кажется. Еще на девять жизней хватит, – добавила уже тише, ругая себя в душе самыми обидными словами. Ну кто за язык тянул? Уши в этом доме из всех стен растут. Из углов тоже. Его история, начавшаяся много лет назад, смертью Ксюши и Светланы Никитичны не ограничивается. – Кошмар… – пролепетала я почти неслышно и всплеснула руками. – Мы все забыли помянуть Ксению!
– Так я же и говорю… «по пять капель!» – мигом среагировала Наташка. – Моими устами глаголила истина. Голос свыше.
– В детство впала? Только этот голос свыше тебе не очень подходящую компанию подобрал – котяру, – заметила я.
– Но ведь глаголила же! Просто я плохо расслышала указания насчет компании. И ты бы не расслышала – голос-то свыше. Хватит болтать на отвлеченные темы.
Через пару минут выяснилось, что поминать Ксению нечем. В традиционном – застольном смысле. Братья Брусиловы, устроив пьянству последний и решительный бой, ценой огромных потерь клеток собственного головного мозга уничтожили последние запасы алкоголя в доме. Ну как тут не вспомнить Маяковского: «Гвозди бы делать из этих людей. Не было б в мире крепче гвоздей». Так и торчали бы они безмозглыми железными шляпками в строительных конструкциях коммунизма матушки-России. Постепенно ржавея и расшатываясь…
– А-а-а-а!!! Помогите-е-е!!! – нянюшкин вопль был настолько страшен, что на несколько секунд, каюсь, всех парализовало, не знали куда бежать – то ли на помощь, то ли спасаться.
А затем, теряя на ходу тапки, мы рванули на помощь. Навстречу нам неслась Анна Петровна в байковой ночной рубашке, следом мой муж, безуспешно пытающийся ее обойти то справа, то слева, а сзади уже напирал Борис, предпочитавший даже в экстремальной ситуации выглядеть интеллигентно, то есть не в одних трусах. Только Наташкины пижамные «шальвары» совсем его не красили. Во-первых, он успел натянуть их только на одну ногу, а во-вторых… ну, не идет ему нежно-розовый цвет! Это все, что я успела сказать Наташке.
Со второго этажа по ступенькам лестницы быстро скатывалась Юлька. Судя по повизгиваниям, не совсем удачно. В дверь отчаянно тарабанил Брусилов-старший, в кухонное окно ломился Брусилов- младший. Он-то и впустил брата. Последним через дверь вбежал ободранный Данька. Собака обошла его ровно на полшага и с радостным лаем кинулась в самую середину сформированного чрезвычайной ситуацией большого столпотворения. И почти сразу раздался синхронный крик: «Убью, сволочь!!!» В общую кучу врезались братья-близнецы…
4
В какой-то мере мне повезло – я первой выпала из живого клубка. Вот только определить того каратиста (каратистку), который (которая) со всей дури лягнул (лягнула) меня ногой в правый бок, не представлялась возможным. Главное, даже не к кому было конкретно обратиться с ответным ударом. Головы, руки ноги и прочие части тел, включая купированный собачий хвост, а также отдельно взятые розовые Наташкины «шальвары», мелькали, как картинки в калейдоскопе. Не сразу поняла, что в общей свалке кого-то то ли уже поймали, то ли еще ловят. Слишком много было крика, визга и воплей.
В конце концов куча распалась. Я еще не успела допить до конца стакан воды, когда выявилась та «сволочь», которую собирались убить Брусиловы – все те же Наташкины «шальвары». Только они и остались валяться на полу, вызывая полное недоумение всех без исключения присутствующих.
Не помню, кто первый задал разумный вопрос: «А что, собственно говоря, случилось?» И поскольку все молчали, выпендрилась Наташка:
– Ничего. До этого момента мне казалось, что в этом доме нас капитально «обувают». Но, глядя на эти останки, – подруга со стоном согнулась, подняла разодранные штанцы, обреченно потрясла ими и с надрывом всхлипнула, – уверена, вернусь домой в отрепьях. Сирой, босой и не в своей тарелке.
