высилась доменная печь, моментально появлялось несколько «грюндеров», ошеломлявших озадаченного владельца заманчивыми предложениями и обещаниями сказочных прибылей. Акционерный капитал многих предприятий зачастую превышал их реальную стоимость, а полученные от наивных вкладчиков средства пускались в игру на бирже. Ушла в прошлое традиционная простота верхних слоев общества. Ее место заняли новоимперское чванство и вычурная помпезность, характерная для стиля архитектуры и мебели, одежды и образа жизни.
Свой облик изменило не только общество. На базе экономического триумфа Германия окончательно вступила на путь развития от аграрного государства к индустриальному. Там, где полвека назад можно было увидеть только деревни и маленькие сонные города, теперь возникали крупные индустриальные центры. Так, Эссен в 1850 г. насчитывал всего 9 тыс. жителей, спустя полвека в нем проживало уже 295 тыс. человек. Железные дороги связали всю территорию империи, от Ахена до Кенигсберга, от Гамбурга до Мюнхена. Но по-прежнему сохранялись и даже усилились различия между промышленным Западом и аграрным Востоком. Путешествующий по железной дороге пассажир, переехав у Магдебурга Эльбу, сразу оказывался в ином мире. Перед его глазами представали бесконечные поля ржи, пшеницы, ячменя, лишь изредка прерываемые юнкерскими усадьбами и краснокирпичными колокольнями, возвышающимися над селами.
Социальная структура нового общества оставалась многослойной. Ведущие политические позиции занимало дворянство, хотя его экономическая база — сельское поместное хозяйство — стремительно теряла свое значение. Наряду с группами образованной и чиновничьей буржуазии сложился слой предпринимателей, экономический столп империи. Существовала многочисленная мелкая буржуазия, ядро которой составляли ремесленники, жившие в постоянном страхе перед машинной конкуренцией и возможной перспективой оказаться в рядах пролетариата, а потому очень восприимчивые к антисоциалистическим и националистическим лозунгам. Наконец, имелась неуклонно растущая масса сельских батраков и фабричных рабочих, объединенных в организациях социал-демократии, а в католических регионах — вокруг новой партии Центра.
Многочисленные противоречившие друг другу социально-экономические интересы, представленные различными партиями, массовыми организациями, союзами промышленников и аграриев, дополнялись разнородными устремлениями политических или социальных аутсайдеров. Создание империи сопровождалось обострением проблемы национальных меньшинств: французов — в имперской провинции Эльзас-Лотарингия, датчан — в Шлезвиге, поляков — в Силезии, не говоря уже о евреях, о роли которых шли жаркие дискуссии.
Главной внутриполитической проблемой империи стало ее «внутреннее основание», общенациональное примирение между различными слоями и классами немецкого общества. Бисмарк пытался решить проблему следующим образом: слои, которые оказались неинтегрируемыми в систему, изолировались от остального общества и рассматривались как «враги империи».
Первоначально это была партия Центра, выражавшая интересы антипрусского политического католицизма, который с середины XIX в. оказывал упорное сопротивление курсу политической и культурной централизации, проводимому прусско-протестантскими властями. «Культуркампф» (борьба за культуру) на первый взгляд казался вопросом государственного надзора за всеми школами и назначением священников в приходы. В действительности же речь шла о попытке государства взять под контроль транснациональный по своему характеру католицизм, подчиненный папе римскому, и ликвидировать его социально-политическую самостоятельность. Но победителем в этой изнурительной борьбе оказалась церковь, ставшая в глазах массы верующих мученицей, а партия Центра год от года усиливала свое влияние и позиции в рейхстаге.
К тому же Бисмарк увидел перед собой более опасного, по его мнению, противника — социал- демократию. Воспользовавшись двумя покушениями на императора Вильгельма, канцлер в 1878 г. добился от рейхстага принятия закона «Об общественно опасных устремлениях социал-демократии». Но этот «исключительный закон» не смог подавить социал-демократическую партию, которая при каждых выборах в рейхстаг получала все больше голосов и проводила в парламент все больше депутатов, выступавших как независимые кандидаты. Для того чтобы ослабить влияние социалистов на рабочих, Бисмарк с 1880 г. начал проводить политику государственного социального страхования, что способствовало зарождению немецкого социального государства.
