какой-то из этих дверей нет и не было ничего этого, — он кивнул на развешенные картины. — Никакой войны, никакого противостояния. Что здесь идеалистический мираж, там — самая обыкновенная реальность. Так же шумят аллейки, и никто не считает другого уродом из-за национальности. Ну, во всяком случае, старается не считать. Всё это за одной из дверей, мы просто её не заметили.

В комнате стало тихо. Наверное, если бы не нескончаемый визг шин за окнами, можно было бы услышать, как судорожно, словно расстроенные метрономы, бьются сердца.

— Не заметили? — спросил Валентин. — Мы?

— Мы, — кивнул Павел и потянулся за вторым холстом.

— Вот она! — вдруг объявил Виктор и постучал пальцем по картине. — Вот эта дверь! Правильно, Пашка?

Павел наклонился, и брови у него изумлённо поползли вверх.

— Как ты?..

— А вот, — обрадовался Виктор, — светло-коричневый дерматин, круглая ручка. Видел я эту дверь! Вот только блики какие-то на ней разноцветные…

— Я даже знаю, на каком она была этаже, — сказал Валентин севшим голосом. — Пашка, ты хочешь сказать, что ошибся дверью? Что Аня?..

— Что? — выпучил глаза Павел. — А, вот оно что! Да нет, это вовсе не та дверь! Благодаря таким «дверям» всё ещё и держится. Не нашёл бы я её, не увидел бы и эту. Вот она!

На стол лег второй холст. Он был меньше первого и поначалу показался каким-то невзрачным. Но стоило бросить на него взгляд, и всё преобразилось. Не было больше никакого холста, а что было, и не разобрать. То ли мираж, то ли волшебное окно, то ли алкогольный бред.

Айлант подобрался и замер. Он ничего не ведал ни о сумасшедших гипотезах, ни о незамеченных дверях, ни о выборе. Ничего этого ему было не надо. Каждой своей клеткой он прекрасно знал, что ему предстоит сделать. Не для национальной идеи, не для спасения мира, а только лишь для того, чтобы тем, кто когда-то не спрашивая выдернул его из древесного рая, стало хорошо. До нужного момента оставалось совсем немного.

Глава 24

По городу гулял ветер. Ветер пах как всегда — пылью, зеленью и немного нефтью. Он упал на город из ниоткуда и в мгновение ока изменил всё. Первым делом изорвал в клочья и отогнал в сторону уродливую тучу. Теперь туча пряталась далеко на горизонте. В ней ещё можно было угадать очертания разбитых и обгорелых зданий, перепаханную снарядами землю, стоны живых и безмолвие мёртвых, но теперь это был всего лишь мираж. Ещё один порыв и мираж рассеется, будто его никогда и не было. Нет, не так — никаких «будто». Просто — не было.

А пока ветер прихорашивал город. Спокойный, не тронутый никакими мерзостями город. Ветер прошёлся по проспекту Ленина, подсушил блестящий как зеркало асфальт, закружил в узких улочках со старыми, ещё дореволюционными домами. Смёл с набережных упавшие за ночь листья, распрямил поникшие флаги на Совмине и на стоящем рядом величественном здании. Когда-то оно называлось обкомом. Промчался по проспекту Победы, заставив зашуршать листвой раскидистые клёны. Подхватил и бросил на прохожих брызги воды из фонтанов. Прохожие не возражали. Быстро навёл порядок в Треке и на Первомайской, хлопнул незакрытой дверью «Столичного», прошёлся по залам «Аракеловского». Огляделся, сбросил на землю застрявший в ветвях каштана мячик и на минутку поднялся вверх.

Здесь его тоже ждала работа. Надо было почистить пересекающие город подвесные дороги, сдуть пыль с выросших на окраинах небоскрёбов, проветрить висящие прямо в воздухе сады, ещё раз пройтись по сверкающим на солнце куполам мечетей и церквей.

