Как ни торопились, но засветло к Фраку не успели. О близости города известило зарево, окрасившее горизонт в ярко-багровые тона. Купаясь в его отсветах словно в крови, взошла полная в красноватом ореоле Тая. Чуть ущербная Гея, не желая уступать небосклон сопернице, показалась над темной кромкой видневшегося вдали леса. Они озарили призрачным сиянием Имперский тракт, сделали колонну шествующих воинов похожей на огромного, покрытого кровавыми чешуйками, змея. Птицы, предчувствуя множество смертей, тревожно молчали. Двойные тени пали на землю. Где-то среди них затаился хмельной от восторга, Трехглавый. Сегодня его ночь! Сегодня он властвует над миром! Только он! И никто другой! Ожил, дремавший на боку Ratriz. Наконец-то, и ему дадут вдоволь напиться человеческой крови. Тревожно пульсировал ziriz. Леон поравнялся с де Гиньоном.
-- Граф, похоже, мы у цели. Вот только шума боя что-то не слыхать. Неужели опоздали?
-- До Фрака еще добрых пару лит, а то и боле. Да и ветер боковой... Но все равно, похоже Вы правы. Рене уже в городе. И что теперь будем делать?
-- Ударим сходу, в тыл. Думаю, под стенами остались тараны, обозы да заградительный отряд. Бой завяжете Вы, граф. Потом, расступившись, дадите простор Люсьену и его молодцам с 'драконьими плевками'. Начнется пожар, паника - тогда атакуйте вновь. Или на этот раз будем воевать благородно, по справедливости? Имперцев не жаль?
-- Да бросьте Вы, Странник! Нашли время! Честно говоря, чем больше я на Вас гляжу, тем меньше верю в святость Создателя.
-- Ну, это уж, не Вам судить, -- нахмурившись, огрызнулся Леон. - Как ворвемся во Фрак - велите сразу трубить боевые кличи Дактонии и Фракии. Пусть все знают, кто и зачем пришел. Постарайтесь не утратить команду над войском и не перебить в сумраке своих. Я же попробую сразу пробиться к герцогскому дворцу. Если повезет - его хозяева останутся живы.
Немного помолчав, испытующе глянув Николя в глаза, продолжил:
-- Город я не знаю, но по-любому, гавань очень важна - туда направьте лучших. Я велю Люсьену, чтобы с ними пошли пятеро с 'плевками дракона'. Подожгите пару имперских галер - оттяните часть войска. Ну, все! Командуйте боевое построение. И.., не торопитесь на встречу с Создателем... Он призовет, когда пробьет Ваш час...
-- Пусть он лучше позаботится о своем рыцаре... - сухо ответил Николя.
-- Душевного прощания не вышло, -- пожал плечами Барель. - Ну что ж, такова наша жизнь. Может, и не свидимся более.
У стен Фрака их явно не ждали. Основная часть имперского войска уже добрый час штурмовала город. У пролома в стене и сорванных ворот остались лишь обозы да кучка охранявших добро солдат. Они были сметены уже первым ударом де Гиньона. Среди шума и криков запели рожки Дактонии и Фракии, возвещая упавшим духом защитникам, что к ним спешит подмога.
Но в городе сражаться было намного сложнее. Граф Рене Сейшельский, на удивление быстро, наверное, резервными частями, контратаковал. Смешал и начал теснить новобранцев де Гиньона. Закованные в броню имперские воины, сомкнувшись в единый строй, нещадно секли ополченцев, норовя обратить их в бегство. И вновь выручило 'прозрение Корнелиуса'. По команде Леона Люсьен выдвинул свою сотню вперед. На головы наступавших полетели сделанные алхимиком горшки. Те, приняв их за обычные камни, прикрылись щитами.
Огонь, грохот, разбросанные тела, брызги крови, вопли раненных. Непонимание, породившее страх и панику.
-- Давай вольницу! - крикнул Леон Одноглазому Ворку. - Побольше шума, никого не жалейте. Пусть думают, что сам Трехглавый явился за их душами.
Бой превратился в резню. Пережившие 'прозрение горбуна', оглушенные, пытавшиеся подняться на ноги, тупо глазевшие по сторонам, солдаты угодили под безжалостные мечи наемников. Пришедшие в себя фракийцы с диким ревом бросились за ними, горя неуемным желанием отомстить за только что погибших друзей. Вскоре в городе завязалось множество схваток - на улочках, во дворах, в уцелевших от пожаров домах. Кровь текла рекой. Пощады никто не просил и не ждал. За одну ночь город штурмовали дважды. Недавние победители, теперь отчаянно сражались за жизнь.
