покупательский спрос. Получался своего рода заколдованный круг: бедное население — низкий спрос — отсутствие стимула к развитию промышленности.
Революции, тем более успешные, — редкий гость немецкой истории. Но в успехе промышленной революции сомневаться не приходится. Даже современники, усматривавшие в индустриализации тупик человеческой эволюции и осуждавшие ее, признавали ее революционную динамику, полный переворот в экономических отношениях.
Уже в первой половине XIX в. некоторые области Рейнской провинции и Вестфалии, Саксонии и Силезии по своему экономическому развитию были вполне сопоставимы с ведущими экономическими регионами Англии. Элементы индустриализации были заметны в Германии уже с конца XVIII в. Лишь чуть позднее, чем в Британии, в 1784 г. в Ратингене, близ Дюссельдорфа, возникла механизированная ткацкая фабрика. В 1792 г. была задута первая коксовая домна в Верхней Силезии, а на рубеже веков немецкие инженеры уже строили первые паровые машины по образцу английских.
Но отношение к британскому примеру промышленного развития было неоднозначным. С одной стороны, его старались копировать для обеспечения динамичного экономического роста, с другой — ужасающая, картина социальных последствий индустриализации служила как бы предостережением от такого развития — развития, которого следует избегать. Поэтому немецкая промышленная революция, конечно, шла в фарватере британской, однако имела свое лицо и свою специфику.
Но наряду с национальной спецификой промышленная революция имеет ряд общих моментов. К ним относятся: существование сильной буржуазии, которая оказывает решающее влияние на финансово- экономическую политику и обладает своей долей участия в политической власти; первоначальное накопление капитала, идущего на дальнейшие инвестиции; наличие свободного наемного труда с собственным рынком труда; благоприятная окружающая среда, запасы сырья и источники энергии, а также развитая транспортная система; увеличение покупательского спроса, который делает комбинацию всех этих факторов рентабельным и прибыльным занятием.
В Пруссии зачатки промышленной революции обозначились на рубеже XVIII–XIX вв. Но этот процесс шел крайне медленно и инициировался главным образом сверху, под опекой государства и его бюрократического аппарата. Предпосылки промышленного переворота в Пруссии были созданы в ходе реформ Штейна и Гарденберга 1807-20 гг. Прежде всего к ним относилось освобождение крестьян от личной крепостной зависимости, затянувшееся, однако, до середины века. Оно устранило препятствия на пути повышения производительности сельского хозяйства, послужило одним из главных источников первоначального накопления капитала и появления свободной рабочей силы на рынке промышленного труда. Введение свободы промысловых занятий усилило позиции буржуазии и гарантировало ей свободу действий в экономической сфере, финансовая и налоговая реформы способствовали росту инвестиций в экономику как со стороны получившей ряд льгот буржуазии, так и со стороны государства, также выигравшего от реформ в финансовом плане. Наконец, создание Таможенного союза привело к постепенному формированию единого и крупного внутреннего рынка, охватившего почти всю страну.
Но эта «революция сверху» все же не создала буржуазного гражданского общества. Княжеский абсолютизм трансформировался в господство бюрократии, которая исполняла многие модернизаторские функции, присущие английской буржуазии, и закладывала основы для осуществления успешной промышленной революции в стране.
Процесс индустриализации в Германии отличался от британского и своими социальными последствиями. Консервативные и марксистские критики промышленного переворота единодушно утверждали, что именно индустриализация послужила причиной массового пауперизма, охватившего к середине 1840-х гг. 50–60 % населения Германии. Но все же это было не следствием индустриализации как таковой, а скорее — промышленной отсталости и превосходящей конкуренции иностранных товаров.
