поразила Его честь в самое сердце, пришлось даже за лорнет взяться.
– Ну-ка, ну-ка... Ба! Неужели чистокровный шуриа?
– Он самый, – без смущения подтвердил преступник.
– Фирсвитский? Из какого клана? Или шантийский? – строго спросил судья, уже мысленно составляя меморандум для министра юстиции. Его высокоблагородие господин Мэлис будет счастлив получить еще одно доказательство своей правоты. С тех пор как Идбер начал отплясывать дрингу под ролфийскую волынку, тут со дня на день вот уже двадцать лет ждали, когда Священный Князь начнет завозить расплодившихся без Проклятья шуриа целыми кораблями.
Ползучий гад криво ухмыльнулся.
– Джезимский.
Ага! Что и требовалось доказать! Джезимом, насколько помнилось судье, звался континент еще до завоевания ролфи. Все яснее ясного!
Снисходить до беседы с грабителем Его честь не стал.
– Обвинение, продолжайте!
– Ограбление «Президентского Ссудного банка» было совершено в ночное время, с применением угроз и насилия в отношении охранников путем нанесения побоев и лишение свободы посредством связывания конечностей...
В иное время судью Бэрисса обязательно заинтересовали бы подробности извлечения ключей от сейфа у банковского управляющего, но одного взгляда на бурую от кровоподтеков морду Элира достало, чтобы воображение нарисовало эту красочную сцену. А еще довольно убогая фантазия законника (богатая ему ни к чему) подбросила ему видение грядущего, где такие вот смуглые брюнеты бродят по всему Идберу вдоль и поперек и кладут глаз на чужую частную собственность. А потом кладут оную в карман.
«Одна ласточка весну, конечно, не делает, но ползучий гад отнюдь не ласточка, – думалось судье. – Не зря говорят, что там, где видишь одного таракана, их на самом деле уже целая сотня».
На Элира совсем не зря нацепили кандалы. Знаем мы этих ползучих! Ускользнут, если не опутать их цепями с головы до ног.
– Отягощающим вину обстоятельством является совершенное смертоубийство двух человек – Эрвэлина Райха и Фарика Исви...
«По которым тоже давно плакала веревка. Ну что ж, сбережем казне пятнадцать фэров, выделяемых на отправление казни».
Нос у Его чести окончательно заложило, поэтому вердикт «Виновен» он вынес гнусавым мерзким голосом, который обязан был стать для преступника небольшим дополнением к наказанию.
– Приговариваю тебя, Элир Джэйфф из Джезима, к смертной казни, которая произведена будет посредством отсечения головы на машине, для оных действий предназначенной.
Шуриа, до сего момента умело прикидывавшийся равнодушным, пришел в ажитацию.
– Как усекновением? Когда?
«Эк ты разволновался, змей подколодный!»
– Не перебивайте, подсудимый! – рыкнул конвоир. – Как только до вас очередь дойдет, так и сразу. Сегодня или завтра. Не сомневайтесь.
Судья согласно кивнул. Мол, даже не сомневайтесь, дорогой шурианский друг, мы тут серьезно относимся к наказаниям.
В окружной тюрьме, откуда привезли грабителя банков, имелся знаменитый агрегат, превративший высокое палаческое искусство в умение нажимать на рычаг, отпускающий лезвие. Экономные конфедераты сразу оценили синтафское изобретение. Вместо получивших отставку палачей с их обязанностями вполне справлялись заключенные в тюрьму за долги. Опять же, какая-никакая, а экономия казенных пуль и пороха!
– Вы не имеете права казнить подданного Священного Князя! – тут же заявил осужденный, причем так громко, что у бедолаги-секретаря перо из рук выпало.
– Вот как? Вы только сейчас вспомнили, господин Элир?
– Меня по голове ударили, ваша честь. Не помнил – не помнил, и – раз! И вспомнил. Если вы сообщите обо мне ролфийскому послу...
– Вот еще! С какой это стати? – хрюкнул Бэрисс.
Все он понимал. Идбер два десятка лет живет и дышит только так, как угодно Его Священной Особе. Заявление шурианского разбойника резко меняло дело. К сожалению.
– По закону!
Терпение судьи, жестоко подточенное насморком, рухнуло, словно трехсотлетний дуб от удара молнии.
– Ха! По закону ты, мерзопакостный гад, через полчаса станешь духом. Полюбуешься заодно на себя со стороны. Жаль, что отменен закон, по которому голову грабителя на кол насаживали и выставляли за городские стены. Нынче у нас человечность и профилактика заразных хворей, а то бы я каждый день ездил любоваться твоей башкой.
Шуриа оскалился и зашипел в ответ.
– Приведите приговор в исполнение, – заорал окончательно вышедший из себя Бэрисс. – Незамедлительно! Прямо сейчас!
Осужденного сшибли с ног и уволокли прочь.
– Никак невозможно, Ваша честь... – робко молвил секретарь, в чьи обязанности входило блюсти правила отправления казней вне зависимости от настроений судьи. – Осмелюсь напомнить, но существует циркуляр о строжайшей очередности за номером семьсот сорок...
