кабинет в дальнем коридоре пещеры, уселся на небольшой мягкий тюфяк, подтянул ноги к подбородку и задумался. Через некоторое время ко мне присоединилась Феола. Она молча постояла у двери, а потом осторожно села рядом, глядя куда-то вдаль. Я словно не заметил ее появления.
– Что тебя тревожит, Дерри? – не выдержала она наконец.
– А то ты не догадываешься, – буркнул я.
– И все же?
– А то и тревожит! Феол, я создавал кристалл как инструмент! У него одно предназначение, хотя возможностей куда как больше. Однако главное – обойти Барьер! Но… Феол, мы дали кристаллу разум, а это уже совсем другое! Ты понимаешь? Кристалл больше не инструмент! Он мыслит, разумен и обладает душой. А я, выходит, с самого рождения запрограммировал его на одну задачу. Разум же – это прежде всего свобода поступков. Свобода делать то к чему у тебя лежит душа. У Криса выбора нет. Он пока еще не понимает этого, но поймет.
– И если Крис откажется помогать?
– Я не смогу его заставить. Даже если бы и мог, не стал бы. В конце концов, он разумный и имеет право на свою судьбу. Да и не в этом дело. Представь, что нам все удалось и мы прорвали Барьер. Значит, нужно будет создавать другие такие же кристаллы! Ты понимаешь? Разум, лишенный возможности выбора. Запрограммированный только для единственного действия. Это страшно, Феол. Очень страшно.
Я почувствовал, как рядом вздрогнула Феола.
– Мы уже создали Криса.
– Да. Но готова ли ты утверждать, что он будет счастлив?
Феола задумалась. Потом повернулась ко мне.
– Когда мы с тобой появились на свет, могли ли наши родители в то время знать будем ли мы счастливы? Все зависит только от нас.
– У нас есть возможность делать что нам хочется.
– У Криса тоже есть выбор.
– Вы меня извините, что вмешиваюсь, не услышать вас невозможно. Вы так увлеклись, что совсем забыли блокировать эмоции, – раздался в наших головах голос Васьки. Честно говоря, было не очень приятно, что нас подслушали, но винить в этом кроме самих себя некого.
– Ладно уж, – буркнул я. – Раз услышал, присоединяйся.
– Спасибо, – вежливо отозвался Васька, словно не замечая сарказма. – Так вот, в твоих словах, Альвандер, безусловно, есть зерно правды. Только ты забываешь о нас, биокомпах, которые первоначально тоже создавались с весьма конкретной целью. И задачи, которые будет решать тот или иной биокомп тоже закладывали уже при рождении.
– У вас есть выбор…
– Это сейчас он есть, когда мы развились. А первоначально нам предоставили выбор не больше, чем Крису. И ты ещё кое-что забыл. Контракт.
Контракт? Тут я все понял. Как же я мог забыть об этом? Я привык относиться к биокомпам как к обычным живым существам, только другого вида, и совсем упустил, что они все же не совсем живые. Их по-прежнему выращивают люди на специальных фабриках. И все понимают, что от этого не уйти. Да, заботу о воспитании вновь выращенных биокомпов берут на себя сами биокомпы. Существует даже целая система усыновления. Тут тоже возникла проблема, похожая на мою с Крисом. Если биокомпы считать разумными, значит, они вольны в своих поступках. С другой стороны, люди тратили большие силы и средства выращивая их. И не для развлечения делали это. Людям очень нужны биокомпы. Без них наша цивилизация не сможет развиваться и даже существовать в том виде, в каком существует. Очень уж много сложнейших задач они решают. Поддерживают контроль атмосферы, ведут расчеты для физиков, историков, химиков, геологов. Строят модели различных ситуаций. Но и люди нужны биокомпам не меньше. Люди лечат заболевших биокомпов, а они подвержены болезням, как всякий организм. Создают для них комфортные условия. И самое главное, без людей они не смогут размножаться.
