мечты о независимости.
Он ласково повернул ее лицом к себе. Глаза мрачные. Приподняв ее дрожавший подбородок, заглянул ей в глаза.
— Что-то я не пойму, Алиса, — сказал он с самым серьезным видом, — твой жених не может пойти с тобой на деловые встречи, потому что его ЖЕНА рожает?
— Извини, Коб, я не могу сейчас обсуждать с тобой мою жизнь. У меня нет времени. — Она отвернулась, не в силах выдержать его пронизывающий взгляд. — Придется тебе подождать. Сегодня в полдень, если придешь на ранчо, я все разъясню.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Коб ткнул пальцем в перламутровую кнопку на дверях Картрайтов.
Резкая электрическая трель ударила по нервам. Обрывок желтой листовки, зацепившись за ветку, трепетал на ветру.
Он покрутил головой, разминая шею, чтобы снять напряжение, сковавшее мышцы. Потом потер рукавом рубашки о чемпионскую пряжку, полученную за недавние выступления. Отраженное солнце брызнуло в глаза золотыми и серебряными искрами.
Коб наклонился, чтобы смахнуть с сапог пыль, и тут режущая боль пронзила все тело.
Если бы доктор, один из самых знаменитых в спортивной медицине специалистов, имел хоть малейшее представление, каким нагрузкам подвергалось в последние несколько дней разбитое бедро, он бы тут же отправил своего недавнего пациента назад в физиотерапевтическую клинику. Коб слишком много времени проводил на ногах, разгуливая по всему городу без палки, словом, нарушал все медицинские предписания. По мнению доктора, Коб может считать большой удачей, если ему удастся провести два венчающих карьеру выступления без серьезных последствий. Иначе потребуется хирургическое вмешательство. Так что, какие уж тут планы на следующий сезон, о которых болтал Шелби Краудер!..
Коб тяжело вздохнул. Краудер… Черт возьми, почему Алиса солгала, будто обручена с ним? В том, что это ложь, Коб не сомневался.
Он заметил перемены в Алисе: ее уверенность, отвагу, блеск в глазах — все, чего не было три года назад. Да, она изменилась, но не до такой же степени, чтобы лгать. Нет, не могла она вступить в связь с женатым мужчиной.
Его всегда привлекала в Алисе ее непреклонная честность: если сказала, что любит, то так оно и есть; сказала, что не доверяет ему больше, значит, не доверяет. И как бы ее родители ни старались, чтобы объявить их брак недействительным, Коб не сомневался, Алиса не пошла бы на это, если бы ее сердце было против.
Поэтому он возвращал ее письма, не читая: к чему дальнейшие объяснения? Если бы они снова сошлись, то им пришлось бы жить под угрозой окончательного разрыва. Алиса бы следила за каждым его промахом, чтобы подтвердить себе — и своей семье, — что, сделав самостоятельный выбор, она допустила ошибку, поэтому нельзя доверять собственным суждениям. А Коб жил бы в постоянном напряжении, зная, что в любой день может не оправдать ее надежд.
Женщина, которую он любил, не могла рассчитывать на него.
И тогда он сделал то, что должен был сделать, — уехал без нее. И, не позволяя себе никаких контактов, дал понять, что с прежними отношениями покончено навсегда.
Связь прервалась, а чувства остались. Привычно защемило сердце: неужели он потерял Алису, которую любил и ради которой пожертвовал собой?
Он покачал головой, не в силах поверить в это.
Порыв ветра подхватил листовку и швырнул к его ногам. На оборотной стороне мятого листа несколько написанных от руки строчек.
Из любопытства он нагнулся и поднял его, но прежде чем успел прочесть хоть слово, дверь распахнулась. На пороге стояла Алиса. Коб скомкал листовку в кулаке и сунул в задний карман джинсов.
— Прости, что так долго не открывала, — покраснев, проговорила Алиса. — Я собиралась… ладно, теперь уже все в порядке.
— Привет, Алиса, — пробормотал он.
Увидев ее не в изысканном костюме, а в потрепанных джинсах и футболке, Коб обомлел: перед ним была прежняя Алиса. И сколь решительно он ни заявлял, что позволит ей уйти, сейчас его переполняло одно-единственное желание — обнять ее.
А она еще чувствует мощное влечение, которое существовало между ними? Если он обнимет ее, она оттолкнет?
— Привет… Коб. — Нежные розовые губы сомкнулись, произнеся его имя, и снова приоткрылись. Она хотела что-то еще сказать? Или ждала поцелуя?
Светлые золотистые локоны обрамляли щеки, ниспадая на грудь, ритмично вздымавшуюся при дыхании. Пахло лавандой и детской присыпкой.
Так она выглядит после долгой, неторопливой любви, подумал он. Если наклониться, можно коснуться ее губ и…
— Ну, не стоит торчать на крыльце. — Она отодвинулась, приглашая его войти.
Так, судя по ее тону, поцелуй в повестку дня не входит. Сняв шляпу, Коб переступил порог.
— Поговорим в гостиной, — предложила Алиса. — Родители проведут полдень в городе. Так что можно не беспокоиться: они не помешают нашей беседе.
Наедине с Алисой! Сколько он мечтал об этом! Взгляд соскользнул на ее обтянутые джинсами бедра.
— Можно взять у тебя шляпу? — обернувшись, спросила она, когда они проходили по прихожей.
— М-м-м, лучше я оставлю ее при себе, спасибо.
В гостиной с высокими окнами и выложенным итальянским кафелем камином она жестом предложила ему сесть на кушетку из резного вишневого дерева.
Он опустился на краешек полосатой бархатной подушки. Среди красивых вещей Коб чувствовал себя скорее диким быком, чем искусным укротителем. Он не сводил глаз с Алисы, которая отодвигала штору, пышными складками спускавшуюся книзу. Солнечный свет упал ей на плечи и обрисовал силуэт: груди стали больше, бедра полнее, подчеркивая контраст с тонкой талией. Но Коб объяснил это игрой света и собственным яростным желанием любить ее.
Повернувшись к нему, она поправила волосы и облизнула губы.
— Прежде чем начнем, могу я предложить тебе что-нибудь?
Он покачал головой. Встретившись с ней взглядом, Коб почувствовал в груди непомерную тяжесть.
— Может быть, что-нибудь холодное? — спросила она.
Разве что душ, подумал он. Надо взять себя в руки, заговорил в нем наконец здравый смысл.
— Ничего. Спасибо. — Он прокашлялся и снова покачал головой. — Чего я действительно хочу, так это объяснений насчет этого парня, Краудера.
— Я не должна тебе ничего объяснять, Коб Гудэкр. И моя личная жизнь тебя больше не касается. — Она пожала плечами. — Три года назад ты потерял право на такого рода вопросы.
Роль жестокосердой ведьмы ей так же подходит, как его сапоги малышу на листовке.
— Я понимаю, Алиса, что ты мне ничего не должна, — прошептал он.
— Ошибаешься, Коб. — В голосе ее зазвучала привычная мягкость. — Я должна тебе гораздо больше, чем ты думаешь. Но это потом. А сейчас позволь мне начать с извинений.
— С извинений? — Он подался вперед. — За что?
— Я солгала. — Скрестив на груди руки, она смотрела вдаль. — Шелби Краудер для меня не больше чем деловой партнер.
— Подумаешь, новость!
— Ты знал?