– Заткнитесь, Валь! Просто закрой рот и помолчи ровно пять минут.
Все это время стены суда тряслись от трубного сморкания судьи.
Муки душевные, они, как известно, гораздо болезненнее, чем страдания тела. К тому же на шуриа все заживает, как на... шуриа. Как ни ныло у Джэйффа простреленное плечо, но по ночам не спалось совсем по другой причине. Позорно рилиндару быть схваченным какими-то паршивыми ищейками, стыдно очутиться в тюрьме скованным по рукам и ногам и непростительно при опасности лишиться головы сразу же взывать к имени Вилдайра Эмриса. Шуриа просит защиты у ролфийской короны! Позорище и посмешище. Духи, населяющие веймсскую Окружную тюрьму, без устали потешались над пленным рилиндаром, пользуясь редким случаем уязвить злым словом живого, пока еще живого шуриа. До остальных-то ведь не докричишься, а видящие незримый тонкий мир дети Шиларджи – редкие гости в конфедератских темницах.
Особо настойчив оказался дух разбойника-полукровки, обитающего в этих стенах с первого дня.
«Ага! Попался! Попался! Так тебе и надо, змей!» – верещал тот, подпрыгивая на месте и гримасничая.
Костюмчик на призраке выдавал в нем пирата двухсотлетней давности, когда море Кэринси кишмя кишело лихими охотниками до чужого добра. У Джэйффа тоже когда-то имелся почти такой же парчовый камзольчик, только менее облезлый. Эх, было время!
«Это ты попался, удавленный пес. А насчет меня еще Мать Шиларджи надвое сказала. Пока голова не в корзине – все может измениться», – не сдавался Элир.
«Надо же, какой ты жизнелюбец! А машинка-то работает отменно. Чик! И присоединишься к нашей веселой компании», – посулил дух.
«Вот еще!»
Главоусекательный агрегат и в самом деле не стоял без дела. Джэйфф имел возможность наблюдать за всеми подробностями отправления идберранского правосудия собственными глазами, поражаясь попутно столь полному отсутствию фантазии у изобретателей пресловутого механизма и пользователей. Какая тоска! Казнь – это же событие! Где барабанный бой, где ужасающего вида палач, где кровь и мрачное торжество справедливости? Разве смерть не заслуживает уважения? И какое право имеют люди превращать грозное действо в унылую повинность?
Из суда его вернули уже не в камеру, а прямиком в «зверинец» – клетку с решеткой, выходящей на внутренний двор тюрьмы, где исполнялся приговор. На счастье неудачливого грабителя банков, «зверинец» был переполнен. Узникам пришлось стоять, прижавшись друг другу, как сельди в бочке – ни присесть, ни тем паче прилечь. К вечеру многие вслух жалели, что оказались в конце очереди. Кроме Джэйффа. Тот пребывал в полнейшем отчаянии.
«Что – страшно стало? – нашептывал зловредный призрак повешенного пирата. – Рилиндару жалко буйной головушки?»
«Угу. Страшно обидно», – признался Элир.
Столько лет сражаться с ролфи, ни разу не попасться карательным отрядам, выжить на Шанте, дождаться освобождения от Проклятья и в итоге попасться на вульгарном грабеже. Хорошо! Пусть так. Раз попался, значит, сам виноват. Но добро б казнили хоть по-человечески – красиво и драматично. Так нет же! Вместо высокого эшафота, вместо жестокой и величественной смерти на костре, как сделали бы с ним ролфи после не менее жестоких пыток, приходится стоять в очереди на экзекуцию, точно в бакалейной лавке за маслом, толкаясь локтями. Тьфу! Позор! И не будь Джэйфф скован цепями по рукам и ногам, видит Шиларджи, руки бы на себя наложил от стыда. За ночь он успел многажды в лицах представить, как его волокут по дворику, словно напакостившую псину, мешком бросают на ложе и очередной многолетний обитатель долговой ямы равнодушно жмет на рычаг. И нет в помине толпы ликующих и проклинающих зевак, никто не бросит гнилым яблоком и не плюнет вслед, герольд не сорвется на брань. И лихие сотоварищи не отомстят за твою смерть, прекрасно зная, что твой дух обязательно увидит, как умирают еще недавно ликовавшие враги, как горят их дома.
Как, скажите на милость, присоединиться к сонму шурианских душ с таким постыдным последним мигом? Засмеют ведь.
Встречая утренний «змеиный» час, Джэйфф почти плакал от жалости к себе. И даже призраки казненных злодеев ему искренне сочувствовали – печально ухали, гремели прозрачными цепями и грозили кулаками в сторону палаческой машины. Ну, горе у человека, его последней радости лишили подлые конфедератские торгаши – красиво сдохнуть достойной последнего рилиндара смертью. Обидно, да?
«Еще одно трижды проклятое утро. Хоть бы Локка скогтила эти гребаные колокола!»
Ее превосходительство госпожа полковник эрна Хайнри, волей Е.С.О. Вилдайра
