уходил от трудных вопросов журналистов, большинство которых касалось интересующей всех темы его политических взглядов. На первый вопрос — коммунист ли он — Че ответил так: «Наш образ мыслей ясен, наши поступки прозрачны. А коммунист ли я, связанный с компартией, или нет, не имеет значения. Нас обвиняют в том, что мы коммунисты, из-за того, что мы делаем, а не из-за того, кем мы являемся или что говорим… Если вам кажется, будто то, что мы делаем, это коммунизм, тогда пусть мы коммунисты. Если вы спросите меня, являюсь ли я членом компартии, или Народной социалистической партии, как она называется здесь, то я скажу, что нет».
Ничего удивительного, что заключение посольства, отправленное секретной депешей в Вашингтон 5 мая, имело следующее резюме: «Высказывания Эрнесто «Че» ГЕВАРЫ в телевизионном выступлении демонстрируют коммунистическую направленность и антиамериканские настроения».
Сразу же после телевизионного интервью Че поспешил на встречу с Раулем, только что вернувшимся из Хьюстона. Судя по всему, одной из основных тем разговора было решение Фиделя приостановить расстрелы.
С января на Кубе прошли 550 казней, и этот вопрос, постепенно становившийся проблемным и на самой Кубе, был главным пунктом претензий к Фиделю во время его визита в США. Фидель считал, что должен сделать что-то, чтобы умиротворить американцев и заслужить у них доверие. Че был резко против этого решения, но подчинился приказу Кастро.
Прекращение казней принесло Фиделю некоторые дивиденды. Теперь Америку беспокоили «проникновение коммунистов» в его правительство, масштабы еще не начавшейся аграрной реформы и все большее количество свидетельств того, что кубинцы пытаются «сбить с пути истинного» своих соседей.
30 апреля Уайтинг Уилауэр, посол США в Коста-Рике, отправил написанное на семи страницах письмо с пометкой «Секретно» Рою Работтому, ведущему сотруднику Государственного департамента по латиноамериканским делам. Это было далеко не первое послание в их переписке по поводу Кубы, и Уилауэр не особенно старался скрывать презрение к миролюбивой позиции Работтома, выступая за упредительный удар по Кубе. «Посещение Кастро Соединенных Штатов стало одним из самых ярких спектаклей в коммунистической истории последнего времени, — писал Уилауэр. — …Я никак не могу согласиться с вашими словами, что 'на данном этапе имеется значительный прогресс в деле снятия напряжения в Карибском регионе'. Мне кажется, что положение там сегодня хуже чем когда-либо и очень скоро станет еще хуже, если плацдарм коммунистов на Кубе не будет уничтожен». Уилауэр заявил, что он будет готов поверить, что у Кастро нет связей с коммунистами, «тогда и только тогда, когда «Че» Гевару и других главных коммунистов отправят прочь из страны». «Коммунисты имеют на Кубе огромную власть и вес в армии, — добавлял он. — В Гватемале им не удалось достичь ничего подобного».
Уилауэр был прав. «Гватемала-1954» дала важнейший урок и победителям, и проигравшим. Эрнесто Гевара учился на ошибках не удавшейся в Гватемале социалистической революции. Постоянные напоминания Че Фиделю о причинах поражения Арбенса сделали свое дело: в армии были произведены тщательные чистки, и «новая армия» состояла сплошь из достойных доверия людей, чья преданность и политические взгляды не вызывали сомнений. Что касается рядовых, то они проходили политическое «переобучение». «Народу» тоже дадут оружие и научат им пользоваться, и в поддержку регулярной армии будет создано общенациональное гражданское ополчение. К тому времени как США соберутся нанести удар — а Че знал, что это неизбежно, — Куба будет начеку.
Че постепенно становился главным врагом Вашингтона в Латинской Америке — затмевая собой даже Фиделя. 4 мая Дж. Л. Топинг, начальник политической службы в американском посольстве в Гаване, отправил в Вашингтон очередную секретную телеграмму, которой дополнял свой отчет от 29 апреля о встрече с Наполеоном Падильей, специалистом по кубинской табачной промышленности.
Незадолго до того Падилья присутствовал на встрече с Че в качестве члена «Табаководческого форума» — комиссии, созданной для исследований возможностей увеличения производства табака и занятости в табачной промышленности. Топинг характеризует Падилью как «либерала, патриота, католика» и сообщает, что в прошлом тот поддерживал революцию против Батисты. Также Топинг замечает: «Я чувствовал, что он глубоко обеспокоен и в разговоре искренен».
