мнению, правителя можно или ненавидеть или относиться безразлично. Народ, он — как река. Если правитель мешает течению — народ начинает бурлить. Если не мешает — не замечает его.
— Тебя послушать, так правители и вовсе не нужны.
— А может и не нужны.
— Ты же сын мельника, Якоб. Неужели не видишь ошибки?
— Скажи-ка, уважаемый, а ты-то почему любишь генерала Неца?
— Я? — Подмастерье заулыбался, как будто услышал то, что хотел услышать, — Я не люблю генерала.
По ночным улицам столицы, цокая каблуками по булыжникам мостовой, мимо запертых ворот особняков, мимо темных окон домов, мимо не обращавшей на нее внимания стражи, шагала девушка.
Размашистые шаги, размахивающие руки, невнятный шепот, то ли брань, толи мысли вслух.
Худая, болезненно-тощая, большегрудая. Черный, облегающий кожаный костюм.
Огненно-рыжие волосы.
Она искала.
Глава 21
Якоб открыл глаза.
Ночь. Темно.
Он осторожно покосился на соседнюю кровать: там, накрывшись шляпой, безмятежно спал Подмастерье.
Отлично.
Якоб бесшумно поднялся, оделся и подошел к двери. Оглянулся — Подмастерье спал — и, чуть приподняв дверь, чтобы не скрипнули петли, вышел в коридор.
Растолкал сонного хозяина, шепотом объяснил ему, что хочет съехать, заплатил и вышел во двор. За спиной тихо лязгнули засовы.
Якоб пошел в повозке, осторожно ступая. Хотя надобности в этом не было: не услышит же Подмастерье его шаги из комнаты.
Ну его, странного человека, вместе с его странностями. Якоб уже всерьез сомневался, человек ли его попутчик.
Парень подошел к своей повозке с волами. На ней, болтая босыми ногами, сидел Подмастерье.
— Куда едем? — бодро спросил он.
— Да, я… — Якоб по-настоящему растерялся. Ведь даже если попутчик не спал и сразу же спрыгнул с кровати и побежал вслед за Якобом, то никак не успел бы оказаться здесь раньше.
— Нет, если нужно, готов помочь собраться.
— Да, нет. Просто… Решил проверить, не украли ли повозку.
— А-а… Ну пойдем спать дальше?
— Ага…
Якоб сорвался с места и побежал к дверям трактира. Заколотил в них, пока не открыли, наплел что-то невразумительное недоумевающему хозяину, оглянулся — Подмастерье помахал рукой от повозки — и кинулся бегом в комнату.
Подбежал, открыл дверь…
Подмастерье поднял голову, отодвигая шляпу:
— Чего тебе не спится?
Долгое напряженное молчание.
— Что?
— Убит один из монахов, ваше величество.
— Я не глухой и не идиот. Как это могло произойти?
— Шарук…
— Я не спрашивал, кто убил монаха! Я спрашиваю, как это могло произойти!!
— Ваше величество…
— Для чего? Для чего я бодался с епископами, открывая ваш монастырь? Рыскал как волк, по всей стране, в поисках подходящих людей, тратил силы, деньги на их обучение? Для чего? Чтобы моих, МОИХ монахов убивала первая попавшаяся девчонка, нахватавшаяся основ колдовства?!
— Ваше…
— Да, отец Тестудос! Да! Мое! И именно мое величество спрашивает вас, как это могло произойти?
— В свое оправдание могу сказать, ваше величество, что свидетелей битвы, кроме наших братьев, не осталось. Значит, репутация монастыря не пострадала.
— Репутация! Подождите… Репутация…
— Ваше…
— Подожди, Август. Репутация… Наших монахов считают чрезвычайно сильными охотниками за колдунами, ведьмами и нечистью. Так?
— Так.
— Так.
— Значит, если кто-то узнает, что в схватке с колдуньей погиб шварцвайсский монах, то в первую очередь подумает, что колдунья была крайне сильна… Сколько у наших противников колдуний?
— В последнее время мы нашли трех, к сожалению, уже убитых. Среди наших противников особой паники по этому поводу нет, так что колдуний у них хватает. Можно предположить, что остался по крайней мере, десяток, а то и больше…
— Откуда они их берут, выяснили?
— Нет.
— Плохо. Откуда они берутся — неизвестно, сколько их — неизвестно, каковы их возможности — неизвестно…
— Ну, то, что они подчиняются всем законам колдовства — установили.
Смешок.
— Не отвлекайте мое величество от рассуждений!
Смешок.
— Август!
— Молчу, молчу…
— И прекрати ухмыляться! Значит, действуем так…
— Не подействовало?
— Похоже, у нее есть при себе что-то медное.
— Не ожидал от девушки из благородной семьи веры в крестьянские сказки.
— Я думаю, нам опять подгадил тот крестьянин.
— Его ищут?
— Фукс.
— Фукс…
