— Мы здесь, в этой вот берлоге.
— Михо там?
— Там, конечно.
— Габлиани и Кухианидзе тоже там?
Что такое?! Габлиани и Кухианидзе? Почему они должны быть там? Как? Я ничего не могу понять... Меня словно огрели по голове молотком. Неужели столь радостно начавшееся утро обманет меня? Неужели я напрасно так обрадовался палатке, появившейся над нами?..
— Вы не видели Илико и Тэмо? — снова окликнул меня Кузьмин.
— Но вы ведь были вместе, вместе вышли и...
— Мы потом разделились и разминулись...— запинаясь, говорит Кузьмин.
«Как же вы потеряли друг друга в двух шагах! — в отчаянии думаю я.— Как это произошло?..»
Но сейчас не время размышлять о том, как это произошло. Надо действовать. Надо что-то предпри нимать. Но что?
В это время высоко на гребне появились две фигуры. Илико и Тэмо! Черепашьим шагом спускаются они вниз. Я немного успокоился. Залез обратно в нашу пещеру и стал готовить Михаила. Пришли Кузьмин и Джумбер. Общими усилиями мы усадили Михо на снег и стащили вниз. Этот участок, примерно метров в триста, ровный и безопасный. В двух-трех местах, где были на пути скалы, Михо поднимался на ноги и при моей поддержке шел сам. Опасность его как-то отрезвляла, потому я сознательно выбирал скалистые участки.
Кириллу и Джумберу тоже трудно идти. Порой нам даже приходится ждать их. Потому спуск до седловины занимает очень много времени. Спустившись до 7000 метров и оглянувшись назад, мы нигде не обнаружили Илико и Тэймураза. Остановились и стали их ждать. Тем временем похолодало. Было, вероятно, градусов сорок ниже нуля. Я опять отрыл яму на подходящем участке склона, устроил убежище. Усадил туда Михо, а сам стал подниматься по гребню. Уже семь часов, вечерний сумрак быстро сгустится во тьму,— надо успеть помочь товарищам. Поднявшись всего на несколько шагов, я увидел их. У Илико все лицо почер невшее и посиневшее. На одной ноге нет шекльтона, но он, по-видимому, и не чувствует этого. Говорит с трудом. Я срочно поставил палатку, которая была у них с собой, зажег примус. Сразу стало тепло. Потом я закатал штанины его брюк, и... обе ноги были как ледяные! Начинаю растирать, мять, хлестать... Не переводя духа, массирую, растираю, потом бегу к Тэймуразу и Джумберу. От него — к Михо.
— Как они?.. Помоги лучше им, слышишь? Иди к ним! — прогоняет меня Михо.
— Эге-ге-геей!..— раздается слабый крик.
— Пойди к ним, я тебя умоляю, помоги им!..
— Воды... воды... дайте воды!.. А котелок всё булькает, и никак не растает в нем снег.
— Вот как только растает, я отнесу им... Потом уже спрашиваю Илико:
— Как все же случилось это?
— Мне очень тебя жаль... очень жаль, что ты не был на вершине. Мне всех жаль, кто не был там... не смог подняться туда...
— Как вы разошлись? Почему вы оказались не вместе?
— Я тебе все расскажу внизу, когда спустимся расскажу... Но как тебя жалко, господи, как жалко, что ты, не смог подняться...
ДЖОКИА ГУГАВА: «Скользи, скользи, веревка...»
— Ну, здесь можно и передохнуть...— говорит Михаил-Младший и удобно закрепляется на стене.
А наша связка — я и Шалико — перешла на страховку. По движению веревок Джумбера и Гиви, которые теперь идут первыми, мы догадываемся об их перемещении, догадываемся, успешно они продвигаются или испытывают затруднения. Веревка — наш главный связной. Особенно теперь, когда все кругом укрыл туман и мы еле различаем друг друга. Эта связующая нить становится бесценной.
«Скользи, скользи ты вверх, веревка, и никогда не напрягайся»,— вспоминаются слова из какой-то альпинистской песенки.
