Сенатор Плэнет засмеялся.
– Не слишком ли сильно сказано, Джоэл?
– Этот законопроект предназначен для того, чтобы лишить американский народ права заниматься самолечением. Группа ленивых правительственных чиновников и эмигрантов будет вам указывать, какое слабительное нужно принимать, а какое нет. Как и многое другое, эта отрасль производства попадет в руки чокнутых, с завихрениями людей и тех, кто не прочь сунуть нос в чужие дела. Американский народ имеет полное право выбирать те изделия, которые он хочет купить, – это несомненно. Я считаю все противоречащее этому положению оскорблением наших здравомыслящих граждан.
Сенатор допил остатки послеобеденного кофе из последней чашечки. Дик заметил, что все они пьют бренди из больших пузатых стаканов.
– Ну, – неторопливо начал сенатор, – все, что вы говорите здесь, быть может, вполне справедливо, но у этого законопроекта большие шансы на народную поддержку, и вам, джентльмены, не следовало бы забывать, что я в этом деле не могу действовать как свободный, ничем не связанный человек. Мне нужно прежде ознакомиться с мнением моих избирателей…
– С моей точки зрения, – перебил его полковник Хадсон, – все эти законопроекты, касающиеся экологически чистой пищи и лекарств, выгодны лишь медикам. Вполне естественно, врачи хотят, чтобы мы обязательно проконсультировались у них перед тем, как купить зубную щетку или пакетик с экстрактом корня лакрицы.
Джи Даблъю снова начал с того места, где остановился:
– Цель развития патентованных на научной основе лекарств заключается в том, чтобы предоставить полную свободу простому человеку самому, без консультаций с врачом, лечить неопасные заболевания, сделать его, так сказать, независимым.
Сенатор молча попивал бренди.
– Боуви, – подхватил полковник Хадсон, потянувшись за бутылкой, – ты знаешь ничуть не хуже меня, что простые люди твоего штата не желают, чтобы их свободу ущемляли вашингтонские ищейки и большие любители совать нос в чужие дела… У нас есть деньги, у нас есть организация, и поэтому мы сможем оказать большую помощь в проведении кампании, которую собирается начать мистер Мурхауз. Это будет одна из самых крупномасштабных образовательных кампаний, еще невиданная в стране, цель которых, как в метрополиях, так и в сельских регионах, – сообщить людям всю правду о патентованных лекарствах. Мы взметнем девятый вал общественного мнения, и к нему не сможет не прислушаться конгресс. Прежде такое уже бывало.
– Отличный бренди, – заметил сенатор. – Тонкий арманьяк был моим любимым напитком долгие годы.
Откашлявшись, он вытащил сигару из ящичка, стоящего в центре стола, и неторопливо, вальяжно раскурил ее.
– Последнее время безответственные лица, само собой разумеется, подвергали меня суровой критике за то, что они называют моими связями с большим бизнесом. Вам, конечно, известны все эти демагогические призывы.
– И как раз в тот момент, когда наша организация, которой руководят интеллигентные и здравомыслящие люди, может оказаться весьма и весьма полезной всем людям, принимающим активное участие в общественной жизни, – с серьезным видом сказал полковник Хадсон.
В черных глазах сенатора Плэнета промелькнули искорки. Он отбросил черную прядь со лба на лысину на макушке.
– Все дело в том, в каком объеме будет оказана такая помощь, – сказал он, вставая. – Каков параллелограмм сил…
Остальные встали вслед за ним. Сенатор стряхнул пепел от сигары в пепельницу.
– Силу общественного мнения, сенатор, – сказал с уверенностью в голосе Джи Даблъю. – Вот что мы готовы предложить.
– Ну, мистер Мурхауз, прошу меня извинить, мне еще нужно подготовить кое-какие речи… Мне очень поправилась эта наша встреча. Дик, когда будете в Вашингтоне, приходите на обед. Нам вас так не хватает на наших дружеских обедах… До свиданья, Джоэл, увидимся завтра.
Слуга Джи Даблъю держал перед сенатором его пальто с меховой подкладкой.
