обращаться к вам.
Девушка удивленно глянула на меня, потом рассмеялась. Я покраснел.
– А я то думала, что это вы не хотите со мной знакомиться. Понимаете, у нас принято, чтобы мужчина представлялся первым. У вас разве не так?
– Нет, – признался я. – У нас сначала представляется хозяин, а потом гость.
– Тогда будем считать, что недоразумение улажено, – девушка улыбнулась мне. – Меня зовут Розалия. Пойдемте, я вас провожу. Вас уже ждут.
Заставлять хозяев ждать и правда не очень вежливо, поэтому отвлекать своего проводника больше не стал. Только молча разглядывал своды. А посмотреть было на что. Это же сколько трудов затратили гномы, высекая в камне такие проходы и залы? И как аккуратно все сделали! Вот это настоящие мастера!
Розалия провела меня по коридору и замерла около входа в какое-то помещение. Дверью здесь служила плотная ткань, свисающая сверху. Настоящих дверей я у гномов видел не так уж и много. В том зале, где мы встречались с правителем, в некоторых коридорах, мимо которых проходили. Вот в комнате, где я спал, стояла настоящая деревянная дверь… Гм… если дерево здесь под землей так высоко ценится, то что же это за комнаты для гостей, в которых двери делают из такого редкого материала?
Девушка тем временем уже распахнула передо мной занавеску. Я шагнул в помещение. В отличие от коридора оно освещалось гораздо лучше. Стены украшали такие же мозаики из драгоценных камней, как и в зале встреч. Правда мастерство исполнения тут хромало и на меня эти картины не произвели такого впечатления, как вчерашняя. Если на той мозаике все жило: гномы, прорубающие очередную штольню, их вздутые в напряженной работе мышцы, искры, летящие от инструментов… здесь же… ну штольня. Два гнома стоят, опираясь на палки. Причем стоят в какой-то неестественной позе. Четыре картины на стенах и все неживые. Разве что сделаны тщательно. Но это мастерство ремесленника, а не произведение настоящего художника. В этих мозаиках не было души.
Посередине помещения стоял небольшой стол из того же непонятного мне материала и, похоже, весьма распространенного здесь. За столом сидели Феола и Дорлин. Сейчас правитель выглядел гораздо лучше вчерашнего. Исчезла бледность. Седые волосы, раньше блеклые, теперь словно сверкали серебром. Пропала усталость из глаз. Он словно скинул с себя лет двести. Когда я вошел, он неторопливо поднялся и слегка поклонился. Я поклонился в ответ.
– Спасибо вам. Слышал, вы тоже лечили меня.
– Ну какой из меня лекарь, – смутился я. – В лучшем случае подмастерье. Я только помогал сестре. Она делала основную работу.
– Не всю, – пробурчала сестра, на миг отрываясь от кружки, из которой что-то пила. – Там еще работать и работать. Не понимаю, как врачи могли настолько запустить ваш организм.
– А что врачи? – усмехнулся Дорлин, снова усаживаясь за стол, и приглашающе указывая мне на третий стул, стоявший рядом с Феолой. – Врачи не волшебники, в отличие от вас, – правитель улыбнулся нам с Феолой. – От старости еще лекарство не придумали. А я уже не молод. Скоро девяносто будет.
Я уже почти сел за стол. Розалия взялась за спинку стула, чтобы подвинуть его мне, но когда я замер на полдороге в совершенно неудобной позе, растерялась. В полнейшей тишине кружка сестры выпала из ослабшей руки, содержимое разлилось по столу. Сама кружка неторопливо покатилась к краю, но Феола словно и не заметила этого. Только когда кружка с легким стуком раскололась от удара об пол, она вздрогнула и посмотрела вниз.
– Простите, – пробормотала она.
Вошедшая как раз в этот момент Луиза недоуменно посмотрела на меня, замершего на полпути к стулу, на Феолу, растерянно глядящую на осколки на полу, на Розалию и Дорлина.
– Сколько вам лет? – тихо спросил я, наконец-то опускаясь на стул.
Дорлин недоуменно глянул на меня.
– Скоро будет девяносто.
