мере, под колесами автомобиля. Это произошло зимним вечером, да еще и в гололед.
Но удивительным образом я пережил падение с огромной высоты, а водитель машины, завидев меня, успел вовремя затормозить. И с поврежденным позвоночником, сотрясением мозга и множественными переломами меня отправили в больницу, где пришлось провести пять месяцев.
– Так вот после какого несчастного случая остались у тебя эти шрамы, – заметила Ивонн. Она наклонилась и провела рукой по рубцам на его обнаженной спине.
– Я перенес множество операций, но то, что теперь могу бегать, не далось мне легко. В больнице я общался с множеством специалистов, которые все как один пытались воодушевить меня и поднять мой боевой дух: это и врачи, и инструкторы по лечебной гимнастике, и психологи. Я принял условия их игры, но втайне ото всех твердо решил повторить попытку самоубийства. Хотя мне и не удалось покончить с собой, душа моя была мертва. И только одна из медсестер заставила меня начать думать по-другому.
Ивонн сразу догадалась, кого он имел в виду.
– Ее умелые нежные руки, ее приветливый, но очень твердый голос, ее ясные голубые глаза значили для меня в тысячу раз больше, чем все избитые фразы психологов и способы лечения докторов. Именно Хелена поставила меня на ноги. Я помню, что меня окружала настоящая пустыня, и я был там совсем один. И внезапно рядом со мной появился другой человек.
Бернхард откинулся назад и с облегчением посмотрел в потолок.
– Я полюбил ее. Конечно, не так, как Карину. Эта любовь была чище, здоровее. Да, да, здоровее. Именно это слово возникало в моей голове, когда я ее видел. И это касалось как ее, которая и сама излучала здоровье, так и меня самого, меня и появившегося у меня страстного желания выздороветь и вернуться к нормальной жизни.
Во время моего пребывания в больнице мы разговаривали только о тех вещах, которые напрямую были связаны с моим физическим выздоровлением. Тем не менее мы очень сблизились. В такой ситуации это было просто неизбежно. Ведь я не мог самостоятельно даже сходить в туалет. Она делила со мной все невзгоды, и, как только меня выписали, само собой разумеется, мы продолжили встречаться. Тогда я узнал ее еще больше. Она была из хорошей семьи и всегда хотела стать медсестрой. Еще девочкой она играла со своими куклами в больницу.
Выдвинувшись вперед, Бернхард говорил так быстро, словно боялся, что его могут прервать. Но Ивонн не проронила ни слова, позволяя ему высказаться. Она никогда еще не слышала, чтобы он рассказывал нечто подобное.
– Хелена рассказывала мне, что ее куклы выглядели больными и слабыми, но она ухаживала за ними, перевязывая бинтами руки, и потом они становились значительно здоровее и счастливее. Она тренировалась не только на куклах. У ее матери была тяжелая форма сахарного диабета, и женщина не могла самостоятельно ухаживать за собой, таким образом, Хелена довольно рано узнала все о питании и об уровне сахара в крови. Ей пришлось даже делать своей матери инсулиновые инъекции. С ее школьными оценками ей ничего не стоило бы выучиться на врача. Но она хотела быть только медсестрой.
Мы довольно скоро поженились. Сначала мы снимали квартиру в городе. Я закончил учебу и получил место в банке. И через пару лет мы смогли купить этот дом и дачу в Эсе.
Эта была совершенно другая жизнь, отличная от той, что была у меня до попытки самоубийства. Спокойная, размеренная, без резких переходов от любви к ненависти, без лжи и укрывательства, здоровая, поскольку Хелена следила за своим телом. Она постоянно двигалась, предпочитала здоровое питание, не курила. Почти не пила спиртное. Ее отец был алкоголиком, и поэтому водка вызывала у нее отвращение. Хелена отнюдь не была против того, чтобы выпить за обедом стакан вина или виски, и не находила себе места, когда ей казалось, что я был пьян. Поэтому я пил умеренно, так как не хотел ее беспокоить.
Мы и в самом деле были счастливы вместе. У нас не было детей, но я думаю, что мы оба ничего не потеряли от этого. Нас так много объединяло.