– Мистер Бингхэм, – сказал Джи Даблъю, – очень общественный по своей природе человек, сенатор, и он готов пожертвовать довольно значительной суммой денег.
– Ему ничего другого не остается, – ответил сенатор.
Как только за сенатором Планетом закрылись двери, все замолчали. Дик налил себе в стакан арманьяка.
– Ну, мистеру Бингхэму не о чем особенно беспокоиться, – нарушил молчание полковник Хадсон, – но все это будет стоить ему кучи денег. Боуви с друзьями пытаются поднять свои ставки. Знаете, я всех их вижу насквозь… Не зря же я провел в этом городе целых пятнадцать лет.
– Как унизительно, как абсурдно, если законному бизнесу приходится прибегать к таким постыдным методам, – сказал Джи Даблъю.
– Да, вы правы, Джи Даблъю, именно эти слова я только что хотел произнести, но вы меня опередили… Если хотите знать мое мнение, то нам в нашей стране нужен сильный человек, чтобы послать куда подальше всех этих политиканов… Неужели вы считаете, что я их не знаю? Но этот наш небольшой обед не прошел даром… Вы представляете собой новый элемент в возникшей ситуации. Атмосфера становится более достойной, знаете ли. Ну, до свиданья.
Джи Даблъю, бледный как полотно, стоя протягивал ему руку.
– Ну, мне пора бежать, – сказал полковник Хадсон. – Можете заверить своего клиента, что этот законопроект не пройдет… Выспитесь хорошенько, мистер Мурхауз. Всего хорошего, капитан Севедж…
Полковник Хадсон обеими руками радушно похлопал по плечам одновременно Джи Даблъю и Дика. Пожевывая кончик сигары, он, выходя из двери, широко им улыбнулся на прощание, оставив за собой голубоватые колечки дыма.
Дик повернулся к Джи Даблъю. Тот тяжело опустился на красный плюшевый стул.
– Как вы себя чувствуете, Джи Даблъю? Все в порядке? – озабоченно спросил Дик.
– Легкое несварение, – ответил он слабым голосом, цепляясь обеими руками за подлокотники стула. Лицо его исказилось от боли.
– Думаю, нам лучше сейчас лечь и немного поспать, – сказал Дик. – Может, пригласить завтра утром доктора? Пусть вас посмотрят, Джи Даблъю.
– Ладно, будетвидно. Спокойной ночи, – с трудом ответил Джи Даблъю, закрывая глаза.
Дик скоро заснул, но вскоре его разбудил стук в дверь. Он прошлепал босыми ногами к двери. Перед ним стоял. Мортон, старый слуга-кокни Джи Даблъю.
– Простите, сэр, что разбудил вас. Я очень боюсь за мистера Мурхауза. Его ужасно мучает острая боль, сэр… Как бы не сердечный приступ. Там у него доктор Глисон…
Наспех набросив свой фиолетовый шелковый халат, Дик выбежал в гостиную номера. Там стоял доктор, седовласый человек с седыми усами, с впечатляющими властными манерами.
– Это мистер Севедж, – представил его врачу слуга.
– Мистеру Мурхаузу нужно несколько дней соблюдать полный покой, – сказал врач, свирепо глядя ему прямо в глаза. – Легкий приступ стенокардии… на этот раз все не очень серьезно, но ему нужен продолжительный отдых в течение двух-трех месяцев. Постарайтесь завтра его уговорить. Насколько я понимаю, вы, мистер Севедж, его партнер по бизнесу?
– Я один из его сотрудников, – густо покраснел Дик.
– Ну, снимите с его плеч как можно больше нагрузки.
Дик кивнул. Он вернулся в спальню, снова лег, но так и не сомкнул глаза всю ночь.
Утром, когда Дик пришел к боссу, Джи Даблъю сидел в постели, откинувшись на подушки. Бледное как полотно, помятое лицо, фиолетовые круги под глазами.
– Дик, я на самом деле испугался, – признался он.
Голос у него был тихий, дрожащий. Дик чувствовал, как слезы подступают к глазам.
– Ну а что уж говорить о нас?