В этой ситуации и придумали контракт. Каждый биокомп после рождения заключал контракт с людьми сроком на триста лет. Для биокомпов, живущих столько же, сколько и люди триста лет не такой уж и большой срок. Согласно этому контракту с момента достижения совершеннолетия каждый биокомп обязывался отработать весь положенный срок в том месте, где больше всего нуждаются в его услугах. Понятно, что мест таких очень много и каждому биокомпу предоставляется на выбор множество вакансий, из которых он и выбирает где хотел бы работать. Там с ним уже заключается договор о приеме на работу такой же, как с любым другим разумным. Через триста лет биокомп официально считается свободным от всех обязанностей и может заниматься всем, чем ему хочется. Многие остаются на старой работе. Другие меняют ее, становясь учеными, инженерами, исследователями, даже поэтами. Впрочем, быть поэтом никто им не мешает и в момент действия контракта. Как и заниматься любым другим делом, если это не мешает основной работе. После окончания договора эти хобби, как правило, становятся их основным родом деятельности.
– Вот-вот, – ухмыльнулся Васька. – Ты так привык считать биокомпы почти людьми, только неподвижными, что забыл о том, что мы все же не люди. Так что если будет решено делать таких как Крис, с ними тоже можно заключать контракт.
– Но имеем ли мы право…
– Давать жизнь? Мне почему-то кажется, что ваши родители тоже не спрашивали вашего с Феолой мнения. Тем не менее, вы с ней вряд ли горюете из-за этого. Почему ты думаешь, что Крис отнесется по- другому?
– Вась, – впервые вмешалась в наш разговор Феола, до этого слушавшая молча. – А почему после истечения срока твоего контракта, ты пошел в домашние биокомпы?
– А что здесь удивительного? – поинтересовался биокомп. – Я же лентяй, а эта работёнка самая лёгкая. Вы хоть знаете, что на всю работу по обеспечению вашего дома я не трачу и процента своих возможностей?
– Догадываюсь, – буркнул я, ничуть не веря в лень биокомпа.
– Правильно не веришь, – хмыкнул Васька. – Но я не соврал. Мне действительно нужно много свободного времени и много ресурсов. Дело в том… – Васька замолк. Я ощутил его смущение и крайнее нежелание о чем-то говорить. Но что-то мешало ему и не ответить. – Дело в том, что я философ, – закончил он и замолк.
Мы с Феолой ошарашенно переглянулись. Я попытался что-то сказать, но новость оказалась столь невероятной, что я только прохрипел нечто невнятное.
– Кто ты? – первой оправилась Феола.
– Философ, – отозвался Васька. – Размышляю о… разном.
– А почему ты не говорил раньше?
Васька послал образ похожий на человеческое пожатие плечами.
– Остальные биокомпы считают, что я занимаюсь чепухой. В общем, они не слишком уважительно относятся к моему хобби. Поэтому я и стал подписываться человеческим псевдонимом под своими работами. Даже стал известным. Насколько я помню, некоторые мои статьи вы в школе разбирали.
Тут у Феолы, похоже, окончательно сдали нервы. Она плюхнулась прямо на пол пещеры, хотя раньше терпеть не могла садиться на гладкий и холодный пол и захлопала глазами.
– Не верю, – прошептала она, тряся головой. Впрочем, меньше всего в ее голосе было неверия. Всему она верила, только никак не могла принять.
У меня, и тут есть чем гордиться, нервы оказались крепче.
– Впервые вижу биокомпа-философа, – пробормотал я. – Чего только не узнаешь. А почему ты решил сейчас открыться нам?
– Мне показалось, вам потребуется моя помощь.
Гм… Ладно, посмотрим. За время знакомства с Васькой я уже понял, что тот обладает громадными знаниями во многих областях, и всегда отличается трезвостью суждений, хотя и ведет себя порой как капризный ребенок.
– И в качестве первой помощи я объясню всё Крису. И про историю Солнечной и про Барьер. Про то, почему его создали и зачем. А также про остальное. Полагаю, что два искусственных создания лучше