Стоило Рене собрать отряд покрупней, как вновь вступали в дело молодцы Люсьена, которых, впрочем, как и остальных дактонцев Барель к бойне старался не допускать. Желал сохранить свое 'войско', понимая, что самое трудное еще впереди. Да и настойчиво требовавшему жертвоприношений Ratriz пришлось, до поры до времени, потерпеть.
Как ни торопился Баррель пробиться к герцогскому дворцу, но все равно опоздал. Лишь ближе к утру, ночным зрением увидел его ворота, площадь, перекрытую стройными рядами пехоты и лучших рыцарей графа Сейшельского.
'Вот наступил он -- решающий момент сражения. Здесь не меньше тысячи. А во дворце? Но выбора- то, нет'.
-- Люсьен!
-- Слушаю, Ваша милость!
-- Сколько еще осталось 'драконьих плевков'?
-- Может с полсотни наберется, не более.
-- Тогда так. Половину отошли на крыши примыкающих к площади домов. Причем на каждого нашего, пятеро охраняющих фракийцев. Остальные и сам - возле меня. Выполняй!
-- Слушаюсь, мой господин!
-- Теперь ты, Бармин. Отыщи де Гиньона. Пусть атакует дворец, потом, отступая, потянет за собой как можно ближе к домам, рыцарей. Еще, передай всем нашим -- наступил решающий миг. Либо мы их - либо они нас. И до моей команды на площадь ни ногой! И носа не высовывать.
Не на шутку разошедшиеся фракийские ополченцы и кавалерия Николя довольно лихо наскочили на имперскую пехоту, начали ее теснить, прижимать к отделявшему дворцовую часть площади массивному каменному забору.
-- Ну, граф! Ну, молодец! Неужели справится сам? - не мог нарадоваться Барель.
Но через пролом в стене, где еще днем красовались ажурные металлические ворота, неудержимым потоком хлынули закованные в железо рыцари. Шум боя пронзили трубные звуки имперского клича. Запела сталь клинков, со свистом рассекающая воздух, нещадно пронзающая живую плоть.
Ополченцы удара не выдержали. Лишь благодаря дружине де Гиньона сразу не бросились в бегство. Стали отступать - все быстрее, быстрее. Отдав щедрую дань Трехглавому, оставив площадь, прижались к домам
Леон уже видел золото и серебро доспехов, пышные перья и гербы аланской и герфесской знати. Казалось, ничто не может остановить разгрома.
'Словно на рыцарском турнире, -- подумал он и велел Люсьену: -- Давай!'
Вновь 'заговорили' 'горшки Корнелиуса', безжалостно налево и направо сея смерть. Тяжелых рыцарей, закованных в латы, вместе с лошадьми подбрасывало в воздух. Шум боя, вопли людей и лошадиное ржанье слились воедино. Огонь и запах гари заполнили всю кругу. Ошалевшие кони топтали наседавшую сзади пехоту.
-- Ну, все, пробил и наш час! Люсьен, Бармин, вперед!
В руке пульсировал счастливый Ratriz. Его хозяин (а может раб), несомненно, был достоин эльфов. Люди вновь уничтожали друг друга. Отсекали руки, резали глотки, рубили головы, пронзали сердца. Трехглавый -- пировал, а милосердие -- спало.
За Леоном пошли в атаку и пришедшее в себя фракийское ополчение. Во дворец ворвались на спинах бегущих. На это раз, Леон дал волю не знавшему жалости Ratriz. Он то и дело раскручивал vizze, оставляя за собой искалеченные и бездыханные тела. Лестница за лестницей, комната за комнатой, тронный зал, герцогские покои. Телохранители и, наконец, сам граф Рене Сейшельский. Неудачная попытка gne'zze противостоять великой эльфийской технике боя.
Удар, разрубивший плечо, швырнул бывшего опекуна юного Ригвина, а теперь командира его разгромленной армии к стене, забрызгал голубой бархат кровью.
Вошедший во вкус Ratriz вопил, жаждая продолжения кровавого пира. И поверь, мой друг читатель, сдержать его Леону было очень не просто. Барель приставил кончик лезвия к горлу враз побледневшего и