– А ведь я проверяла ваш организм, – пробормотала Феола. – Мне, правда, в тот момент не до подробных исследований было, но общую картину я составила. Ваш организм очень походил на организм стариков.
– Ну я и говорю, что не молод.
Феола оторвала взгляд от разбитой кружки и посмотрела на Дорлина.
– Ваш организм соответствует организму гнома пятисотлетнего возраста.
После этих слов в комнате воцарилась тишина.
– Пятисотлетнего? – ошеломленно спросила Луиза. – Гномы наверху живут по пятьсот лет?
Я кивнул.
– Вообще-то средняя продолжительность жизни у гномов четыреста пятьдесят лет, но есть и такие, которым пятьсот и больше. Я лично знал одного такого.
Дорлин глянул на меня.
– А сколько живут люди?
– В среднем около тысячи двухсот лет, – на этот раз ответила Феола. – Но, понятно, есть и старше.
– Самому старому человеку на планете недавно исполнилось тысяча четыреста сорок пять лет, – пояснил я.
Все гномы, находящие в комнате недоверчиво смотрели на меня. Потом перевели взгляд на Феолу, словно надеясь, что она опровергнет мои слова. Феола только плечами пожала.
– Но как? – почти шепотом поинтересовалась Луиза и тут же испуганно посмотрела на Дорлина. Похоже, здесь не принято говорить раньше правителя.
На этот раз я с чистой совестью предоставил право отвечать Феоле. Как целитель и биолог она могла объяснить все намного лучше меня. Я же наполнил чашку чаем и придвинул поближе блюдо с какими-то то ли пирожками, то ли грибами.
– Простите, – пробормотала рядом со мной Розалия, поспешно помогая мне. Я замахал рукой, пытаясь объяснить, что не инвалид и сам могу поухаживать за собой. Но под натиском девушки капитулировал, предоставив ей возможность заниматься своим делом.
Феола же грустно посмотрела на осколки кружки. Под ее взглядом они собрались в одну кучу, поднялись и опустились перед ней на стол. Сестра взяла первые два осколка и приставила их друг к другу. Через мгновение уже никто не мог бы сказать, что когда-то эта часть была расколота. А вскоре Феола внимательно осматривала совершенно целую кружку. Наши хозяева, кажется, уже решили ничему не удивляться, приняв за аксиому, что люди с поверхности могут все. Поэтому хоть и наблюдали за действиями моей сестры с заметным напряжением, но вопросов задавать не стали.
– Как? – повторила Феола вопрос Луизы, наливая себе чая. – А вот так, как вы все видели. Пси силы – это не только возможность склеить чашку, видеть в темноте и летать. Это и возможность управлять организмом. Поэтому мы можем разобраться с любой болезнью в зародыше. А кроме того, очистить его от разной гадости, которая неизбежно в нем накапливается. Это умеют делать и те гномы, что обладают пси- способностями. Ну а поскольку гномы все-таки уступают людям по возможностям, то влиять на свои тела они могут ограниченно и продолжительность их жизни меньше людской.
– А разве вы не в силах им помочь? Меня же вы вылечили.
– Господин Дорлин, так ведь происходит не потому, что мы вредные и отказываемся лечить ваших сородичей. Поверьте, если бы не помощь людей, то они жили бы лет двести. Но мы не можем править чужой организм как свой. Когда что-то делаешь у себя, ты чувствуешь всё настолько хорошо, что… Ну… – Феола замялась, явно не зная как объяснить.
– Чужой организм не чувствуешь, как свой, – помог я сестре. Феола благодарно мне улыбнулась.
Дорлин задумчиво кивнул.
– Я понял, что вы хотите сказать. Но вы… – Дорлин вдруг порывисто встал и нервно прошелся по комнате и также резко остановился спиной к нам. – Получается, что наши предки, уйдя под землю от людей, совершили страшную ошибку? – Дорлин резко развернулся к нам. – Вы понимаете, что будет, когда это станет известно?
Мы не понимали. Точнее понимали, что это будет не очень хорошо воспринято гномами – всегда тяжело отказываться от того, во что верил и из-за чего многие поколения твоих предков терпели лишения и трудились не покладая рук. И вдруг оказывается, что убегая от мнимой опасности, они отрезали себя от
