– Честно говоря, я не знаю… я просто прислушиваюсь к себе.
– …Фигурку эту дайте посмотреть… Это – душа? Как она там называется?
– Иви атуа.
– А набита тростником, да? Помялась, поправить надо… У Туя один сын?
– Какая вам разница? Вам ведь только ваш платочек важен, больше ничего. В латышском героическом эпосе слизывающий плевок героя вбирает его силу… Удивительные бывают предвестия. Иногда кажется, что всё наше будущее уже записано, и мировая литература – это не летопись былого, а сохраненная копия той, сожженной Прометеем, книги судеб, ее только нужно внимательно читать… Вам это, впрочем, не интересно. Смотрите за платочком, а то опять потеряете.
– Я его не терял, его украли из застегнутого кармана – отдаю должное квалификации… И меня, вообще-то, удивляет, почему не украли эту фигурку, которая так нахально открыто висела у вас на шее. Они же здесь ценятся. Неужели украсть с шеи труднее, чем из кармана? Не верю!
– О чем вы? Украсть паре? Украсть душу чужого предка? Да какие они ни воры, но не сумасшедшие же. Ничего вы не захотели здесь понять.
– А тренер понял?
– Не знаю… Нет. Ведь он здесь тоже всё неправильно толкует, даже свое прозвище: «херу» по- рапануйски вовсе не «начальник», а просто «хромой».
– Но ему, как вы убедились, это не мешает. А знаете, почему? Он здесь нужен. Закон эволюции: потребность создает орган. Вот поэтому так быстро и он их понял, и они его поняли. А потребности в вас их эволюция еще, извините, не создала. Вы – результат случайной мутации, темный аллель неизвестного предназначения. То ли отголосок прошлого, то ли предвестник будущего, но в настоящем вы не удел… К семье его сразу пойдете?
– Нет… Слушайте, как у вас совести хватает?
– А моя совесть чиста, я его не убивал. Это был несчастный случай, такой же, как ушиб Евстрата.
– Нет, это было именно убийство. Неосторожное, но убийство.
– Ну хорошо, если вы так настаиваете, пусть будет убийство. Только убил-то не я. Я оказался просто слепым орудием. Да-да. Не вы ли сами все время говорили – и даже минуту назад, – что я ничего здесь не понимаю, а я действительно не понимал, и вот к чему это привело. Но моя ли в этом вина? Скажите, разве тренера ранил – а должен был убить – слепой осколок камня? Нет! Его ранил тот, кто организовал эту систему, предполагающую убийство, и привел ее в действие. А удар камня, удар трубы – это работа слепых «исполнительных механизмов», слепых орудий. Ранил не камень. Убил не я.
– Так… кто же… убил?
– Как кто убил?.. Да
– Я не брал этих денег! И не возьму.
– О santa simplicitas! Это же признание, Юрий Филиппович! Ведь почему ж не взять, коли невиновны? Потому что поняли: это деньги за кровь, бесстыдные, циничные деньги за человеческую жизнь, оцененную по тарифу. Верно поняли, так оно и есть. Вы что же думали, что можно заниматься таким сталкерством и оставаться чистеньким? Приторговывать смертью и не платить налога? Нет, миленький, так не бывает. Кто- то всегда платит. И то, что вы не взяли денег, ничего не меняет, ваша фирма взяла. И правильно, это ее бизнес. И семье Туя, кстати, его заработок фирма передаст, не сомневаюсь. А может быть, и страховку – прямую, узаконенную плату за кровь, за жизнь; он знал, на что шел, как и вы…
– Это не так, это всё не так, и… и отдайте паре!
– Да, пожалуйста, берите. Кому как не вам…
– Н-неправда! В-вы лжете! В-вы… в-вы… В-всё, идемте!
– Ну вот, давно бы так.
………………………………………………………………………………..
– Всё, мы вышли. Дойдете сами, здесь вам уже ничего не грозит. Прощайте.