После создания в 1834 г. Таможенного союза под руководством Пруссии стало ясно, что фактического единства этого нового и крупного экономического пространства нельзя достигнуть без развитой транспортной системы. Лишь благодаря усилиям крупного экономиста Фридриха Листа (1789–1846) и нескольких рейнских фабрикантов, вопреки сопротивлению консерваторов, враждебно относившихся к технике, 7 декабря 1835 г. была открыта первая немецкая железнодорожная линия Нюрнберг-Фюрт протяженностью всего 6 км. Для сравнения: в Бельгии в это время имелось уже 20, во Франции — 141, в Англии — 544 км железных дорог. Но железнодорожная сеть росла в Германии стремительными темпами и накануне революции насчитывала около 500 км, вдвое превышая французскую.
Только железные дороги сделали возможным формирование в Таможенном союзе общего рынка с едиными предложением, спросом, ценами и равной конкуренцией. Кроме того, строительство железных дорог необычайно стимулировало развитие металлообрабатывающей промышленности, увеличившей выпуск локомотивов, вагонов, рельс.
Таким образом, к 1848 г. были заложены основы для проведения дальнейшей индустриализации. Поскольку после революции не приходилось опасаться новых политических потрясений, то становились выгодными долговременные вложения капиталов, объем которых значительно возрос. В связи с золотой лихорадкой в Калифорнии и Австралии подешевели кредиты, но одновременно с повышением спроса подскочили и цены.
Экономическому буму способствовало еще одно обстоятельство — дешевизна рабочей силы. Новым фабрикам требовалось все больше людей. Обнищавшие массы были рады получить хотя бы какую-нибудь работу с постоянным заработком. Разумеется, справедливой была критика безработицы и условий жизни и труда, в которых находилось это первое поколение фабричного пролетариата. Но следует иметь в виду, что по сравнению с массовой нищетой доиндустриальной эпохи средний рабочий жил теперь все-таки лучше. Постепенно снижалась безработица, ослабевала конкуренция со стороны английских и бельгийских товаров.
Плохие урожаи 1852 и 1855 гг. вновь привели к повышению цен на продукты, однако голода на этот раз в Германии не было. Пауперизм, эта социальная болезнь первой половины XIX в., ушел в прошлое, а последующие поколения уже не знали этого явления.
Индустриализация Германии привела к возникновению нового общества. Старый мир опрокинула не политическая революция, а переворот в экономике и производственных отношениях, тесно связанный с революцией в средствах коммуникации, от железной дороги до телеграфа.
Резкое увеличение численности населения и ухудшение условий жизни на селе заставляли многих людей уезжать в города или эмигрировать за пределы страны. Поток переселенцев устремился в наиболее развитые индустриальные области — Саксонию, Силезию, Берлин, Рурский бассейн, Вестфалию. Формирующийся фабричный пролетариат пополняли главным образом две группы: необученные сельские переселенцы и городские ремесленники, которые не могли больше существовать за счет своего труда, поскольку спрос на дешевые и массовые фабричные товары привел к резкому падению спроса на более дорогие, штучные ремесленные изделия. Только когда в 1880-х гг. в широких масштабах стал использоваться электромотор, который можно было установить в любой мастерской, ремесленные предприятия стали более конкурентоспособными. Не сбылось пророчество Карла Маркса об отмирании ремесла в промышленную эпоху.
ЖЕЛЕЗОМ И КРОВЬЮ
Господствующей тенденцией в обществе послереволюционного времени стал отрыв от традиционной почвы. Рвались семейные узы, слабели религиозные связи, исчезала традиционная местная лояльность. Индустриальная среда, фабрика, шахта не предлагали никакой замены этому. В обществе стало превалировать чувство подчинения анонимным силам и социальной атомизации. Там, где религия и прежние общественные нормы утратили свое влияние, их место заняли мифы и новое толкование смысла жизни.
С одной стороны, это были либеральные принципы свободы, счастья и как политического, так и экономического самоопределения отдельного человека. Они были направлены против господствующих абсолютистско-аристократических структур и связаны с идеей единства нации, в которой должна воплотиться общая воля свободных граждан.
