когда началась война. Он решил пойти в армию, и когда узнал, что, если хочешь отправиться за океан, служить лучше в канадской армии, он просто перешел границу и записался добровольцем. Всю войну он провел на полях сражений в Европе. Вернувшись, он остался жить в Канаде и позже купил эту ферму.
Все мои братья и сестры родились здесь. В то время это была товарная ферма. Мы выращивали огурцы, картофель и другие овощи, которые отец отвозил в город на продажу. Ферма наша находится в двадцати милях от Брэнтфорда, в Каннинге, предместье городка Париж. В какой-то момент эти земли должны были стать частью города, планировалось проложить сюда железную дорогу, построить станцию и нанести городок на карту. Но железная дорога была проложена только до Парижа, Каннинг остался все тем же прелестным тихим местечком с двадцатью домами в окружении холмов, между которыми петляет река. Для нашей семьи это было счастливым подарком судьбы. Здесь наш дом, где мы выросли сами, а потом растили своих детей. А для Уэйна наша ферма – просто спасение.
Спросите его о бабушкиной ферме и вы увидите, как смягчится его лицо: он вспоминает счастливые времена. До сих пор, когда ему хочется сбежать от своей популярности, от хоккея, от интервью и приемов и побыть самим собой, он приезжает домой в Брэнтфорд и прячется на ферме.
«Иногда, – говорит Уэйн, – я тайком уезжаю туда и просто гуляю по берегу реки. Я не заядлый рыбак, но я люблю поудить рыбу на берегу нашей речки… Я знаю, что ничего не поймаю, но… там можно просидеть часа полтора и не увидеть ни одного человека. А мне так хочется побыть одному. Мне это просто необходимо».
Мой отец умер в 1973 году. Мать осталась на ферме с моей больной сестрой Эллен. Они могли бы переехать в город, но ферма – их родной дом. И этим все сказано. Мать никогда не продаст ферму, а если бы она вдруг решилась на это, ее обязательно купил бы Уэйн. Для него невозможна сама мысль, что наша ферма уйдет к чужим людям. Для него это убежище от всех тягот жизни хоккейной звезды. «Когда я еду туда, я знаю, что увижу бабулю, и уверен, что она будет рада мне. И я снова чувствую себя просто мальчиком Уэйни».
Между Уэйном и моими стариками всегда была особая близость. А после смерти деда Уэйн еще больше привязался к своей бабуле Марии – моей матери. Может быть, потому, что здесь был его второй дом. Когда Уэйн родился, мы снимали квартиру в Брэнтфорде, а свой нынешний дом на Варади-авеню мы купили, когда ему исполнилось семь месяцев. Но даже купив свой дом, мы практически продолжали жить на ферме. В конце недели мы непременно уезжали туда. Рыбная ловля – моя страсть, и я пропадал на реке целый день. Филис же приходилось оставаться в доме. (Иногда, когда я возвращался, она дулась и не разговаривала со мной. Ну, рыбаки знают все это…) Однако мое отсутствие имело и свои плюсы. До появления Филис мать моя плохо говорила по-английски, только по-польски и по-украински. Филис не знала этих языков, так что матери пришлось поневоле совершенствоваться в английском.
Мать никогда не забывала о своем польском происхождении. Так же, как отец, она родилась в деревне. В то время дети быстро становились самостоятельными и уроки жизни запоминали навсегда. Поверья и сказки ее родины – у нее в крови. Сейчас немногие верят в приметы, а я иногда вспоминаю: когда Уэйн родился, она сразу сказала, что его ждет удача. Она, конечно, никогда не говорила о хоккее, но всегда повторяла, что он будет богат. С чего она это взяла? Очень просто: у маленького Уэйна были волосатые руки. «Это знак, – сказала она нам. – Если у малыша волосатые руки и спинка, быть ему богатеем». Уэйну это понравилось. По утрам он осматривал себя: не прибавилось ли еще волос. Если ему казалось, что он стал еще более волосатым, он бежал поделиться радостью с бабушкой. Она улыбалась: «Волосатый – значит богатый».
Твердо веря в свои приметы, она была и по-крестьянски практична. Когда Уэйну было пять лет, он заявил ей, что у него когда-нибудь будет автомобиль. И она стала понемногу откладывать из своей пенсии. Она просто зарывала деньги возле дома. В день его шестнадцатилетия у нее было все готово.
– Я хочу купить тебе машину, – сказала она. – Надо только откопать деньги.
Уэйн поблагодарил ее, но отказался от такого дорогого подарка.
– Ладно, – согласилась она. – Я куплю тебе все-таки машину, а ты мне потом отдашь деньги.
Через год, когда Уэйн стал профессионалом, он купил в Индианаполисе «понтиак» и приехал на нем на ферму.