– Вот видите, прошли, а вы боялись. Ну, повторим заклинание. Всё, что я вам говорил, вы забыли. Да я ничего и не говорил, и вы ничего ни о чем не знаете.
– То есть… я слишком много узнал? Может быть, вам и меня убить?
– Я подумаю над вашим предложением… Шутка.
– Не опоздали? В Зоне надо было; теперь, боюсь, мы больше и не увидимся.
– А вы не бойтесь. Это мешает думать. До свидания, Юрий Филиппович.
– Юстик, привет! Что поделываешь?
– Г-господи, п-папа!.. Как ты меня напугал… Готовлюсь, завтра по плану в Зону. И еще паре нести… как я скажу им?
– Ну хочешь, я схожу передам?
– Нет-нет, я был с ним, он меня просил передать, и… я должен рассказать…
– Ну смотри… Хету видел?
– Д-да… Записал Легенду…
– Какой-то ты не такой вернулся. Что же делать, Юра, мы все не вечны…
– Да я понимаю… Просто как-то подумалось, культура ведь не живет отдельно от людей, ее нельзя собрать в сундук или в компьютер, чтобы она там сохранялась. Она – в людях; уходят люди, уходят и их обычаи, образ жизни, правила, приемы – всё то, чем они отличались от других. А мы потом выкапываем камень с дырочкой и гадаем, что это было – грузило или оберег…
– Ну это ж раньше. Потом-то уже вся жизнь записанная. Врут, правда, в записях, но и это – тоже о жизни… А ты все-таки что такой? Что-нибудь еще?
– Да нет, ничего… Я тут как-то не могу понять… Но это долгая история.
– А я не спешу. Вот мы поставим кофеек… И давай с самого начала.
– Понимаешь, папа, сейчас население Земли уже девять миллиардов и продолжает расти. Но в развитых странах оно сжимается, как шагреневая кожа, а в третьем и четвертом мирах растет безостановочно…
– Как рак?
– Скорее, как доброкачественное новообразование, но угрожающе быстро растущее. И так как ни еды, ни работы там нет, жители оттуда мигрируют, образуя в других странах лагеря беженцев, диаспоры, очаги проживания…
– Метастазы!
– Похоже. И если раньше они находили применение, то теперь их там уже больше, чем нужно. Их еще как-то кормят, но уже везде спрашивают: зачем? А те ведь живые люди, среди них очень много молодых, они хотят жить. И, уже чувствуя силу – их ведь много, – требуют, бунтуют, бесчинствуют. И всем уже ясно, что завтра придется стрелять. Этого никто не хочет, но стрелять будут: толпы варваров это волны цунами – они разнесут и уничтожат всё. Никакой Рим не устоит.
– Опухоли лечат и хирургически…
– Поздно. Мир на этой стадии уже неоперабелен. И ни химией, ни облучением – нужны уже такие дозы, что…
– Ну сейчас ведь гонят эти генетические…
– Вот! Уже говорят о неизбежном применении «средств насильственной избирательной депопуляции», проще говоря, этнического оружия.
– Это типа белым ничего, а остальным кирдык?
– Ну, не кирдык, а, скажем, резкое снижение рождаемости. Уходит голод, падает миграция, снижается давление. Толпы варваров редеют и рассеиваются… Ну, вот, и финансирование по всему этому комплексу увеличили так, что даже нашей культурологии перепало. И я здесь по их гранту.
– А вы-то при чем?
– Вот этого я и не понимаю. Мы же, как раз наоборот, пытаемся сохранить разнообразие культур, а не подавлять все в пользу западной. А все они – традиционные, культуры большой семьи. И из денег на их разрушение, получается, финансируют их сохранение? Не понимаю. Что это?
– Какая-нибудь имиджевая реклама, гуманитарную пыль пустить в глаза общественности, она это любит. А под этот шумок клепать свои чума-чумсы…
