Генри Лонгфелло. Песнь о Гайавате. Уолт Уитмен. Стихотворения и поэмы. Эмили Дикинсон. Стихотворения

Это души милых друзей, умерших и живых,
Их целая толпа, она все гуще, а я — посредине,
Собирая, раздавая, распевая, я странствую вместе с ними,
Сорву что-нибудь и брошу тому, кто ближе, на память обо мне,
То сирень, то сосновую ветку,
То выну из кармана мох, который свисал с виргинского дуба во Флориде, и я его там отодрал,
То гвоздики, и лавра листы, и пук шалфея
Или то, что я вытащил из воды, забравшись в пруд
(Здесь я видел в последний раз того, кто нежно любит меня и теперь возвращается, чтобы никогда не расставаться со мной,
А это, ах, этот корень аира должен стать символом нашего товарищества,
Обменяйтесь им, юноши! И никогда не возвращайте его друг другу!),
И кленовые прутики, и каштаны, и цветы диких апельсинов,
И ветки смородины, и сливовый цвет, и ароматический кедр,
Окруженный плотным облаком душ,
Я прохожу, иногда указывая и касаясь, иногда отбрасывая от себя,
Объясняя каждому, чем он будет владеть, давая каждому что-нибудь.
Но то, что вытащил из воды на краю пруда, — это я приберег,
Я одарю этим тех, кто способен любить, как я.

Страшное сомненье во всем

Перевод К. Чуковского.

Страшное сомненье во всем,
Тревога: а что, если нас надувают?
Что, если наша вера и наши надежды напрасны
И загробная жизнь есть лишь красивая сказка?
И, может быть, то, что я вижу: животные, растения, холмы, люди, бегущие, блистающие воды,
Ночное, дневное небо, краски и формы, может быть (и даже наверное), это одна только видимость, а настоящее нечто еще не открылось для нас.
(Как часто они встают предо мной без покрова, будто затем, чтобы посмеяться надо мною, подразнить меня,
Как часто я думаю, что ни я, ни другие не знаем о них ничего.)

Но эти сомнения исчезают так странно перед лицом моих друзей, моих милых,
Если тот, кого я люблю, пойдет побродить со мною или сядет рядом со мною, держа мою руку в своей,
Что-то неуловимо-неясное, какое-то знание без слов и мыслей охватит нас и проникнет в нас,
Неизъяснимой, неизъясняемой мудростью тогда я исполнен, тихо сижу и молчу, ни о чем уже больше не спрашиваю,
Я все же не в силах ответить на свои вопросы обо всем, окружающем нас, о смерти и о жизни за гробом,
Но что мне за дело до них, я спокойно сижу и хожу,
Тот, чья рука в моей, разогнал мои тревоги вполне.

Суть всей метафизики

Перевод А. Сергеева.

Итак, джентльмены,
Дабы слово мое осталось в ваших умах и воспоминаниях,
Я открою вам суть и конечный итог всей метафизики.
(Как старый профессор — студентам
В заключение курса лекций.)

Исследовав все системы, новые и древнейшие, греческие и германские,
Исследовав и изложив Канта, а после — Фихте, Шеллинга и Гегеля,
Изложив ученье Платона — и Сократа, который был выше Платона,
Исследовав и изучив божественного Христа, который был неизмеримо выше Сократа,
Я обозреваю сегодня все эти греческие и германские системы,
Вижу все философии, христианские церкви и догматы вижу,
И явственно вижу сущность Сократа и сущность божественного Христа —
Их сущность — любовь человека к собрату, влечение друга к другу,
Мужа — к любимой жене и детей — к родителям,
Города — к городу и народа — к народу.

Летописцы будущих веков

Перевод К. Чуковского.

Летописцы будущих веков,
Вот я открою, что скрыто за этим бесстрастным лицом, и скажу вам, что написать обо мне.
Напечатайте имя мое и портрет мой повесьте повыше, ибо имя мое — это имя того, кто умел так нежно любить,
И портрет мой — друга портрет, страстно любимого другом,
Того, кто не песнями своими гордился, но безграничным в себе океаном любви, кто изливал его щедро на всех,
Кто часто блуждал на путях одиноких, о друзьях о желанных мечтая,
Кто часто в разлуке с другом томился ночами без сна,
Кто хорошо испытал, как это страшно, как страшно, что тот, кого любишь, может быть, втайне к