«Падилья называет Гевару 'тупым коммунистом' — он даже не считает его выдающимся. (Дословно по-испански он назвал его vulgar — 'заурядный'.) <…> По его словам, Гевара неблагоразумно жестко настроен в отношении Америки и резко выступает против продажи американских товаров, даже если они произведены на Кубе. Ему кажется, что Гевара и Рауль Кастро стремятся установить на Кубе «советскую» систему. Гевара часто говорит о том, какое влияние он имеет на Фиделя Кастро…
Падилья также заявил, что Гевара часто упоминает о 'событиях в Гватемале'. Он говорит, что свобода прессы опасна. При Арбенсе она даже стала в Гватемале одной из причин падения его режима. Гевара убежден, что на Кубе свобода прессы должна быть ограничена».
Обычно Че никто не называл «заурядным», но большинство остальных оценок Падильи выглядят правдоподобно, если предположить, что Гевара нарочно его провоцировал, он ведь так и не утратил склонности шокировать других, особенно если чувствовал, что они поддадутся. Похвальбы Че его «влиянием на Фиделя», напротив, выглядят как попытка Падильи выдать желаемое за действительное, потому что в разговорах со всяким, кто не был Че близким другом, тот всегда отзывался о Кастро исключительно уважительно.
Но, очевидно, за время отсутствия Фиделя все-таки произошло нечто, что заставило Че, недовольного нерешительной политикой Кубы, потерять терпение. Есть сведения, что как-то Че собрал свою охрану и сказал: «Я уезжаю». Из-за ходивших тогда слухов они предположили, что команданте собирается возглавить партизанскую войну против Трухильо в Доминиканской Республике. Если Гевара и рассматривал такую возможность, то потом передумал. Судя по последующим событиям, решение остаться он принял, получив ясный сигнал от Фиделя, что тот готов ускорить шаги по построению на Кубе социалистического общества.
Время выжидания подходило к концу. На экономическом форуме в Буэнос-Айресе Фидель вызвал сенсацию и привел в замешательство своих латиноамериканских коллег, обратившись к Вашингтону с предложением финансировать «план в духе Макартура», американского военачальника, известного в числе прочего тем, что он принял капитуляцию Японии и много способствовал ее послевоенному развитию, чтобы вылечить экономические и социальные недуги Латинской Америки. Сумма, которую Кастро запросил у Вашингтона для экономической помощи Латинской Америке на ближайшее десятилетие, составляла тридцать миллиардов долларов.
Американцы ясно дали понять, что не имеют намерения поддерживать такой проект, и латиноамериканские министры быстро с ними согласились. Однако забавно, что двумя годами позже новый американский президент Джон Кеннеди вернется к идее Фиделя, создав программу помощи в двадцать миллиардов долларов под названием «Союз ради прогресса». План Кеннеди, конечно, был принят не в угоду кубинскому лидеру, а чтобы предотвратить в Латинской Америке другие революции, подобные кубинской.
Через несколько дней, по возвращении в Гавану, Фидель подписал закон об аграрной реформе, и НИАР стал реальностью. Министр сельского хозяйства Умберто Сори-Марин, который был отстранен от обсуждения законопроекта, сразу ушел в отставку. Фидель снова официально подтвердил статус Че как команданте Революционных вооруженных сил, а затем отправил его в продолжительную «добровольную» поездку за границу.
Официально задача Че состояла в том, чтобы укрепить дипломатические и торговые связи Кубы с развивающимися промышленными государствами, такими как Япония, и с неприсоединившимися странами Африки, Азии и Европы, в первую очередь Индией, Египтом и Югославией. Но неофициально временное устранение Че, конечно, помогало Фиделю создать впечатление, что он, как и намекал в США «отстраняет от себя» аргентинского коммуниста.
На деле поездка Че уже некоторое время стояла на повестке дня. Альфредо Менендес впервые узнал об интересе Гевары к странам так называемого третьего мира во время их совместной работы над проектом аграрной реформы в Кохимаре, когда Че попросил дать ему информацию об экономике Египта, Индии, Индонезии и Японии. «Он хотел узнать, какие существуют торговые отношения между Кубой и этими странами, что мы импортируем, что экспортируем, какие у нас есть возможности увеличить торговлю с
