когда-нибудь именно там, в вуду-шамбальских степях… Теперь я, кажется, понимаю, почему господин Хот так хотел познакомиться с Микки.
– Господин Хот? О котором Михаил Владимирович написал в письме? – насторожился Федор. – Кто он такой?
– Мой пациент, – небрежно бросил доктор. – Стало быть, на сегодня известны всего четыре случая успешного вливания препарата людям?
– Почему четыре? Я назвал три. Мальчик, страдавший прогерией. Пожилая женщина и пожилой мужчина.
– Четвертый – молодой мужчина. Вы, Федор. Вы, Дисипулус ин коннивус. Тихо, тихо, не пугайтесь. Я был знаком с покойным господином Белкиным. В последний раз мы встречались в Мюнхене зимой восемнадцатого года. Микки и вы пытались его спасти, когда он умирал в Москве. Догадываюсь, что ему вливание не помогло.
У Федора закружилась голова и слегка затошнило. После того как Матвей Леонидович Белкин умер, никто никогда не напоминал ему, что он посвящен в масонскую ложу «Нарцисс». Сама процедура посвящения, гадкая, унизительная, с петлей на шее, черной повязкой на глазах, ползаньем на четвереньках и принесением смертельной клятвы, почти совсем забылась и если вдруг всплывала, то лишь в каком-нибудь мутном кошмарном сне.
«Я должен ответить условным знаком, – в панике думал Федор, – там ведь целая система знаков, надо как-то сложить пальцы, я все забыл, мне казалось, никогда больше это не понадобится».
Доктор смотрел на него спокойно и сочувственно. Ничего устрашающего, грозного не было в его лице.
– Господин Крафт, простите… – пролопотал Федор. – Я не мог представить, что вы состоите… что вы… как мне к вам обращаться?
– Обращайтесь просто по имени. И прекратите так нервничать, вы даже вспотели. – Он протянул Федору платок. – Нигде я не состою, никакой степени посвящения не имею. Я частное лицо. А ложи «Нарцисс», в которую были приняты вы, больше не существует. В этом смысле вы ничего никому не должны.
Федор вытер мокрый лоб и спросил уже спокойней:
– Почему не существует?
– Она распалась, такое случается часто. Все эти ордена, тайные общества, ложи, политические партии, как бы они ни назывались, что бы ни провозглашали, на самом деле создаются нашими гостями для определенных целей, используются и уничтожаются. Но ваше орденское имя все равно будет с вами всегда. Вы Ученик, не смыкающий глаз, это ваше спасение, охранная грамота.
– Почему?
– Потому что обязательно должен остаться хотя бы один живой очевидец.
Президентский дворец располагался километрах в двадцати от города. К нему вела широкая, гладкая, расчищенная от снега траса. Снаружи дворец был похож на степной мираж, на средневековую крепость. Толстые высокие стены с бойницами и башенками издали казались по-настоящему древними.
– Йоруба любит строить под старину, – сказал Фазиль, – сейчас увидите нечто.
Охранники снаружи у ворот были одеты в теплые камуфляжные куртки, вооружены автоматами. Но те, что стояли внутри, вдоль аллеи, выглядели как средневековые степные воины, словно сошли с картинок школьного учебника истории. Кольчуги, шлемы, красные сапоги с острыми задранными носами. В руках они держали копья, имели при себе щиты, луки, стрелы.
Аллея тянулась вдоль высоких стеклянных теплиц, ярко освещенных изнутри. Там росли пальмы и летали тропические птицы. Впереди высилась залитая светом громада дворца, украшенная готическими башнями, ампирными колоннами, статуями людей и диковинных животных. Мускулистые кариатиды держали на своих плечах несоразмерно легкие ажурные балконы, трехголовые чудовища сидели на крыше. В окнах вместо обычных стекол переливались изумрудными, гранатовыми, сапфировыми огнями мозаичные панно.
