— Верно. Но Ковард не просто спал плохо. Он видел страшный сон и до сих пор не очнулся. — В голосе Мирче слышалось беспокойство. Рука слепого легла Коварду на плечо — будто он хотел нащупать остатки дурного сна. — Что ты видел во сне, сынок?
— Я не запомнил.
Ковард оглянулся по сторонам — не увидел ли кто этих нежностей — и отстранился. Рука соскользнула. Получилось не очень вежливо.
— Мирче, мне надо идти.
— Подожди, подожди, сынок! Давай отойдем в сторонку. — Мирче вцепился в рукав Ковардовой куртки. — Помоги мне. Где нас не видно?
Ковард некстати подумал: у слепого сильные руки; и едва заметно вздохнул: отвязаться от Мирче, видимо, не удастся.
— А теперь посмотри на меня, сын Веренеи-садовницы!
Откуда такая торжественность? Мирче решил поиграть в церемонию посвящения? и не все ли равно, смотрит или не смотрит Ковард в лицо слепому? Мирче его не видит.
— Взгляни на меня, сын Моховника. Я совершенно слепой.
Кто-то об этом не знает?
— И я вот что хочу сказать… Сынок, не пора ли тебе все это бросить?
— Бросить что?
— Я слепой, сынок. Но меня не обманешь: вчера появилась новая плешь. Новая мертвая плешь. Значит, убили меченую лосиху. Это очень опасно. Это опасно для всех — для тебя, для твоей сестры.
— При чем тут моя сестра?
— Ковард, ты больше не должен охотиться на лосей.
И это говорит ему Мирче? Сколько Ковард помнит себя, знахарь не пропустил ни одной лосиной охоты.
— Я всего лишь свидетель.
Свидетель? Да кем этот знахарь себя воображает? Смотрителем Башни?
Мирче будто прочел его мысли:
— Кто-то должен считать лосей — чтобы однажды сказать: все, наступил предел.
— Мирче, о чем ты? Какой предел?
— Предел тому, что ты делаешь. Что делает каждый из нас. Тому, что делаем все мы. — Мирче снова тронул Коварда за рукав. — Что ты видел во сне, сынок?
Сильно ныло плечо. Коварда зазнобило, и он ответил грубо:
— Не твое дело, Мирче.
Глава третья
Ковард опаздывал. На целых две смены светил. Но это вовсе не значит, будто что-то случилось с Найей. Почему он решил? Да, погибла лосиха, меченая, с пятном. Он ничего не мог сделать. Появилась мертвая плешь. Это очень опасно, но вовсе не означает, будто что-то случилось с Найей.
Ковард весь взмок от пота. Казалось, что он не скачет, а бежит из последних сил — так колотится его сердце.
Скоро, совсем уже скоро он окажется дома. Усадьба — за тем поворотом. Найя встречает его. А может — устала встречать. Ведь он опоздал, опоздал — на целых две смены светил.
Ковард спешился возле крыльца и тут же увидел Сьяну — в темной накидке, с заплаканными глазами. Она стремительно бросилась вниз по ступенькам и припала к нему, слишком сильно прижалась: раньше она себе такого не позволяла. И не хотела его отпускать — не давала сделать ни шагу. Так что Коварду пришлось ее отстранить.
— Ковард! Твоя сестра… Лучше тебе не смотреть.
Ковард на мгновенье оцепенел — и будто бы снова провалился в тот страшный сон: «Значит, это кричала Найя!»
Он даже не удивился, когда увидел ее мраморное лицо, слипшиеся ресницы и ноги в сырых обмотках. Сьяна не пожалела тряпок, но кровь просачивалась через преграды.
— Ее нашли рано утром, почти у дороги. Она смогла доползти, — Сьяна всхлипнула. — Ковард, пойдем отсюда. Она тебя не увидит. А звуки, движения — все это лишняя боль…
— Это Ковард приехал? — Найя вдруг разлепила глаза, и шепот ее заставил Коварда встрепенуться.
Он вдруг сделался властным и расторопным. Он сам не признал бы свой голос — так твердо, неотменимо звучали его распоряжения: седлайте свежую лошадь; запрягайте возок, пусть движется следом.
— Что ты делаешь, Ковард? Ковард, остановись! Это безумство!
Сьяна пыталась его образумить: Найю нельзя везти, она не доедет до города. Ковард лишает сестру возможности умереть дома, в своей кровати, хочет подвергнуть ее новым приступам боли…
— Отойди!
Ковард укутал сестру в теплое одеяло и вынес на улицу.
В дороге его рука, которой он прижимал к себе Найю, совсем онемела: Ковард боялся лишних движений, боялся усилить чужую боль, дремавшую в складках свертка. А в пустой его голове тяжелым шаром билась одинокая мысль: «Не умрет… Не умрет, не умрет».
Сначала Ковард подчинялся единственному желанию — ехать. Куда-нибудь, где помогут. В большое селение. Но на развилке он повернул в сторону Главного Города. Нужен известный лекарь. Которому все под силу… Хорошо бы — сверхмастер… Но на Лосином острове такого лекаря нет. Этого звания много лет добивался Крутиклус.
Что ж! Он поедет к Крутиклусу.
Все-таки это имя. Это определенность. Крутиклус довольно давно заседает в Совете. Он известен среди охотников. Ковард невольно поморщился. Среди охотников Крутиклуса называли «наш шкурный друг». Было известно, что лекарь обожает подарки. Все его выступления на Совете в пользу охотников были щедро оплачены шкурами самых разных мастей.
Но это сейчас неважно. Крутиклус — известный лекарь. И его известность чем-то заслужена.
Да, Крутиклус сумеет помочь. Ковард очень попросит. Он скажет: «Я привез вам свою сестру — самое дорогое, что есть в поместье Моховника. В Лесу на нее напали какие-то дикие звери. Они отъели ей ноги. Сделайте что-нибудь! Очень прошу…»
— Важ, должен вас огорчить: девушка умирает. Удивительно, что она дожила до сих пор.
— Сделайте что-нибудь!
— Важ, боюсь, вы желаете невозможного.
Крутиклус глядел на Коварда с вежливым равнодушием. Он ведь сообщил охотнику об исходе событий? Чего же тот еще хочет? Может, охотник желает горячего чая? Перед тем, как покинуть дом?
Ковард должен уйти? Он проделал такой длинный путь. В пути он делился с сестрой своим желанием жить. Он надеялся. И он верит, что Найю можно спасти. Нет, не верит — он знает!
Пальцы Крутиклуса переплелись и заплясали на животе:
— Ужасные раны. Ужасные…
Ему приходилось лечить укусы. Но совсем не такие. Следы зубов очень странные… Волки?
— Может быть, волки.
— А может быть, не они… Да, ужасные раны. Пугающие на вид… Так что я хотел сказать?.. Охотнику нужно знать: это очень дорого стоит.
Ковард согласно кивнул.
Нет, охотник не понял. Лекарь сделает все, что может. Но это не означает, что девушка не умрет. А платить все равно придется. Ведь Крутиклус потратит время. И ему придется работать после вечернего чая:
