Ветки сгибались от тяжести красных и чёрных ягод, и удержаться было просто невозможно. Никто и не удерживался, и на некоторое время шум реки заглушило смачное чавканье. Впрочем, развлекаться они тоже не забывали: время от времени раздавалось привычное «чушки-пичушки», и все сгибались от хохота.
Первым нарушил идиллию Валька.
— Русик, ты ничего не забыл?
Руслан на секунду задумался, выплюнул тутовник и вытащил из кармана перочинный ножик.
— На!
Валька поймал ножик синей от тутовника рукой, вытер её о шорты и стал внимательно разглядывать трофей. Разглядывал он долго: открывал по очереди все многочисленные лезвия, штопор, шило, ножнички и даже миниатюрное зеркальце.
— Клёвый ножик! — объявил, наконец, Валька и подмигнул Русику: — Не жалко?
Тот мгновенно принял подначку.
— Жалко! По-хорошему тебе его и давать не надо было!
— А что такое? — невинно поинтересовался Валька.
Русик начал краснеть и набирать в рот воздух.
— Да ладно вам, пацаны! — вмешался Пашка. — Кончай, Кулёк! А ты, Русик тоже хорош — шуток не понимаешь!
— Шутки! — пробурчал Руслан.
— Да ты бы себя видел! Как ты упирался и орал, что такого не может быть! — возмутился Валька и, подделывая лёгкий акцент, передразнил: — «Музыкальное училище в церкви? Не может такого быть! Дураки!»
— В синагоге, — поправил Пашка.
— Один хрен! Ты, Русик, с таким видом это вещал, что тебя просто необходимо было проучить! Для твоей же пользы, как говорит мой отец.
— А я и сейчас не понимаю, — сказал Русик. — Как можно из церкви училище делать?
— Кому сейчас это нужно? — удивился Валька. — Опиум для народа! Между прочим, тут рядом ещё и мечеть стояла. Её вообще снесли. И правильно.
— Правильно? — насупился Русик. — Мечеть снесли, синагогу в музучилище переделали, а вашу оставили? Нормально!
— Это какую «нашу»? — взвился Валька. — Да если хочешь знать «наших» ещё больше поломали! На месте третьей школы вообще громадная была — и то снесли! А ты за «Чечлюскинцем» видел здание такое — с башенками? Раньше там польская церковь была — костёл. А ещё около «Родины» какие-то персидские молельни были. А ты говоришь!
— А ваша всё-таки осталась!
Валька с досады сплюнул.
— Русик, — положил ему руку на плечо Пашка. — Да ты пойми: это не важно «наши» или «ваши». Ну, оставили пока одну. Бабушкам да калекам. Скоро и её снесут. И правильно!
— Нет! Так нельзя!
— Русик? — удивлённо протянул Валька. — Да ты никак в бога веришь?
Руслан обвёл взглядом три пары заинтересованно разглядывающих его глаз, насупился и засунул в рот целую горсть тутовника. Не тут-то было!
— Чего молчишь? — присоединился Пашка. — Давай колись! Неужели веришь?
Русик съел тутовник, подумал и решил зайти с другой стороны.
— А кто, по-твоему, это всё создал? Небо, землю, деревья, людей?
— Людей создали обезьяны!
— Подожди, Кулёк! — Пашке, похоже, надоело шутить. — Ты серьёзно веришь, что всё это создал бог?
Русик кивнул.
— Охренеть! — вытаращил глаза Пашка. — Бог? Седой всемогущий старикан на небесах?
— Зачем старик? Не обязательно. У нас не так.
— У кого это у «вас»? — уточнил Пашка. — У чеченов?
— Тёмный народ! — вздохнул Валька.
— А в лоб? — обиделся Русик и предпринял ещё одну попытку: — Что ж вы тогда Пасху отмечаете?
— Русик! — Пашка остановил рукой уже готовившегося что-то ещё добавить Вальку и горячо заговорил: — Ты пойми — это же всё суеверия древние! Ни фига когда-то люди не знали, вот и придумали себе богов. Молнию там объяснить….А сейчас же наука, в космос уже летают! Какой может быть, к чёрту, бог?
— Твой бог, он какой — всемогущий? — всё-таки влез Валька. Русик настороженно кивнул. — А если всемогущий, может ли он создать такой камень, который сам же не сможет поднять?
— Понял! — поддержал Пашка. — Это же смешно! Муха, а ты что молчишь?
— Чё говорить? — странным голосом отозвался Витька. — Ты ж, Тапа, сам всё сказал.
Пашка посмотрел на него изучающее, опять остановил уже открывшего рот Вальку и убеждённо сказал:
— Знаю, Муха! Тут и знать особо не надо. Вот подождите, пройдёт лет двадцать, и в бога вообще никто верить не будет. Может, даже десять!
Витька промолчал.
— Ни за что! — уверенно объявил Русик.
— Спорим? — предложил Валька. — На бинокль?
— Да ну тебя! Чушки-пичушки!
Солнце медленно опускалось за Карпинский курган. В сквере стало многолюднее: прогуливались мамаши с колясками, копошились у клумбы малыши. Возле автоматов с газировкой собралась небольшая очередь. На крыше поликлиники раньше времени зажглась реклама, предлагающая хранить деньги в сберегательной кассе. Чуть дальше, через дорогу, затихла стройка нового магазина «Океан». По Ленинскому мосту сновали пешеходы, медленно ползли машины. За мостом машинам приходилось делать резкий поворот, там вечно образовывались небольшие пробки.
— Когда уже новый мост начнут строить? — ни к кому не обращаясь, спросил Витька. — Обещают, обещают…
Разговор никто не поддержал.
Метрах в десяти у чугунной ограды остановилась парочка. Парень смотрел на девушку и что-то ей тихо говорил, девушка счастливо улыбалась. Скрытых густой зеленью друзей они не видели.
— Спорим, сейчас целоваться будут? — громким шёпотом предложил Валька.
Спорить никто не стал, однако четыре пары глаз теперь неотрывно следили за влюблёнными. А те продолжали шептаться.
— Вот дурак! — сказал Валька. — Чего он резину тянет? Она ж только этого и ждёт.
— Ты откуда знаешь? — спросил Павел.
Валька снисходительно усмехнулся.
— Пацаны, — сказал Русик, — слышали, что Славка и Кот по Сунже на камерах проплыли? Вот бы и нам так!
— Нет, — не согласился Витька. — Зачем повторяться? Надо что-нибудь новое придумать, своё…. А, Тапа?
— Будут они целоваться или нет? — теряя терпение, прошипел Валька.
— Зачем тебе? — тоже шёпотом спросил Пашка.
— Тапик! — повысил голос Витька. — Ты что, не слышишь?
— А? — не отрываясь от парочки, спросил Пашка. — Что?
— Ясно! Им с Кульком сейчас не до нас! — демонстративно вздохнул Витька и вдруг заорал дурным голосом на весь сквер: — Да будете вы целоваться или нет! Чушки-пичушки!
С дерева они слетели быстрее белок. Хохоча и улюлюкая, помчались по берегу и остановились только недалеко от спуска из сквера. Притихли.