По обеим сторонам широченной полукруглой лестницы парадного крыльца, распахнув чешуйчатые каменные крылья, приветствовали гостей гигантские птицы гаруды с женскими головами. Залитые ослепительным светом прожекторов, по ступеням поднимались маленькие призрачные фигурки гостей. Женщины – в меховых накидках и шубах поверх вечерних туалетов. Мужчины – в смокингах и фраках.
Фазиль остановил машину. Мгновенно рядом, как из-под земли, выросли двое охранников, но не степные воины, а обычные квадратноголовые амбалы в черных костюмах.
– Добро пожаловать, Софья Дмитриевна, – Соне подали руку, помогая выйти из машины.
Платье, взятое напрокат, не нравилось Соне. Но выбор в бутике оказался невелик. То есть одежды там было невероятно много, однако все какое-то одинаковое, сверкающее стразами и люрексом, украшенное оборками, пухом, перьями.
Соня решилась полностью положиться на Димин вкус. Он нашел для нее синее шелковое платье в стиле пятидесятых, узкое в талии, с пышной юбкой до колен. Подобрал бархатную шаль, тоже синюю, но темнее платья, замшевые туфли на невысокой шпильке, причем точно угадал размер Сониной ноги.
Выбор смокинга оказался задачей куда более простой. И вот теперь они стояли у машины. Он – в смокинге, она – в шелковом платье, и мерзли. Их куртки остались на заднем сиденье.
– Господин Савельев, пожалуйста, пройдите со мной, – обратился к Диме квадратноголовый.
– Зачем? – спросила Соня.
– Софья Дмитриевна, охрана, сопровождающая гостей, должна ожидать в специально отведенном помещении.
– Что за ерунда? Господин Савельев будет со мной, я никуда его не отпущу.
– Не волнуйтесь, Софья Дмитриевна, тут, на территории дворца, совершенно безопасно. Пожалуйста, господин Савельев, – амбал вежливо тронул Диму за плечо.
Только тут Соня спохватилась, что у нее нет ни сумочки, ни карманов. Телефон остался в ее большой сумке, которую Фазиль спрятал в специальный ящик под сиденьем. Дима понял ее без слов, достал из кармана свой мобильник, набрал номер Кольта и передал трубку Соне, потом снял смокинг, накинул ей на плечи.
Сеть, к счастью, появилась. Долго звучали гудки. Соня закоченела. Взглянув на Диму, стоявшего на ледяном ветру в тонкой белой рубашке, все-таки вернула ему смокинг, но он опять накинул его ей на плечи. Все это они проделали молча, раза три. Квадратноголовые тупо наблюдали, иногда бормоча что-то в микрофоны своих раций. Соня уже решила, что, если Кольт не ответит и Диму не пустят, они сядут в машину и уедут отсюда. Но тут в трубке сердитый голос произнес: «Да! Слушаю!»
Через три минуты подошел пожилой, профессорского вида господин, тоже в черном костюме, с рацией, и сказал:
– Софья Дмитриевна, прошу извинить моих коллег, они действуют по инструкции. Для вас будет сделано исключение. Ваш охранник останется с вами, но сначала мы должны уладить некоторые формальности.
Эти формальности Дима предвидел и пистолет вместе с портупеей заранее отдал на хранение Фазилю.
Соне предложили пройти в зал и пообещали, что господин Савельев присоединится к ней через некоторое время. Но она категорически отказалась идти куда-либо без него, хотя у нее зубы стучали от холода, а ног она вообще не чувствовала.
Их повели в дом через какой-то служебный вход. Соне пришлось ждать довольно долго перед закрытой дверью. Наконец Дима вышел и с беспечной улыбкой сообщил:
– Шмон по полной программе.
Возвращаться на холод, чтобы торжественно подняться по парадной лестнице, как полагается гостям, Соня отказалась. После недолгих тихих переговоров через рацию господин профессорского вида проводил их в зал окольным путем, по белым стерильным коридорам.
Сказочная роскошь, открывшаяся им, заставила остановиться и зажмуриться. Впрочем, когда они огляделись, первое впечатление стало увядать, блекнуть. Красные с золотом стены, толстые колонны из черного мрамора, гигантские театральные люстры, сверкающие тысячами хрустальных подвесок, голые
