по трубке сердцу.
Паровая машина громко урчала, труба дымила, лопасти гребных колес красиво блестели в лучах закатного солнца, а само благословенное судно весьма бодро шло вверх по течению. Узнать, как там дела у женщин, Сэйган все равно не мог, кушать плотно пообедавшему ролфи пока не хотелось, к жеванию табака и обывательским разговорам бравый капрал испытывал отвращение, да и не стремились добрые файристяне навязываться в собеседники к клыкастому островитянину. А потому молодому ролфи оставалось лишь любоваться дивной панорамой пологих берегов Ирати, позевывать да шмыгать носом, поплотнее натягивая на уши фуражку.
К слову, головных уборов, что бы ни предписывалось в той же «Памятке», никто из обитателей мужского отделения так и не снял. Вероятно, аргументировали они для себя это нарушение тем, что верхняя, продуваемая всеми ветрами палуба – это отнюдь не «недра» благословенного парохода.
Заняться капралу было решительно нечем, а ролфи, как известно, не приучены к праздности, а потому доблестному денщику эрны Кэдвен поневоле пришлось искать себе дело. И, разумеется, он нашел. Ибо там, где пасует собственная находчивость, следует положиться на мудрость инструкций и циркуляров, составленных старшими по званию. Ир-Сэйган припомнил еженедельные речи эрна Рэдрина, кои ролфийский атташе любил произносить с галереи второго этажа, выстроив по ранжиру весь штат посольства внизу, в холле. Обыкновенно его превосходительство гремел поверх голов подчиненных о неустанном укреплении бдительности и верности долгу, а завершал свои излияния чеканным: «Сегодняшний союзник – это завтрашний противник!» Спорить со столь категоричным императивом никто не стремился, а потому всем гражданским и военным чинам, а также вольноопределяющимся и частным лицам, занесенным на чужбину, надлежало держать ушки на макушке, а нос по ветру. Рельеф местности по мере сил изучать, к материальной части присматриваться, сплетни выслушивать, все детали – запоминать, затем – записывать, настроения в файристянском народе – изучать, жизнь под властной дланью Его Священной Особы всячески пропагандировать, о чем вышестоящему руководству (в скобках – его превосходительству эрну Рэдрину) по возможности оперативно докладывать.
А Сэйгану-то вообще «повезло»: капрал не просто путешествует по «условно союзной» территории, но еще и Ее Священную Особу сопровождает! Разумеется, обо всех возможных последствиях своих деяний молодой человек имел весьма содержательную беседу с его превосходительством накануне вояжа. И устрашающая каждого ролфи виселица в устах эрна Рэдрина была еще самым мягким из наказаний. И Сэйган, вспомнив обо всем этом, принялся бдить. К счастью, за первые пару-тройку часов свыкнувшись с клыкастым соседом, файристяне расслабились и принялись общаться так, словно никакого ролфи рядом с ними и не сидело. И за следующий час капрал узнал много нового о Северном Княжестве, его владыке, его правительстве, налогах, ценах и дальнейших перспективах.
И если бы Сэйган принимал за чистую монету все, сказанное под смачные плевки табачной жвачкой, то настоящее, а тем паче, будущее оного Княжества вышло бы совсем безрадостным. Ибо во всем государстве, оказывается, остался один-единственный честный, приличный и благородный человек – его высочество князь Эск. Лично. Все же прочие... Несчастного князя окружали наушники, стяжатели, предатели и безбожники, как на подбор, один другого гаже. Вор сидел на шее у вора и погонял воров прутиком. Княжьи советники вообще представали в образе безумных маньяков с руками, по локоть обагренными кровью невинных жертв и истинных патриотов, дочка Эска – княжна Сина – из милой серьезной леди превратилась в зловещую кровожадную тварь, собравшую вкруг себя сплошь заговорщиков и колдунов всех мастей. Эк она бедняжку Амаретэт Веан-то, а? Говорят, лично бомбу собирала, как только узнала, что бедняжка брюхата наследником! И все семейство ее – под топор! А про молодого князя Идгарда и говорить нечего – мало того что шурианский выползень, пащенок и полукровка, так еще и воспитан Волчарой с Островов! Того и гляди, прикончит отца, и уж тогда-то точно продаст многострадальный Файрист злобным ролфи оптом и по дешевке. А уж те не преминут вновь наброситься на тучные и благодатные земли всей сворой, да еще и ползучих кузенов своих на загривке притащат. И тогда по всему Файристу и шагу будет не ступить, чтоб не споткнуться об шуриа! Потому как
Капрал слушал все это, усиленно изображая сонного тупого ролфи, даже похрапывал для убедительности, а уши его тем временем вяли и скручивались, подобно палым листьям под жгучим дыханием наступающей зимы. А ведь ролфи еще пеняют на отсутствие воображения! Брешут, собаки, как есть брешут. Потому что фантазия очень живенько нарисовала пред мысленным взором Сэйгана образ несчастного, обманутого, со всех сторон окруженного предателями и врагами благородного князя Эска, с беспросветным отчаянием вглядывающегося в подступающую к порогу вечную ночь... Короче, получился то ли благой и отринувший всю скорби подлунного мира избранник богов из диллайнских сказок, то ли ослепший сыч в дупле.