Но это тоже потом. А пока ветерок, играясь, рванул к Сунже, и река зарябилась мелкими волнами, заиграла солнечными бликами. Ветер пронёсся под Бароновским мостом, нырнул под Трамвайный, промчался под старым и новым Ленинским, обогнул торчащие прямо из воды рельсы и на мгновение замер. На правом берегу, недалеко от поднимающейся почти из воды стены музучилища, происходило что-то интересное. Ветерок подлетел поближе и разочарованно вздохнул. Ничего особенного — невысокое, совсем молодое деревце, каких в этом городе тысячи, а рядом трое пацанов в испачканных рубашках и кедах. Или четверо? Да какая разница — кто их, пацанов, разберёт. Бегают тут!

— Ты думаешь? — с трудом выговорил, наконец, Валентин Кулеев.

Сердце стучало с перебоями. Сердце из последних сил старалось обеспечить кислородом мозг. А мозг пылал, не зная, что делать — поверить или…

— Думаешь? Хотя… я и сам об этом думал. Но ведь это…

— Чушь! — срываясь на фальцет, закричал Виктор и закашлялся. — Мираж! Сопливо-клюквенный бред!

— А без истерики? — сразу успокоился Валентин.

— Ладно Пашка, но ты!.. Вот уж не ожидал! А ты…ты…

— Валидолу дать?

— Себе возьми! Вон руки как дрожат! Думаете, я не понимаю?.. — Виктор снова закашлялся и вдруг вывернул дулю. — А вот шиш вам! Я тоже думал! И, может, даже пораньше…. Не верите? Не может «муравей», да?..

— Верим, — сказал Валентин, — верим.

— Думал…. Только не изменилось бы ничего. Что от нас зависит? Мы же так — щепки…

— Щепки? Удобно…. А ты попробуй почувствовать себя не щепкой. Хоть раз, Витя. Не для всех — для себя. Не хочется?

— Да какая разница? — Виктор схватил стакан с соком, жадно выпил. — Хочется…. Но… даже, если так…. Всё равно. Мы слишком разные: что для нас белое, для них чёрное. Нам кажутся дикими их обычаи, а они считают дикарями нас. Мы думаем, что они понимают только силу, они уверены в том же насчёт нас. Мы из разных галактик.

— Все?

— Конечно, не все! Но это ничего не значит! Большинство такое, и, самое главное, такими их заставляют быть их нравы и обычаи. Да вы сами прекрасно знаете — они других и за людей не считают. И меньшинству этого не изменить никогда.

— Не преувеличивай, ведь были же времена…

— Не было! Были времена, когда их было мало, а страна сильна. Они же, как животные — сильного не тронь, слабого убей, рожай побольше и постоянно увеличивай ареал обитания. Инстинкт! Времена…. Ну да, был эксперимент по созданию из разного рода дикарей цивилизованного человека, и чем кончилось? Мираж — он и есть мираж.

— Мираж? — прищурился Валентин. — Вся история человечества — и есть погоня за миражами. А не хочешь — будешь сидеть в своём болоте, пока соседи не сожрут. Те, которые не высчитывали и за «миражом» пошли. И как здорово ты ставишь крест на меньшинстве! А это «меньшинство», между прочим, тебе жизнь спасало.

«Господи! — подумал Павел. — Вот уж не думал, что через столько лет доведётся увидеть это снова. Как в детстве — только придумать и рассказать Вальке. Если он поверил, тогда всё — Витьку уломает обязательно. Хотя иногда казалось, что и спорит-то Муха из упрямства. А сам только и ждал, когда его переубедят. Интересно как сейчас — всё-таки им не по двенадцать лет».

— Я не ставлю, но…. Таких, как Русик, у них один на тысячу, что ж теперь?

— Дерьма, Витя, всегда больше. У всех. Что же теперь? Или их как… «щепки»?

— Красиво говоришь! Как в телевизоре. Только не фига из меня делать кровавого монстра, я говорю только одно — вместе мы жить не сможем! Их надо отделять!

— Ты сможешь это сделать? — усмехнулся Валька.

Виктор промолчал. Смотреть на него было страшно: лицо побагровело, правое веко мелко

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату