приспособления была сделана следующим образом. Над входом для львов была закреплена тяжёлая цепь, её концы опускались на землю с двух сторон входа. К цепи прочной проволокой были присоединены короткие отрезки рельс, поставленные на расстоянии шесть дюймов друг от друга. Это было что-то вроде гибкой двери, которая занимала мало места, когда не использовалась, и которая упиралась в верх входа, когда поднималась. В таком положении дверь удерживалась рычагом, сделанным из куска рельса. Рельса, в свою очередь, удерживалась на своём месте проволокой, примотанной к одному концу и проходящей вниз, к пружине, скрытой в земле под клеткой. Как только лев вошёл бы в ловушку достаточно далеко, он бы обязательно наступил на пружину. Его вес освободил бы проволоку, и дверь за ним тут же закрылась бы. И он никак не мог бы открыть её, поскольку она вставала в желоб между двумя рельсами, надёжно закопанными в земле.
Ловушка для людоедов
Паттерсон у ловушки
Создание этой ловушки было сложным делом. Нам нужно было просверлить дыры в рельсах для двери, чтобы проволокой прикрепить их к цепям, но у нас не хватало инструментов. Мне пришло в голову, что пули с жёсткой головной частью от моей винтовки могли бы пробить сталь. Я проделал этот эксперимент, и с радостью обнаружил, что отверстия получаются ровные, как от сверла.
Когда ловушка была готова, я разбил над ней палатку, чтобы обмануть льва, а вокруг неё поставил очень крепкую бому. Для людей в ограде был сделан один небольшой вход, который они должны были закрыть за собой кустами. Другой вход, предназначавшийся для львов, располагался перед дверью клетки, и он был открыт. Всезнайки, которым я показывал своё изобретение, в основном, придерживались мнения, что людоеды слишком хитры и не войдут в мою гостиную. Как будет видно из дальнейшего, их предсказания оказались ложными. В первые несколько ночей я сам оставался в ловушке в качестве приманки. Но не произошло ничего, кроме того, что я не спал, мучился от неудобств и был весь искусан москитами.
В сущности, львы не нападали на нас несколько месяцев, хотя иногда мы слышали, как они разоряют другие места. Вскоре после ночи в товарном вагоне два человека были утащены из конечной железнодорожной станции, и ещё один – из места под названием Энгомани, что в десяти милях от нас. Потом звери снова пришли туда, схватили двух человек, одного из них убили и съели, а второго так жестоко искалечили, что он умер через несколько дней. Но мы в Цаво, как я уже сказал, были полностью освобождены от нападений. Кули, считая, что их смертельные враги навсегда покинули этот район, возобновили свои обычные занятия, и жизнь вернулась в прежнее русло.
В конце концов, это ощущение безопасности было разрушено. Как-то ночью лагерь пробудился от знакомых криков ужаса, и мы поняли, что «дьяволы» вернулись и открыли новый список жертв. В тот раз многие люди из-за жары спали вне палаток, считая, что львы ушли навсегда. Неожиданно, глубокой ночью был замечен один из львов, пробирающихся через бому. Тут же была поднята тревога, и в захватчика полетели палки, камни и головни. Но всё было бесполезно. Лев ворвался прямо к центр перепуганной группы, схватил одного беднягу и под крики и вопли его товарищей потащил его через густую колючую бому. Снаружи бомы к нему присоединился второй лев. Два зверя так осмелели, что не потрудились унести свою жертву, а начали пожирать её в тридцати ярдах от той палатки, где её раздобыли. Хотя джемадар группы, к которой принадлежали кули, сделал в сторону львов несколько выстрелов, львы не обратили на них внимания и не сдвинулись с места, пока не закончили свою ужасную трапезу. Я не позволил сразу же закопать разбросанные останки тела, надеясь, что следующей ночью львы вернутся на то же место. Исходя из этого, я занял позицию на подходящем дереве. Но ничего не нарушало однообразие моего дежурства, за исключением наведавшихся сюда гиен. Наутро я узнал, что львы напали на другой лагерь, в двух милях от Цаво (к этому времени лагеря были снова раскиданы, поскольку работа шла по всей линии). Там людоеды успешно утащили свою жертву, которую, как и предыдущем случае, сожрали прямо возле лагеря. Для меня осталось тайной, как они пролезли через бому без шума. Я думал, что животное вообще не может так сделать. И всё же они постоянно это проделывали, и без единого звука.