– По-моему, Анне Петровне приснился страшный сон, – с нажимом заявила Маринка, в упор глядя на нянюшку. – Все началось с ее крика.
Анна Петровна, почувствовав на себе пристальное внимание коллектива, моментально застеснялась и заторопилась к себе в комнату «за халатиком», но у самой двери нерешительно остановилась.
– Я провожу, – хоть и сквозь зубы, но галантно предложил Борис, подцепил нянюшку под ручку и настойчиво потащил в комнату. Несмотря на значительную разницу в возрасте, смотрелись они очаровательно! Нежная стеснительная старушка в объемной байковой ночнушке и крепко-сбитый, ладно- скроенный уверенный в себе полуголый Борис. Если бы только не выражение злости на лице Наташкиного «мачо», буквально силком увлекающего перепуганную Анну Петровну в ее опочивальню.
– Нехорошо…, – глядя себе под ноги, заметила я и укоризненно покачала головой. – Нехорошо пугать женщин ночными визитами без их на то согласия.
Никто не проронил ни слова. А что тут можно возразить?
– Юрий Сергеевич, на кого охотились-то с братцем?
Юрка посмотрел на дубину, валявшуюся в коридоре, (выронил в спешке) и виновато улыбнулся:
– Да кто ж его разберет, пока он не попадется? – И, сграбастав свое деревянное оружие, сунул его под мышку.
Я попыталась высверлить взглядом Даньку, но он постоянно норовил спрятаться за чужие спины. В результате заработала недовольные замечания почти от всех, кроме Юльки. Она нашла самое выгодное место – за моей спиной. Не хватало мне вертеться вокруг своей оси!
– Ирина, прекрати терроризировать людей. Если Анне Петровне снятся кошмары, никто здесь не обязан нести за это ответственность. Надеюсь, ты не хотела обвинить Юру и Сашу в посягательстве на честь и достоинство Анны Петровны?
Я презрительно хмыкнула и собралась выдать в ответ что-нибудь обидное, но тут летящей походкой по коридору к своим пенатам пронесся Борис, бормоча что-то про свою роль «разводного ключа». Вместе с ним, надеясь на продолжение веселой возни, усвистала Денька. Обсудить его поведение мы не успели, он уже вернулся назад, одетый в спортивный костюм. Димка сразу почувствовал свою ущербность и бочком попытался протиснуться между стеной и Натальей. Обе стояли насмерть, а вылезать на передний план, невольно выставляя себе на обозрение коллективу, ему не хотелось. Да кому он нужен? Ах, да… Мне. Право слово, какая-то дурацкая стеснительность. Не голышом же. Единственное, что не помешало бы – платочек на искаженное ложными переживаниями лицо.
– Так, ребята! – сурово изрек Борис. – Давайте разберемся, кто и зачем ломился в комнату Анны?
– Одна-а-а-а-ко… – протянула Наташка. – Всего навсего, прошвырнулся с ней по коридору и она уже тебе Анна?
– Все претензии к ее родителям, давшим девочке при рождении это имя! – отрезал Борис. – На подоконнике остались следы обуви, судя по размеру – мужской, одна створка окна почти оторвана. Очевидно злоумышленник неудачно свалился с окна.
– Ну кто так строит! – возмутился Димка и, пользуясь легким замешательством Наташки, сдвинул ее с места, обеспечив себе пространство для бегства. – Не расходиться! Я сейчас. Юра, а ты пока подумай, зачем рождать в людях желание использовать окна вместо дверей?
Голос его быстро затихал по мере удаления.
– Так что, на нашу «девочку» действительно посягали? – недоверчиво спросила Наташка. Почему-то у меня.
Я не стала возражать. Тем более что она меня все равно бы не услышала – внимательно изучала грязную обувь Брусиловых и Даньки.
– Ну! Кто из вас наследил?
– Вот те крест!.. – перекрестился неверующий Фома – анестезиолог Юрка и попятился назад. Сашка тут же пояснил, что его вполне удовлетворило окно, выходящее из кухни на веранду. И тоже попятился.
– А Данька что? Рыжий? – выступила из-за моей спины на защиту любимого Юлька.
