Господь управит

ляпни: «от одного до двенадцати» (у нас двенадцатибальная система оценок знаний). И что же?

Пора начинать служить, а в алтаре — никакой серьезности, сплошные смешки, плавно переходящие в хохот…

Прикрикнул.

Успокоились, но не совсем. Раз за разом приходилось зверски взглядывать то на одного, то на другого. Да еще записка о упокоении «помогла», который раз уже приходит: «Упокой, Господи, мужа моего Трофима со сродниками его злыднями».

Как ни бился, молитвенного настроения в алтаре не устанавливалось. Хлопцы продолжали раз за разом прыскать от смеха, насобирав за это по паре кафизм и по десятку поклонов…

Дело к Великому входу. Стараюсь сосредоточится, на пономарей уже смотрю аки на аспидов, возгласы и прошения растягиваю — в общем, всем видом выражаю крайнее неудовольствие.

Заканчивается Херувимская.

Беру с жертвенника Дары.

Алтарники впереди со свечами.

Чинно выходим, и тут Владимир цепляется на солее за ковровую дорожку, спотыкается и, перебирая ногами, выставив вперед свечу, летит в храм, пытаясь не упасть… Остановился в районе центрального аналоя. Вытянулся рядом с Александром — лицом, естественно, ко мне: красный, слезы выступили, смех распирает. Саня не выдерживает и чуть ли не зубами стискивает подсвечник, дабы не было слышно «Г-г- ы-ы».

Мне надо говорить «Великого Господина…» и т. д., но говорить я не могу!

…Не знаю, сколь долго тянулась пауза. Хуже всего было то, что я увидел на клиросе, переведя туда взгляд от этих красных, внутренне и внешне хохочущих, пономарей. Регент стоял, засунув в рот кулак, дабы не рассмеяться…

Не помянул я в тот раз и половины из надобного…

Венчание

После Димитровской храм полупустой, зато на венчание автобус привез половину соседнего поселка, уже успевшего отметить «начало» семейной жизни молодых.

Расшумелись, зажигая свечи, устроились по сторонам. Пока я их утихомиривал, то следил и наблюдал — нет ли в этот раз доброжелателей с чайником. Недавно, пока я готовился к венчанию, сердобольные родственники у церковной паперти остограммивали всех желающих — прямо из чайника в пластмассовые стаканчики.

Нынче все спокойно, достойно и чинно… за исключением дрожащей невесты.

— Ты, что замерзла?

— Нет-т-т, ст-т-рашно.

— Чего?

— Мне расс-с-с-казывали, что невесты в обморок падают.

— Ты не упадешь, у тебя для обмороков имя неподходящее.

Заулыбалась невеста со странным и непопулярным нынче именем — Вера. Куда и страх девался…

Вообще-то обмороки невест — не такое уж редкое явление и происходят в четко определенное время — перед возложением венцов. Причем есть секунды — именно в начале обморока — когда лицо девушки меняется до неузнаваемости.

Хотя был у меня случай, когда сознание решил потерять жених.

Представьте: красивая пара. Он высокий, пригожий — и барышня ему под стать: кровь с молоком. Храм полон. Свадебка с размахом.

Перешли к центральному аналою. Читаю начальные молитвы и слышу: сзади что-то не так. Оборачиваюсь. Что за диво? Мой красавец-жених позеленел и еле держится на ногах. Тихонько спрашиваю:

— Ты что?

— Мне плохо.

Если невеста падает в обморок — это дело обычное и всем понятное. Но если жених, да еще «первый парень на деревне», то это грозит стать этапом в истории села. Рубежом, как «до войны» и «после войны».

Понимая, что подобного допустить ну никак не возможно, быстро посылаю пономаря соорудить «мою чашу»: в большой стапятидесятиграммовый ковчежец в пропорции 50 к 50 кагору с кипятком — «батюшковская запивка».

Нарушая все уставные и народно-традиционные последовательности венчания, под удивленные взгляды клироса и завистливые — свадебных гостей, заставляю жениха выпить горяченького… Он на глазах обретает нормальный и привычный, торжественный молодо-красивый вид.

Уже намного позже я расспрашивал молодого мужа, что же с ним случилось?

— Знаете, батюшка, меня такой страх обуял, непонятно отчего. Слабость какая-то, никогда раньше подобного не испытывал.

И здесь «страшно»! Хотя ведь без исповеди и причастия стараюсь к венцу не подпускать. Нужный, наверно, этот страх. Очищающий.

Странный человек

Жил в нашем городе странный человек. В советское время эта странность раздражала власть предержащих. Да и в перестроечные годы одно упоминание его фамилии вызывало неоднозначную реакцию. Но перевести недовольство в иную форму, чем просто негативная характеристика, было невозможно за отсутствием «состава преступления». Тем более, что свои гражданские обязанности перед обществом он исполнял, то есть на работу ходил исправно, нареканий на производстве не получал, прописку имел постоянную. В наличии были также законная супруга и дом с небольшим хозяйством. Вот только детей не было.

Верил странный человек в высшую силу и в Святого Духа, но считал их при этом разумными энергиями, между собой как-то связанными, но совершенно самостоятельными. Его религиозная мистика никак не укладывалась в рамки традиционных религий. Точно также его нельзя было назвать ни эзотериком, ни теософом, ни спиритом, потому что из каждой системы он что-то принимал, а что-то напрочь отвергал.

Особенностью странного человека были постоянные попытки преобразовать духовную энергию в материальную силу, а также силу — в мысль, которую можно передать на расстояние при помощи «святого луча». Он изобретал и мастерил «улавливатели» космических энергий, перед которыми читал заклинания и одному ему ведомые «молитвы». Он сооружал странные ящики, обложенные электродами, и засовывал в них собственную голову или головы тех, кто провозглашал себя его учениками. Подобные опыты, как он утверждал, создают возможность иного восприятия бытия, когда каждый сможет видеть в себе несколько начал и сущностей. Ученики долго у него не задерживались, и их уходы сопровождались или очередным скандалом, или жалобами в милицию.

Когда открылись храмы, и в них стало возможно купить религиозную литературу, странный человек зачастил в церковь, но ненадолго. Единственным его приобретением, которым он пользовался в своей дальнейшей «практике», стала брошюрка с беседой св. Серафима Саровского. Слова преподобного старца о том, что цель жизни есть стяжание Духа Святаго, он воспринял, как подтверждение своей теории. Однако напрочь отбросил советы батюшки Серафима, какими способами достигается это «стяжание».