Мужчина, смущенно улыбаясь, посмотрел на Ивонн, а потом продолжил:
– Нам никто не был нужен.
Она понимающе кивнула.
Бернхард, отпив глоток кофе, замолчал на мгновение.
– А потом мне в руки попала новая телефонная книга.
Бернхард покачал головой и вздохнул.
– Невероятно естественно и даже буднично. На земле под почтовым ящиком лежали два толстых скрепленных вместе тома. Я взял их и открыл, чтобы посмотреть, правильно ли написан там наш телефон. Случайно мой взгляд остановился на номере одного моего школьного приятеля, с которым я встречался незадолго до этого. Я вспомнил, что он обмолвился о том, что Карина переехала в этот город. И тогда у меня возникла идея посмотреть, есть ли ее номер в телефонной книге. Просто так, шутки ради. Ну, чтобы узнать, где она живет.
И я отыскал ее. Имя Карины стояло рядом с именем ее мужа, следовательно, их брак пережил все ненастья.
Я позвонил ей только для того, чтобы перекинуться парой слов и узнать, как у нее дела. История наших отношений была уже далеко позади. Юношеская любовь, над которой остается только посмеяться. К тому времени я уже несколько лет жил в счастливом браке.
Она была несказанно удивлена моему звонку. Ей было известно о моем прыжке с моста – об этом в наших краях знал каждый, – и искренне порадовалась, что я встретил другую любовь. Но она тогда очень спешила и не могла со мной долго разговаривать. Она спросила, не можем ли мы встретиться в каком- нибудь кафе в городе и продолжить там разговор. В отличие от меня, она продолжала общаться с нашими старыми друзьями и поэтому знала кучу сплетен.
– И ты пошел? – с иронией в голосе спросила Ивонн.
Бернхард кивнул:
– Да, я пошел, поскольку был убежден, что в том, что я делаю, нет ничего предосудительного. Я счел это такой мелочью, что даже ничего не рассказал об этом Хелене. Хотя мы никогда ничего не скрывали друг от друга. Я был тогда как бывший курильщик, который думает, что после сытного обеда с полным правом может себе позволить сделать пару затяжек. Или как алкоголик, который после многих лет воздержания от спиртного выпивает маленький стаканчик пива. Но в мире зависимости ни годы, ни количество уже не в счет. Попробовал, и ты снова на том же самом месте, где когда-то и остановился.
Он печально улыбнулся.
– Это длилось минут десять. Посмотрев друг на друга, мы увидели, что сильно изменились и даже немного состарились. Мы учтиво беседовали, как два посторонних человека. У нее родился еще один ребенок, и она работала администратором на одном большом предприятии. И вдруг она заявляет: «Я хочу тебя», – вот так напрямую, безо всяких прелюдий, что, возможно, дало бы нам возможность раскаяться и сделать шаг назад, – и через мгновение началась старая песня.
Прежде чем продолжить, Бернхард беспомощно махнул рукой и вздохнул:
– Мы встречались в кафе и ресторанах города, а также в нашем дачном домике в Эсе. Мы оба ушли на больничный, чтобы иметь возможность быть вместе. Один раз мы даже уехали на выходные в Амстердам.
Я был одержим Кариной, по-другому и не скажешь. Я любил Хелену и знал, что все, что я делаю, совершенно непростительно и ставит наш брак под удар.
– Должно быть, Хелена и Карина были совсем не похожи друг на друга, – вмешалась Ивонн.
– Как день и ночь.
– Карина была ночь, а Хелена – день?
– Можно сказать и так. Хелена была красивой и любящей. Она великолепно заботилась о нашем домашнем очаге. Карина выглядела очень заурядно и одевалась неряшливо. Ее бюстгальтеры были серыми и свалявшимися от горячей воды, у юбок был вечно оторван подол. Она так и не научилась ходить в туфлях на высоком каблуке, хотя на работе ей приходилось их надевать, вышагивала в них, как на ходулях, и снимала при любой возможности. Она редко вовремя приходила в условленное время, вызывающе вела себя с официантами, постоянно разбрасывала вещи и никогда не возвращала мне деньги, которые неоднократно брала у меня взаймы.
– А потом Хелена вас застукала?
