– А здесь такая атмосфера – расслабляющая. – В подтверждение своих слов Ралф ослабил узел галстука. – Сэм, я не люблю ходить вокруг да около. Сегодня вечером я пришел в твой кабинет, чтобы выяснить, почему ты стала относиться ко мне равнодушно. Но, судя по всему, это не совсем верно. Равнодушной тебя назвать нельзя.
Он слегка улыбнулся и коснулся указательным пальцем своих губ, как бы намекая на недавний поцелуй.
Саманта слегка покраснела.
– Я… ну правда я очень старалась. Но ничего не могу с собой поделать. – Она посмотрела в сторону, на стенку, где висела картинка с изображением «Мейфлауэра», и снова взглянула на Ралфа. – Это непрофессионально – так относиться к коллеге, да еще и ревизору, верно? Только, черт возьми, Ралф, я ничего про тебя не понимаю!
Он побарабанил пальцами по столу и сказал сухо:
– Полагаю, ты имеешь в виду историю двухгодичной давности, когда на меня подавали в суд за сексуальные домогательства на работе.
– Да. – Саманте стало немного стыдно и страшно. Что она будет делать, если Ралф подтвердит предположения Кэролайн? Впрочем, если он причастен к убийству, то не станет ей в этом сознаваться. Красиво соврет. Как отличить ложь от правды? Ведь она так плохо его знает. На самом деле плохо. И желание узнать получше еще не знание. – Я не требую у тебя никаких объяснений, – произнесла она после затянувшейся паузы. – В конце концов, я тебе никто.
– А ты хотела бы стать мне… кем-то? – глухо спросил он.
Беспомощность и откровенность фразы резанула – Саманта едва не задохнулась от нахлынувших чувств. Это, конечно, предложение, предложение узнать друг друга поближе. Ралф сделал его, как мог – и это чудо, потому что она считала его не способным на большую откровенность. Он производил впечатление чрезвычайно замкнутого человека.
Здравый смысл предупреждал, что связываться не стоит. Здравый смысл намекал на все, что узнала Кэролайн, и на то, что думала сама Саманта в начале знакомства с Ралфом. Он не для нее. Он опасен. Он может взять ее в плен, и она никогда не вырвется.
Да, все это так. Страшно делать шаг, страшно принимать его предложение, и все же Саманта не могла отказаться. Казалось таким правильным быть с ним рядом. Здравый смысл в данном случае не имел права голоса.
– Я бы хотела, – сказала она.
Ралф протянул руку и накрыл своей ладонью ее ладонь.
– Понимаешь, – произнес он, будто с усилием, – я ни к чему не хочу тебя принуждать. Не хочу, чтобы ты подумала, что я пользуюсь своим служебным положением в личных целях. Роман на производстве может вызвать такие подозрения.
От словосочетания «роман на производстве» ей стало смешно и немного от этого щекотно в носу.
– Мне все равно, что подумают. Хотя, надо признаться, наилучшим выходом для нас будет соблюдать нейтралитет в офисе.
– Я тоже так считаю, – откликнулся Ралф с видимым облегчением.
– Но я никак не предполагала подобного развития событий. Мне казалось, я вовсе тебе не нравлюсь.
– Разве ты не убедилась в обратном той субботней ночью? – усмехнулся он.
– Да, но я…
– Ты сбежала.
– Я пыталась защититься.
– Ты думаешь, что я могу тебя обидеть?
– Я тебя совсем не знаю, Ралф.
– Для этого и существует английский язык. Чтобы поговорить и получше узнать друг друга.
– Не все можно объяснить словами, – покачала головой Саманта.
– Ваши салаты, сэр, мэм!
Саманта и Ралф вздрогнули и поспешно разомкнули руки. Как подростки.
Официант поставил перед ними тарелки и исчез.
Саманта помолчала, собираясь с мыслями.
– Мне не хотелось бы ошибиться в тебе, – осторожно произнесла она. – Ралф, я хочу тебе доверять.
– Но не можешь, – закончил он и вилкой подцепил маринованный шампиньон из салата.
Проклятые мужики! Их аппетит даже откровенным разговором не перебить! – хохотнула про себя Саманта.
– Что ты хочешь узнать? Какие штанишки я носил в детстве? Был ли у меня нелепый плюшевый заяц? Когда я впервые переспал с девушкой? Или какие отношения связывали меня и Соню Базир?
– Все это вместе, пожалуйста, – твердо сказала она.
– Я понимаю твое любопытство, Сэм. Оно вполне объяснимо. – Ралф дожевал шампиньон и подцепил следующий. – Могу ли я надеяться, что, если я расскажу тебе правду, она останется, между нами?
– Я не болтушка! – возмутилась она.
– Конечно. Я в этом и не сомневаюсь. Но у женщин бывают задушевные подруги, а между задушевными подругами, как правило, секретов нет. Никаких. – Он покачал головой. – Сколько раз я в этом убеждался…
– Есть вещи, которыми я не делюсь даже с подругами, – заверила его она. – Ты хочешь, чтобы я дала тебе слово?
– Нет, не надо. Я тебе верю. Так с чего же начать? Пожалуй, со штанишек.
Ралф принял мечтательный вид.
Выглядело это в его исполнении непривычно. Саманта и не подозревала, что у него столько выражений лица. Раньше ей казалось, что их всего два: основное и запасное – если основное испортится.
– Они были клетчатые, – продолжил он. – Во всяком случае, на большинстве фотографий. Любовь моей матушки к клетке вполне объяснима: мой дед по материнской линии – коренной шотландец, Маклейн.
– Хорошо, что не Маклауд, – хихикнула Саманта.
– В конце должен остаться только один, да? Я смотрел это кино. Теперь заяц. У меня не было плюшевого зайца, зато был тряпичный кот, купленный случайно на какой-то заправочной станции. Мне было шесть, и мы ехали с отцом в горы. Остановились заправить машину. А рядом был магазинчик, торговавший всяким барахлом, и вот там я углядел этого кота, вцепился и не отпускал его до тех пор, пока отец не купил игрушку. Он ругал меня всю дорогу до пункта назначения. Читал лекцию о том, что нельзя так привязываться к вещам – с первого взгляда. Я не выдержал и сказал: «Папа, но у тебя есть эта машина, а у меня будет кот!» Он растерялся и замолчал. Он купил машину незадолго до этого случая и при мне с упоением рассказывал матери, что она понравилась ему сразу. И он переплатил, чтобы ее получить. И тут я со своим котом… Мы помирились, и кот остался. Я так и звал его – Кот.
– Как Холли Голайтли, – засмеялась Саманта. – В «Завтраке у Тиффани».
– Может быть. У Кота были глупые пуговичные глаза и тонкий хвост, но я его обожал… Следующий пункт. Первая девушка. Мне было шестнадцать, а ей семнадцать. Дочка наших друзей.