В этом отношении Германская империя была пионером. Введение страхования от болезней и несчастных случаев на производстве, скромных пенсий по старости и инвалидности означало создание первой в мире системы социального обеспечения. Но государственное социальное страхование явилось не просто естественным ответом на вызов индустриализации и урбанизации. Иначе оно должно было возникнуть в более развитых индустриальных государствах — в Англии, Бельгии, во Франции, а не в Германии.
Сыграли свою роль специфические немецко-прусские традиции и условия. Главными среди них являлись изначально большая роль государства и его бюрократии, глубоко укоренившаяся традиция реформ, «сверху», слабость политического и экономического либерализма, а значит, преобладание психологии и принципа индивидуализма. Бисмарк понимал, что политически уже ангажированный социал- демократией пролетариат в Германии необходимо привлечь на сторону государства социальными уступками и превратить неимущих приверженцев социализма в консервативных подданных империи. Социальная политика стала необходимым дополнением к «исключительному закону». Свою роль сыграли присущий Бисмарку социально-христианский патернализм и надежда ослабить с помощью социальной политики не только социал-демократию, но и либерализм, который отвергал вмешательство государства в социальные отношения и рассматривал его как «ночного сторожа», охраняющего безопасность своих граждан.
Проникнутый патриархально-патерналистскими мотивами расчет Бисмарка не оправдался. Оставляя рабочих в положении париев общества, он в краткосрочном плане не помешал росту влияния социал- демократии. Но в долгосрочной перспективе такая политика закладывала основы медленной интеграции рабочих в капиталистическое государство и общество.
Молодая империя нуждалась не только во внутренней стабилизации. Ее геополитическое положение в центре Европы заставляло добиваться прочных позиций на мировой арене, тем более что другие страны рассматривали возрастание экономической мощи Германии как потенциальную угрозу своим интересам. Поэтому Бисмарк настойчиво пытался убедить остальные державы в том, что империя «насытилась», а бурный и агрессивный немецкий национализм находится под контролем государства, что с появлением единой Германии европейская система только укрепилась, а не ослабла.
Со своей стороны Бисмарк, которого всегда мучил «кошмар коалиций», направленных против Германии, усиленно плел весьма хитроумную и сложную систему союзов. В 1879 г. был заключен австро- германский союз, к которому позднее присоединились Италия и Румыния. Бисмарк понимал, что жаждущая реванша Франция является готовым союзником любого нового противника Германии. Поэтому его внешняя политика была направлена на изоляцию Франции, а Германия должна играть роль «честного маклера» между остальными европейскими державами. Апогеем этого курса стал Берлинский конгресс 1878 г., на котором при определяющем влиянии германского канцлера был закреплен статус-кво, сложившийся в Европе после русско-турецкой войны, и предотвращена опасность новой большой войны за влияние на Балканах.
Но такая позиция требовала политического самоограничения, которого было трудно придерживаться в атмосфере нарастания экспансионистских тенденций эпохи, шла ли речь о националистических силах или о промышленных союзах, интересы которых простирались далеко за пределы Европы и требовали захвата новых колоний и сфер влияния.
Австро-германский союз был расширен привлечением к нему России и созданием в 1881 г. Союза трех императоров. В 1887 г. Германия заключила с Россией двусторонний «договор перестраховки», по которому стороны обязались сохранять дружественный нейтралитет в случае войны какой-либо из них с третьей страной, за исключением случаев нападения России на Австрию, а Германии — на Францию.
Внешняя политика Бисмарка являлась чрезвычайно сложной «игрой пятью шарами», т. е. пятью европейскими державами. Но противоречия между ними становились все заметнее. Во Франции идея реваншистской войны за возвращение Эльзаса и Лотарингии была настолько популярной, что ни одно правительство не могло отказаться от этого. В России панславистское движение вызывало растущие
