Нежно девушка смеется и склоняется к перилам, И возлюбленному мнится серафимом легкокрылым, Вот к устам прижала палец, розу бросила ему, — Иль журит?.. Так жарко что-то шепчет другу своему!.. Вдруг исчезла… Вдруг мелькнула между вьющихся растений… Взялись за руки — и бродят две расплывчатые тени… Рядом… Как они друг друга, оба юные, достойны: Молод он, она красива, оба статны, оба стройны. Вот из тени, где, чуть видны, берег с озером слились, Плавно лодка выплывает, парус дремлющий повис. Мерно всплескивают весла, этой плавностью движенья Убаюкано так много красоты и упоенья! А луна… луна всю землю озаряет понемногу, Через озеро проводит огнезарную дорогу, Где рождается мгновенно волн несчетных суета. О луна, златая дева, мрака вечная мечта! Под растущим нежным светом лик меняется природы: Словно стал обширней берег, и просторней стали воды, И приблизился как будто разрастающийся лес. И луна, всех вод царица, в синеве ночных небес. Густолиственные липы все усеяны цветами, — Тихо клонятся под ветром и цветы роняют сами, И цветы на лоб девичий легким падают дождем. Дева юношу за шею обняла и взор на нем, Трепеща, остановила: «Я боюсь… Молчи!.. Не надо… Ах! Слова твои, любимый, мне и ужас и отрада! Я раба твоя, служанку ты возвысил против воли! Вся краса моя и прелесть — лишь в твоей душевной боли. Я страдаю, содрогаюсь, этот голос жжет огнем. Все — не о любви ли сказка, потонувшая в былом? Эти грезы, эти очи — под печальной пеленою. Ты мой разум опаляешь этой влажной глубиною! Не гляди, мой друг, куда-то… Дай мне огненные очи! Никогда я не насыщусь сладким пламенем их ночи! Пусть ослепну, — только б видеть! О, послушай, как над нами Звезды вещие беседу с высоты ведут с волнами. Бредит лес, а голубые родников нагорных струи Говорят о нашем счастье, нашем первом поцелуе. Звезд, мерцающих над бором, безучастная семья, Это озеро и небо — все нам верные друзья. Мог бы ты отбросить весла, руль оставить — и тогда Понесла бы нас, помчала своенравная вода. Поплывем же по теченью, а куда прибьет оно. Все равно там счастье, — жить ли, умереть ли суждено!» …………………………………………………………… Вот оно — воображенье! Одинокий, знаешь сам, Как оно влечет безумно к тем озерам и лесам! Где же, где такие страны? По каким искать широтам? И когда все это было? В тысяча четырехсотом? Нынче девушке подолгу ни к чему в глаза смотреть И нельзя ее, как хочешь, лаской нежною согреть. Ни уста к устам приблизив, замирая, с грудью грудь. Вопрошать глазами: «Любишь? Откровенной только будь!» Где там! Руку лишь протянешь, вдруг из двери — весь собор: Дядя, тетя, сват, кузина — родственников полон двор! Тотчас голову склоняешь и смиренно смотришь вбок… Для любви на этом свете ныне есть ли уголок? Словно мумии, на стульях все сидят, оцепенели, И мои, как камень, пальцы шевелятся еле-еле. Пустишь дым, пересчитаешь даже волосы в усах, Да блеснешь, пожалуй, знаньем в кулинарных чудесах. Жизнь такая надоела… Мы не пьем из этой чаши. Но кругом — такая мерзость, и дела и мысли наши. Из-за жалкого инстинкта царь вселенной слезы льет! Ведь и птицами владеет это чувство дважды в год! В нас другой живет хозяин, — вдохновляет нас мечтами, Восхищается, смеется, шепчет нашими устами. Жизнь людская вся похожа на речное волнованье, Ни конца ей, ни начала: Демиург — реки названье. Иль не чуете, безумцы, что любовь у вас — чужая? Иль не чуете, что чудом предстает вам дрянь любая? Что любви инстинкт от века вам для нужд природы дан? Что лишь ненависть взрастает из посеянных семян? Ваши дети будут плакать, хоть смеетесь вы сейчас, В том вина любви, что Каин в этом мире не угас! О театр марионеток!.. Гул бессмысленнейших слов! Всяким шуткам, анекдотам вторят на сто голосов! Попугаи без рассудка!.. Повторяют, как актер, Громко, сами пред собою, что твердилось с давних пор. И еще твердиться будет веки вечные, пока Не угаснет солнце в бездне и забудут про века. В час, когда луна крадется в темных тучах над пустыней, С миром дум своих унылых ты ль поспеешь за богиней? Можешь ты, бредя бульваром, гололедицей одетым, Заглянуть в чужие окна с ослепительным их светом, — Средь бездельников заядлых ты приметишь дорогую, Как она улыбки сыплет всем подряд напропалую. А кругом и шелест шелка, и бряцанье звонких шпор. Франтам с усиками глазки строят женщины в упор. Не смешно ли с нежным чувством замерзать перед парадным, Коль она полна восторгом перед вралем заурядным? Как любить ее по-детски и упрямо рваться к цели, Коль она непостоянна, словно непогодь в апреле? Стоит ли терять рассудок? Не покажется ли плоским Ею всею восхищаться, словно мрамором паросским
