? Что ты хочешь сказать? Не в силах произнести ни слова от невыносимой муки, Рики лишь покачал головой. Наконец, превозмогая себя, он ответил:
— Я совершил преступление, Лиз. Я сказал ей, почему ее не приняли в команду.
Элизабет напряженно слушала.
— Я подкосил ее на месте. Не спрашивай, зачем! Она пристала ко мне, как с ножом к горлу: почему Джессика была против? Ну, я и раскололся.
Элизабет вздохнула.
— Бедняжка Энни! Как же она это приняла?
— Убежала от меня.
— Она даже представления не имела, что о ней говорят, — сказала Элизабет, подтвердив его собственную догадку на этот счет.
— Я так и понял потом, — сказал он, и Элизабет показалось, что он еле сдерживает слезы. — Только слишком поздно. Если бы я знал это с самого начала, то ни за что бы не проговорился. Разве я мог предположить, что это убьет ее?