А веревка вправду скользит в наших руках, скользит и незаметно, медленно, равномерно поднимается вверх. Не качается, не дергается. Это хороший признак.
Вскоре и мы следуем за веревкой. Наверху, на маленькой платформе, закрепляемся и снова переходим на страховку. Страховка здесь более надежна, чем там, внизу. Когда стена местами переходит в отрицательную, мы применяем лестницы из тройной веревки. В верхней части этого участка обнаруживается угол, который на глаз и не виден, но хорошо прощупывается рукой. Угол выгоден для положения стоя. А это означает, что наша страховка будет еще надежнее. И еще — что шлямбурные крючья будет легче вбивать в стену. Когда хоть одной ногой стоишь на твердой земле, удар приобретает большую силу, мышцы устают меньше...
Время от времени используем веревочную лестницу. Как правило, первая связка поднимается наверх с помощью площадок и лестниц.
Участок № 9. Этот участок имеет уклон 75 — 90°. От других он отличается тем, что на поверхности гранитной стены едва заметно обозначается пояс трещины, который тянется по вертикали. Поверхность стены имеет форму бараньего лба, и вертикальная полоса проступает, словно след топора. Мы обрадовались при виде трещины. Но она оказалась такой узкой, что не удалось вбить крюк. Местами на «лбу» виднеются скальные выступы, образующие прямые углы с его поверхностью. Расстояние между ними примерно около двух метров. Весь участок отвесный, в середине с отрицательным уклоном. Наверху, слева,— желоб, над ним — что-то вроде площадки. Передняя связка направляется туда. Снова слышен стук молотка. На нас, носильщиков и страховщиков, сыплются каменная пыль, мелкие осколки скалы.
Мощная волна ветра закутывает нас в плотное серое облако пыли, и обетованная площадка над желобом исчезает из поля зрения. Мы не видим и ушедших вперед Джумбера и Гиви. После двадцати, максимум тридцати, ударов молотком у человека, висящего в воздухе, каким бы сильным и тренированным он ни был, устают мышцы, и его необходимо сменить. Мы внимательно следим за сменой товарищей, прислушиваясь к характерным для каждого звукам ударов. Мы хорошо знаем «почерк» каждого, так что, несмотря на отсутствие видимости, без труда узнаем, кто из них вышел на скалу.
— Площадка!.. Площадка! — доносится сверху радостный возглас Джумбера, возвещающий нам, что участок пройден и побежден. Теперь мы можем сниматься со страховки, передовая связка временно возь мет на себя наши функции. Они уже надежно закрепились на стене, и пока все мы не поднимемся туда, не выпустят из рук страховочной и вспомогательной веревок. Мы повисли на веревке. Поодиночке взбираемся по ней.
И вот мы наверху. Принимаем от первой связки молотки, шлямбурные и скальные крючья, лестницы и прочее необходимое снаряжение.
Мы поработали совсем немного, как вдруг снизу донесся голос Старшего:
— Эй, работяги, как вы думаете, сколько сейчас времени?
Невинный вопрос застает нас врасплох. Я, во всяком случае, думал о чем угодно и вообще забыл о времени.
— Сколько времени? — мы с Шалико пожали плечами.
— Шесть часов. Пора думать о ночлеге. Тем более в такую погоду, когда весь мир утонул в тумане.
Ограниченность во времени спутала все карты, все планы... Но делать нечего — надо развешивать гамаки и устраиваться на ночлег.
27.III.64. Участок № 10. Моросит. Сильный ветер. Черт знает что за погода! Вчера мы предусмотрительно укрылись водонепроницаемым брезентом. Брезент-то водонепроницаемый, но почему наши спальные мешки наутро оказались влажными? Пренеприятное чувство — просыпаться утром в той одежде, в которой работал весь вчерашний день. Одежда эта почему-то становится страшно тяжелой, она давит на плечи, ты ощущаешь ее на теле как некие оковы. Особенно остро это ощущение во время высотных восхождений, когда из-за холода ты вынужден одеваться очень тепло. Постепенно, по мере того