После этого случая я целую неделю каждую ночь дежурил у какого-нибудь лагеря, но всё тщетно. Или львы замечали меня и уходили, или мне не везло, и они в разных местах хватали одного человека за другим, не давая мне шанса выстрелить. Эти постоянные ночные дежурства были скучным, изматывающим занятием, но я чувствовал, что это моя обязанность, поскольку рабочие, естественно, видели во мне своего защитника. Никогда в жизни я не испытывал такого нервного потрясения, как в те моменты, когда слышал приближающееся низкое рычание этих ужасных чудовищ и понимал, что кто-то из нас ещё до рассвета станет их жертвой. Как только львы достигали лагеря, рычание стихало, и мы понимали, что они выслеживают свою добычу. Затем от одного лагеря к другому неслись крики: «Хабардар, бхайеон, шайтан ата!» («Берегитесь, братья, дьявол идёт!»), но предупреждения оказывались бесполезными. Рано или поздно тишину разрывали вопли агонии, и наутро ещё один человек вычёркивался из списков.
Естественно, ночные неудачи приводили меня в отчаяние, и скоро я просто не знал, что ещё можно сделать. После этого казалось, что львы действительно дьяволы, заговорённые от опасностей. Как я уже говорил, выслеживание их в джунглях было безнадёжной задачей. Но нужно было как-то поддержать дух людей, поэтому я провёл много утомительных дней, на четвереньках пробираясь через заросли и распугивая окрестную живность. На самом деле, если бы в одной из этих вылазок я наткнулся на львов, то, скорее, они добавили бы меня в свой список жертв, чем я сумел бы убить кого-то из них. Ведь преимущество было на их стороне. В это время у меня было много помощников: несколько чиновников и армейских и морских офицеров прибыли в Цаво с побережья и дежурили ночь за ночью, чтобы послать пулю в наших осмелевших врагов. Но все они терпели неудачи. Львы всегда избегали караульных и в то же время успевали утащить свою жертву.
У меня сохранилось особенно яркое воспоминание об одной ночи, когда звери схватили человека на железнодорожной станции и принесли его к моему лагерю, чтобы здесь сожрать. Я ясно слышал хруст костей, а их жуткое мурлыканье, наполнявшее собой воздух, потом много дней звучало в моих ушах. Ужасно было чувствовать себя таким беспомощным. Выходить было бесполезно, поскольку бедняга, конечно, уже погиб. К тому же стояла такая тьма, что ничего нельзя было увидеть. Полдюжина рабочих, которые жили за небольшой оградой рядом с моей, перепуганные звуками львиной трапезы, стали кричать и просить, чтобы я позволил им войти в мою бому. Я, конечно, разрешил, но скоро вспомнил, что один человек лежит в их лагере больной. Расспросив рабочих, я узнал, что они без всякой жалости бросили его в одиночестве. Я взял несколько человек, чтобы перенести его в свою бому, но, выйдя из палатки, увидел в свете фонаря, что бедняга уже ни в чём не нуждался. Он умер от шока, оставленный своими товарищами.
С этого времени дела становились всё хуже и хуже. До сих пор, как правило, нападал и производил опустошение только один из людоедов, а второй ждал в кустах снаружи бомы. Но сейчас они изменили тактику, они входили в бому вместе, и каждый хватал отдельную жертву. Так в последнюю неделю ноября они убили двух носильщиков-суахили. Одного они утащили и сожрали, а стоны другого были долго слышны. Когда его перепуганные товарищи наконец набрались достаточно храбрости, чтобы придти к нему на помощь, они обнаружили, что он крепко застрял в кустах бомы. Лев, очевидно, пытался протащить его сквозь бому, но на этот раз не сумел. Когда я увидел носильщика утром, он был ещё жив, но так страшно искалечен, что умер ещё до того, как его доставили в госпиталь.
Через несколько дней два зверя совершили свирепое нападение на самый крупный лагерь, который в целях безопасности находился в двух шагах от станции Цаво, близко к железной хижине начальника дистанции пути. Неожиданно, глубокой ночью два людоеда ворвались к перепуганным рабочим. Даже из моей бомы, с такого далёкого расстояния я ясно слышал панические крики кули. Затем послышались крики: «Они схватили его! Они схватили его!». Это звери утащили свою несчастную жертву и начали своё ужасное пиршество прямо возле лагеря. Начальник дистанции мистер Далгернс пятьдесят раз выстрелил в направлении львов, но они не испугались и спокойно лежали там, пока не закончили есть. После утреннего осмотра этого места мы отправились по следу зверей. Мистер Далгернс был уверен, что ранил одного из них, поскольку отпечатки лап на песке выглядели так, словно одна лапа была сломана. Мы внимательно шли
