родив братца Петю, который жил теперь где-то у родственников в Ливадии, батюшка же, потеряв в японскую войну правую руку, сильно утешался с той поры десертными винами и анисовой. Рос я как трава в поле, успехов в учебе и прилежания за мной никогда не водилось, но зато у меня всегда была наготове пара-тройка способов достать легких денег.
Я поигрывал ножиком и шевелил озябшими пальцами ног. Эх, сапоги мои новые, щегольские, неудачное мое приобретение. Даже разносить еще не успел. Придется ли?
Голова вроде бы ныла не так сильно, как прежде. Слава Богу, я с детства отличался крепким здоровьем.
А вот профессор, словно наперекор моим мыслям, вдруг зашелся в темноте долгим сухим кашлем.
– Я ведь очень болен, – сказал он, отдышавшись, каким-то неуместно веселым тоном. – Представляете, сударь, они предлагали мне сотрудничество, сулили разные блага. Я отказывался. Для разнообразия они несколько раз угрожали мне смертью. В последний раз, кстати, этот румяный молодой человек в кожаной фуражке. Видимо, ваш знакомый?
– Вместе в гимназии учились, – я покривился при воспоминании о Митеньке. – Что с вами?
– Я болен, – повторил он. – Вообразите юмор ситуации. Они угрожают мне смертью, хотя жить мне от силы месяц. Пожалуй, пристрелить меня было бы даже гуманно. Но я не мог позволить им этого, прежде чем доставлю аппарат к нашим…
– Под «нашими» вы подразумеваете, конечно, Директорию?
– Под «нашими» я подразумеваю противников большевизма.
– О, прекрасно понимаю вас. Продолжайте…
– Мне с большим трудом удалось довезти сюда этот аппарат. И вот такая неудача в самом конце пути…
– Действительно досадно. Но не могли бы вы хотя бы намекнуть, что это за аппарат? Из-за него, возможно, погиб десяток моих товарищей. И вполне вероятно, что на рассвете мы отправимся за ними следом. Думаю, секретность в таких обстоятельствах уже неуместна.
Профессор молчал. Должно быть, пытался разглядеть в темноте мое лицо.
– Не буду утруждать вас деталями, – он пожевал губами. – Вы читали Уэллса?
– Честно говоря, не припоминаю.
– «Машина времени», – подсказал профессор.
– А, слыхал, – кивнул я.
Митенька всегда был большой любитель научной фантастики, что-то такое он мне, помнится, пересказывал.
Я помолчал, досадливо кусая губу и ожидая продолжения. Профессор молчал.
Наконец до меня дошло.
– Ах вот как, – пробормотал я. – Что ж, с такой штукой стоило тащиться через пол-России.
Профессор насмешливо покряхтел.
– Вы мне не верите?
– Отчего же, верю. В безумные времена охотнее всего веришь безумным словам.
Профессор рехнулся, отметил я про себя. Это несколько усложняет наше положение.
– Принцип действия машины довольно прост…
Тон профессора изменился. Он начал горячиться, говорить все громче.
Если охранник решит проверить, что тут за шум, думал я, не слушая профессора, тотчас надо действовать.
– Но сам аппарат – это экспериментальный образец, – продолжал профессор. – Никто так и не успел его испытать на человеке. Проводили лишь эксперименты с предметами…
– И как, успешно?
Профессор помедлил.
– По правде говоря, успех был не стопроцентный. Но в нынешних условиях у нас уже не было времени для более точных расчетов и тщательных исследований. Моих ассистентов разметало по стране, сам я едва жив. Поэтому вы должны пообещать мне кое-что…
– Я вас слушаю, – сказал я, на самом деле вслушиваясь в размеренный скрип снега снаружи.