Натурально, ни один, ни другой образ для ролфийского капрала, имевшего честь наблюдать повелителя Файриста вблизи, натуральным не выглядел. Эрн Рэдрин всегда предостерегал подчиненных – вероятного противника нельзя недооценивать! И какие бы утешительные сплетни ни струились в настороженные уши ролфи, Сэйган понимал: его превосходительство резидент и, тем более, Его Священная Особа Вилдайр Эмрис знают князя Эска получше, чем его собственные подданные.
Причины же народного недовольства были, как всегда, просты и незамысловаты. Как говаривал Сэйган-старший: «С жиру бесятся!» Штатские – они и есть штатские. Всегда бурчат и возмущаются, вздыхают по старым добрым временам, предпочитая не вспоминать о прошлых бедах и тяготах. Понятно же – раньше и небо синело... э... голубее, и трава зеленела зеленее, и солнышко светило ярче, и магия эсмондская была туточки, под рукой. Хочешь чуда – ступай к тиву, плати и получай свою благодать и божественную милость согласно тарифу. А нынче... То засуха, то недород, то нашествие воробьев или обвал в шахте, то паводок, то очередной рекрутский набор. Эск забирает юношей, рожденных уже в свободном Файристе, от семнадцати лет и старше, и тех мужчин, чьи руки так нужны в мирной жизни. Разумеется, популярности правительству Северного Княжества грядущая кампания не добавляет. Файристяне вообще-то народ достаточно мирный и от постоянно тлеющего пожара войны успели устать. Понимает ли это князь диллайн? Да уж наверняка, и получше ролфийского капрала!
А трудяга «Скорый» все пыхтел своими машинами, упрямо карабкаясь вверх по течению Ирати, к счастью, здесь довольно медлительной. Несмотря на целых две паровые машины, судно двигалось не так уж быстро, со скоростью обычной, не почтовой, кареты. Лайгов пять в час, может, семь, не более. Но едва лишь ноябрьские сумерки сгустились до темно-серой мути, как ритм механического сердца «Скорого» замедлился, а затем и вовсе затих.
– Остановка для накопления паров! – громко объявил помощник шкипера. – Господа пассажиры, соблаговолите встать для благодарственного служения! Остановка для накопления паров!
Сэйган зевнул, прикрывая рот рукавом шинели, огляделся. Берега Ирати были темны и, по всей видимости, необитаемы. Ни огонька, ни просвета, только судовые огни дрожат в темной воде. «Скорый» бросил якоря совсем близко от длинных зарослей тростника, сухо шуршащего на ветру. Делать нечего, придется поучаствовать в этом... как его... служении.
«Госпожа моя Локка и ты, Мать Морайг, и Госпожа Глэнна, простите мне это лицемерие, не оставьте милостью и не удостаивайте вашего гнева!»
Ролфи не видел ничего дурного в том, чтобы возблагодарить пароход, весьма симпатичный на его вкус, но не в таком же нелепом виде, как предлагается! Однако он послушно пробубнил вместе со всеми положенный невнятный речитатив, стараясь попадать в такт сердитому «бу-бу-бу» пароходного служителя.
«А Ее Священная Особа и эрна Кэдвен, должно быть, спят уже», – с завистью подумал капрал. Он и сам не отказался бы сейчас от уютной закрытой рубки, лавки и теплой бабы, к которой можно привалиться и дремать себе, будто на перине!
Выстояв-таки положенное служение, ролфи последовал примеру остальных господ пассажиров – побрел обратно к своему топчану рядом с бортом, нахохлился там, укутался в шинель как можно плотнее и закрыл глаза. Тростник шуршал прямо-таки колыбельную, и мерный плеск речной воды убаюкивал... Плеск? Мерный! Сэйган встрепенулся и насторожил уши, вглядываясь в темноту зазеленевшими глазами. Точно! Мерный, ритмичный... да это же весла!
– Ну и как понимать сие безобразие, милейший? – вопрошал господин Эрмид трепещущего управляющего. – Соизвольте пояснить мне, как в столь фешенебельном заведении, где деньги, похоже, дерут даже за право дышать здешней пылью, может произойти подобное?
Шуриа ничуть не преувеличивал масштабы непотребства. Его нумер был вскрыт и обыскан со всей возможной тщательностью. Неизвестные злодеи перетряхнули каждую подушку, залезли под ковры и заглянули за картины на стенах, не говоря уже о личных вещах постояльца. Невеликие пожитки господина Эрмида были тонким и ровным слоем разбросаны по всему нумеру. Разве не безобразие? Чудовищное безобразие!
Управляющий бледнел лицом, синел нервно прикушенными губами, сверкал белками закатываемых глаз, норовя утратить сознание, но
