дальше, заставив вздрогнуть от вкрадчивого медлительного прикосновения, странно, очень странно контрастируя с белой ролфийской рубашкой и светлой ролфийской кожей.
«Странно это, очень странно… – урывками думала Грэйн, пока шурианский воин расправлялся с ее рубашкой так безжалостно, словно это было захваченное им знамя Удэйна-Завоевателя. – Очень, очень странно!.. – думала, впиваясь зубами в его плечо и тут же зализывая ранку. – Совсем странно! – сплетая свое рычание с его шипением и вскидываясь навстречу. – Непонятно!»
– Непонятно… – неровно выдохнула в одуряюще-пряно пахнущие черные пряди рядом с ухом. – Непонятно совсем. Ты же змей?
– Ас-с-шшш… – подтвердил Элир, переворачиваясь на спину и ее перекатывая на себя.
– Тогда… – ролфи приподнялась, прогнулась и слизнула капельку пота с беззащитно открытой ямки ключицы, – ты должен быть холодным и… – она сползла пониже, пробуя губами кожу, чтоб убедиться в своей правоте, – и…
– Скользким? – предположил он, обеими руками приподнимая и рассыпая серебристые ролфийские волосы.
– Нет, – Грэйн мотнула головой и приложила ухо к груди слева, вслушиваясь. – Сердце бьется – и быстро как! Непонятно, непонятно… – и пощекотала дыханием живот. – Коварным должен быть! И хитрым. Как змей.
– А я коварный, – он со свистом втянул воздух сквозь сжатые зубы. – И хитрый.
– Однако ж попался, – хмыкнула ролфийка, добравшись наконец-то до цели – огненной змеи, свернувшейся на гладкой коже шуриа.
– Это такая военная хитрость, – заверил бывший рилиндар, пытаясь привстать – но Грэйн одним движением руки пресекла поползновение:
– Лежать. Или укушу.
– Главное – не отгрызай, – пробормотал пленник ролфийских опасных объятий. – Я же воин, и хитрости у меня – военные…
– А вот и проверим сейчас, – буркнула ролфи, пристально вглядываясь в змеиный знак. – Ну-ка… сразу же хотела рассмотреть поближе – так ведь не дал же… Не татуировка, – отметила, принюхавшись и проследив пальцем каждый изгиб охваченного пламенем гибкого тела. – И не рисунок, – убедилась, повторив тот же путь уже губами. – Я еще вспомнила! – увернулась от рук, готовых утянуть ее обратно вверх. – Змеи же ядовитые! Ты – ядовитый? – поинтересовалась, щелкнув зубами.
– Хёлаэнайя… – угрожающе прошипел он, но осекся, напряженно следя за ее движениями.
– Что? – ухмыльнулась Грэйн во все ролфийские белые клыки. – Неужто отр-р-равлюсь?
– Бешшшеная ролфи, – шипел он и впрямь по– змеиному, но ей как раз это и нравилось, то, как шипел. – Рискуешшшь…
– Ну так попробуй меня усмиррррить… – жадно прошептала она. – Победить – попррробуй… – зная, что непременно, обязательно попробует. И это тоже ей нравилось.
А туман шуриа, должно быть, и впрямь нашаманил, ведь белое марево иновременья и иномирья не рассеялось до тех пор, пока обе шурианские косы не оказались честь по чести аккуратно заплетены. Правда, совсем не шурианским способом, но что поделать, если Грэйн умела плести только ролфийские традиционные боевые косы?
Часть вторая
Если бы эсмондам не было строжайше запрещено ношение драгоценных украшений, то тив Херевард вознаградил бы свои уши бриллиантовыми серьгами – за все причиненные им страдания. За последние двое суток в них влилось такое количество словесной грязи и глупости, что впору приобретать затычки. Амалер вообще очень шумный город, здесь всегда дует ветер, гудит море, кричат чайки и местные жители переговариваются между собой исключительно на повышенных тонах. И не важно, что таков акцент, слышать эскизарский говор с непривычки не очень-то приятно. Особенно из уст Лайд Эск.