– Ну как, бабуля, нравится тебе моя машина?
Мать долго смотрела то на новый автомобиль, то на своего внука.
– А что же мне теперь делать с моими четырьмя тысячами? – спросила она.
Больше она денег в кубышку не складывала, хранила их в банке.
Часто удивляются тому, что все мои сыновья так рано начали играть в хоккей. Кажется, люди считают, будто я эдакий фанатик хоккея, насильно выпихиваю их на лед. Нет, все получалось само собой, просто иначе в нашей семье, наверное, и быть не могло. Сам я играл в детской команде Парижа и пять лет в юниорах «Б» в Вудстоке. Зимой прямо за порогом дома на ферме готовый каток – замерзшая река, а в доме – «Хоккейный вечер Канады».
Наша бабуля – большая поклонница спорта вообще и страстная болельщица «Торонто Мэйпл Лифс». В то время ее любимым игроком был Фрэнк Маховлич. Когда Уэйн подрос и его кумиром стал Горди Хоу, субботние хоккейные вечера стали еще интереснее, особенно когда встречались «Мэйпл Лифс» и «Детройт Ред Уингз». Через несколько лет сбылась заветная мечта Уэйна: он играл рядом с Горди Хоу в команде «Олл Старз» ВХА против советской сборной. Он подарил бабушке фотографию: он с Хоу на льду в форме сборной Канады. На фотографии он написал: «Бабуля, жаль, это не Фрэнк, но и Горди ведь хорош!»
Теперь, конечно, игрок номер 1 для нее Уэйн. А уж сколько она собрала его фотографий, вырезок статей о нем… Большую часть нашей коллекции мы храним тоже на ферме, потому что «призовая» комната в подвале дома в Брэнтфорде стала тесновата. Но бабушке и Эллен не нравится, когда фотографии их любимца лежат в шкафах пачками. Поэтому все стены дома на ферме увешаны фотографиями Уэйна. Иногда, когда кто-то приезжает, я убираю хотя бы часть из них. Но в следующий приезд обнаруживаю их на прежних местах. Что ж, Фрэнку Маховличу остается только оплакивать непостоянство сердца Марии Гретцки.
Так вот, в те не столь уж давние времена мы все собирались вокруг телевизора, и Уэйн крутился здесь же, подражая игрокам на экране со своей маленькой клюшечкой, и забивал голы своей бабуле. Его так увлекало это занятие, что нередко дело кончалось слезами.
В ту зиму Филис подарила ему его первые коньки. Я обрезал клюшку до нужного размера. Уэйна запаковали в обычную прогулочную амуницию: теплые рейтузы, куртку, шапочку, шарф, намотанный до самых глаз. Он стоял на пороге, притопывая от нетерпения. Но мне предстояло еще одно важное дело. Я должен был зарядить свою кинокамеру. Я вообще страстный кинолюбитель. А уж первый шаг или первое падение своего сына на льду я не мог не снять на пленку.
Пока мы добрались до реки, малыш был готов лопнуть от нетерпения. Для него это был великий день: в первый раз он катался на коньках и в первый раз у него болели ноги, отогревавшиеся после мороза в теплом доме. Но ему было не до того: надо было уговорить бабушку сесть в большое кресло и быть вратарем. Конечно, кататься на коньках хорошо и весело, но хоккей это совсем другое дело. Может быть, он решил, что остается слишком мало времени, чтобы освоить все тонкости игры – ведь совсем скоро, 26 января 1964 года ему уже исполнится три года.
Ферма была не только хоккейной «базой». О таком местечке мог бы мечтать любой городской мальчишка.
Зимой здесь можно кататься на коньках и играть в хоккей, летом – купаться, ловить рыбу, мастерить плоты и плавать на них. Маленький Уэйн не замечал смены времен года. И в тридцатиградусную жару он в своем хоккейном костюме бил клюшкой по резиновому мячику. После ужина мы с ним играли в бейсбол: я ловил, Уэйн подавал, лупил битой по мячу.
Не всегда мы могли проводить на ферме столько времени, сколько хотелось Уэйну. Став постарше, он так увлекся спортом, что у него не оставалось и минуты на что-нибудь еще. В школе он играл в бейсбол, футбол и баскетбол, занимался бегом. Он был игроком городских команд по хоккею и бейсболу, участвовал в состязаниях по бегу, играл в гольф да еще три раза в неделю ходил в зал тяжелой атлетики. Он любил ферму и очень любил спорт, пришлось ему учиться совмещать приятное с полезным. Работу на ферме он сумел превратить в тренировки.
Кормить цыплят являлось его обязанностью. Птичник был окружен проволочной изгородью. Уэйн прыгал