– Если вам повезет уцелеть, сударь, заклинаю вас, доставьте аппарат по назначению! Непременно доставьте! Ведь это… Вы поймите… Ведь это шанс! Повернуть все вспять! Избежать этого кровавого… этого террора, бунта, этого безумия… И тогда – вы только подумайте! Зная все ошибки, исправить их! Строить мир, прекрасный мир, воспетый Федоровым, Циолковским… Вы, может, о них и не слыхали, а это такие люди! Я лично ездил в Калугу… Это выдающийся человек, выдающийся! Но теперь, когда красные варвары сравняют все с землей… Нет, ни в коем случае! Нельзя позволить!
– Мне нравится ваш оптимизм, профессор, – сказал я, чтобы прервать его монолог. – Можно попробовать.
Я встал, поудобнее перехватил Митин нож и подошел к дверям.
За стеной слышалось размеренное поскрипывание. Часовой мерил шагами пятачок перед входом в амбар.
Я принялся со всей силы колотить в дверь свободной рукой.
– Братцы! – заголосил я. – Братцы, выручайте! Сил нет! Памира-аю!
– Чиво орешь, курва? – просипели из-за двери. – Не блажи. Потерпи до утречка – там и успокоисси.
Невидимый часовой сипло хохотнул собственной шутке.
– Братец, выручи, родненький, – зачастил я жалобно, понижая голос. – Сил нет, как страшно! А у меня кой-чего припасено. В полу зашито, ваши-то не проверили. Я тебе дам, ты только отопри…
Я покосился на профессора. Тот застыл в темноте, поджав под себя ноги и прижавшись к стене. Решил, наверное, что со мной сделался припадок.
– Отопри, миленький! – барабанил я кулаком по двери. – Солдатик!
– Ах ты, зараза, – просипел голос охранника. – Не уймесси никак, а? Ну щаз я тибе угощу от души.
Снаружи завозились, лязгнул засов, и дверь со скрипом приоткрылась.
– Ну, контра, – сипел в бороду охранник, выплывая из-за двери. – Щаз ты у меня…
Я с силой ткнул его ножом в просвет между ухом и воротом шинели. Охранник всхлипнул, заклокотал, тараща глаза из-под надвинутой шапки. Мешком повалился в дверной проем.
Я подхватил его за припорошенное снегом шинельное сукно, потащил внутрь. Уложив на пол, вытащил нож у него из шеи, обтер о его шинель и упрятал за голенище нового своего неразношенного сапога. Может, и разносить успею, подумал я.
Профессор превратился в изваяние. Пришлось изрядно потрясти его за плечи.
– Что же вы? – пролепетал он. – Насмерть его?
– Нет, понарошку, – в сердцах бросил я, возвращаясь к телу.
Высвободил из рукавиц охранника винтовку.
– Давайте, профессор, живее.
Мы вышли из амбара, и он тотчас побежал куда-то вправо, сквозь снежную крупу, громко хрупая по сугробам.
– Куда?! – зашипел я, перехватывая винтовку.
Он замедлил шаг. Закашлялся. Обернулся ко мне, хватая ртом воздух и хрипя.
– Скорее… Бежим за мной! Здесь рядом… аппарат…
– Какой аппарат?! – в отчаянии провозгласил я, подбегая и хватая его за рукав. – В деревне красные! Надо уходить к своим. Пока метет, живее.
– Аппарат! – профессор с усилием выдавливал из себя заветное слово, задыхаясь от кашля. – Важнее… Всего! Аппарат!..
– Что ж ты мне голову морочишь к лешему! – взвился я. – Веди, только быстрей!
Профессор побрел вперед, стараясь двигаться быстрее. Поминутно его складывало пополам в приступах кашля. О себе я мог позаботиться вполне, а что было делать со старым дурнем – не знал. Не бросать же его? Может, тюкнуть по затылку несильно да и потащить к своим? Куда там, он и так больной. И еще добираться с таким грузом по сугробам…
Наконец мы оказались возле какого-то низкого строения с выбитыми окнами. Никаких признаков жизни