С графа причиталось теперь не только за оскорбительное пренебрежение высоким визитером, но и за продолжительную беседу с его супругой. Такого количества ревнивого бреда тив Херевард не слышал давно, еще со времен ветреной молодости, когда вопросы «любит – не любит» волновали его больше, чем теологические споры с непримиримыми в вопросах веры оппонентами. Определенно, у Лайд Эск не все в порядке с рассудком. Не может ведь женщина все время пребывать в истерическом раздражении, характерном для дней, предшествующих лунным очищениям? Или может?
– Молодого Янамари граф принимал весьма приязненно, как равного, – рассказывал между тем тив Сагари.
– По своему светскому статусу они практически равны. Но вы считаете, что Аластар проявил к мальчику излишнее и не свойственное его натуре участие?
Они прохаживались по саду амалерского храма, наслаждаясь погожим деньком и солнечным теплом. Весна все-таки пришла в Эскизар. Хоть и с запозданием, зато дружная и щедрая.
Тив Сагари серьезно задумался над вопросом.
– Я бы сказал, что лорда Дагманда юноша заинтересовал. В хорошем смысле слова, естественно. Им было о чем поговорить.
– О!
– Молодой человек тоже увлекается техническими новинками и твердо намерен внедрять многие из них в хозяйстве. Тут, конечно, они с милордом нашли друг в друге единомышленников. Его светлость водил Раммана Янамари на верфи и на литейный завод, познакомил со своими инженерами, и было заметно, что юноша крайне увлечен.
– Тем не менее Рамман приехал просить помощи в поисках матери и не скрывал своих целей?
– Да, все так. Что крайне взбесило ее светлость.
Херевард страдальчески поморщился при одном только упоминании о леди Лайд. Бррр! Что за существо! Навязчивое, истеричное, неумное… И ревнивое!
Для женщины, прожившей на свете столь недолго, как графиня, это простительная слабость, происходящая от недостатка опыта и избытка чувствительности. Но не до такой же степени! Любые, даже самые невинные поступки своего мужа Лайд истолковывала лишь в ракурсе его отношений с Джойаной Янамари. Проявления их якобы любовной связи виделись ревнивице везде и во всем. И письма он пишет только ей, и в столицу ездит на свидания, и даже самоудовлетворением занимается с именем графини- шуриа на устах. Мало того, леди Лайд потребовала от Благословенного Святого наложить на мужа заклятие, охраняющее от шурианских чар, и при случае опоить Аластара приворотом, который вернет его на супружеское ложе.
– А каким мальчик показался вам, преподобный?
– Слишком серьезным для своего нежного возраста. Более юная версия лорда Никэйна, но с усиленной диллайнской линией поведения. Хотя должно быть наоборот.
– Думаете, он приехал по своей инициативе?
– Ни в коем случае! Рамман истово предан матери и, я почти убежден, в точности следовал инструкциям леди Янамари.
– Да? В наше развращенное время все еще встречаются образчики сыновней почтительности?
– Уверяю вас!
Слова преподобного только подтвердили опасения тива Хереварда. Аластар Эск нашел точки соприкосновения с Ролэнси. Не исключено, что и через Джойану Янамари. Они сошлись на почве нелюбви к Атэлмару и Эсмонд-Кругу, и то, что леди Лайд кажется связью любовной, на самом деле политический альянс. Шуриа сливает Эску остатки влияния на группировку, поддержавшую в свое время Гарби, Аластар, в свою очередь, сплачивает вокруг себя настроенную антиэсмондски часть диллайнской элиты. Чтобы руками Священного Князя захватить власть в Синтафе.
Тив Херевард не тешил себя иллюзиями, о нет. Он сразу представил себе самое неблагоприятное развитие событий. Аластар Эск одержим не только Долгом, но и Властью. Ему всегда будет мало, и в этом отношении они с Вилдайром Эмрисом практически братья-близнецы. Рано или поздно нечто подобное должно было произойти, но в Эсмонд-Круге рассчитывали, что к этому неприятному моменту хотя бы один из сыновей Эска будет волшебником, эсмондом, а значит, одержимым Верой.
