посмел же незваный гость самовольно вторгнуться в покои прокуратора Иудеи. Он сбросил с головы капюшон.
Его немного вытянутое и очень бледное лицо заканчивалось чуть заострённым подбородком, на котором росла короткая бородка. Совершенно чёрные глаза незнакомца показались мне безжизненными и холодными. На покатом лбу от тонких бровей вверх к залысинам, постепенно суживаясь, шли две толстые жилы, видимые только при попадании на них дневного света. Они мне явно что-то напоминали, но вот что, понять я сразу не смог...
– Ошибку говорю, ты совершил, прокуратор! – громко крикнув, прервал незнакомец мои наблюдения. Он чему-то довольно ухмылялся, и это меня разозлило.
– Ещё раз спрашиваю, кто ты, как твоё имя и о какой ошибке ты тут мелешь! – стараясь сдерживать свой гнев, спросил я человека в чёрном плаще.
– Кто я, кто я?... – немного задумчиво проговорил неизвестный, – не хотел бы тебя пугать, прокуратор, сказав, кто я на самом деле, но вижу, нервы у тебя крепкие.
– Кто ты? И что за ошибку я совершил? – вновь прозвучал мой настойчивый вопрос, ибо не досуг мне было сейчас затягивать разговор. Я думал, как лучше задержать этого нахального посетителя и затем уже в подвале выбить из него не только признания, от кого и зачем он подослан, но и дать ему урок вежливости на будущее.
– Имя моё тебе ничего не скажет, но зовут меня Велиар. А ошибка твоя заключается в том, что ты отказался помочь первосвященнику Каиафе.
– Никогда не слышал о тебе, Велиар! А в своих ошибках я разберусь сам! Первосвященник же пусть...
Незнакомец грубо оборвал меня, не дав договорить. Я немного опешил и даже впал в лёгкое оцепенение, ибо во всей Иудее не нашлось бы ни одного человека, который осмелился бы совершить столь наглый поступок. Неизвестный же, представившийся Велиаром, тем временем стал назидательно выговаривать мне, словно хозяин своему рабу:
– Нельзя отказывать в помощи тем, кто о ней взывает. Попроси у них золото за услугу, и они дадут. У Каиафы много богатства, да и тесть его не бедный человек. А ты, римлянин, имеешь молодую жену. Она ведь мучается здесь, в этой глуши. Если вдруг заболеет вскоре, то и умереть даже может. Возьми деньги, схвати проповедника, поезжай в Рим, купи себе там хорошую должность. Я обещаю помочь тебе, и слово своё даю! А в подвал отправить меня, дабы научить уму разуму, навряд ли, сумеешь! Да и не советую тебе это делать!
Высокомерное поведение незнакомца, его нравоучительный тон стали меня раздражать. Он, развалившись хозяином, сидел передо мной в моём же кресле, поучал меня и ждал ответа. Ну и какой ответ я мог ему дать?
– Вон! Пошёл вон, наглец! А не то прикажу выдрать тебя кнутом!
– Не пожалей, прокуратор! – зло проронил тот, чьё имя было Велиар.
– Угрожаешь? – недобро усмехнувшись, спросил я.
– Угрожаю! – смеясь, открыто бросил мне в лицо странный гость.
– Не боишься? – вновь последовал мой вопрос, заданный таким тоном, что любой посторонний, даже не знакомый со мной человек воспринял бы его как грядущую смертельную опасность. Мне нравились смелые люди, но я никогда не прощал беспечной наглости, за которую следовало отвечать тому, кто совершил сей необдуманный и грубый поступок. Поведение же Велиара, весьма вольно чувствующего себя в моём доме, было просто вызывающим и весьма самонадеянным, поэтому его ответ меня не удивил. Я ждал именно такой.
– Не боюсь! – коротко сказал незваный гость. – А чего мне бояться? Это тебе следует опасаться, ведь Клавдия, твоя жена...
Закончить свою фразу Велиар не успел. Я недаром считался непревзойдённым во всей римской армии метателем дротиков, за что и получил в подарок от императора золотое копьё, а от легионеров своё прозвище, навсегда сросшееся с моим именем в одно целое. Однако под рукой дротика не оказалось, зато под плащом я всегда носил пару кинжалов, а боевые ножи мне удавалось бросать столь же искусно, как и копьё.
Никто на свете, ни один человек, будь он даже опытным воином, не смог бы уклониться от моего стремительного броска. С такого короткого расстояния промазать было просто невозможно, да я и не промахнулся, потому что собственными глазами увидел, как первый кинжал глубоко по самую рукоятку, долго потом ещё вибрировавшую жалобным, дрожащим звуком, вошёл в живот Велиара. Лезвие второго ножа смачно вонзилось в его горло, насквозь пробило шею и пригвоздило моего гостя к деревянной спинке кресла. Из открытого рта Велиара хлынул поток чёрной крови. Он захрипел, схватился обеими руками за рукоятку ножа, который торчал из его горла, и резко выдернул острый клинок. Я стоял неподвижно, как заворожённый от увиденного. После моих бросков человек должен был умереть, а он, обливаясь кровью, не собирался расставаться с жизнью. Велиар поднялся из кресла и встал на ноги. Такого не могло быть, но это невероятное действие происходило на моих глазах, и я не мог не поверить в реальность творящегося в моём кабинете безумия.
– Хорошие броски, очень хорошие! Ты настоящий мастер, Пилат! Только ты крепко пожалеешь о нём, прокуратор, но поздно будет, – грозно прохрипел стоявший позади кресла Велиар. – Я не забуду твоего броска никогда! Мы ещё встретимся с тобой, прокуратор! Только тогда уже удар будет за мной!
После этих слов незнакомец одним движением руки вырвал второй кинжал и бросил его к моим ногам. Велиар хотел ещё что-то сказать, но не смог, ибо закашлялся, поперхнулся и, не говоря больше ни слова, шатающейся походкой вышел на балкон. Его огромный, цвета крыла ворона плащ заслонил, казалось, половину небесного свода вместе с уходящим за горизонт солнцем.
Наступила ночь, безлунная и беззвёздная, и мгновенная тишина... Тишина, безмолвная и долгая, до боли в ушах и покалывания в сердце. Ярко сверкнула молния, но грома не последовало, а вместо него комната наполнилась едким туманом и запахом серы. Когда дым рассеялся, в кабинете никого не было.
Сколько я потом ни расспрашивал караульного, но он не видел во дворце незнакомца по имени Велиар. Помощник мой, Савл, также не встретил его и даже ничего о нём не слышал. А посему, чтобы не выглядеть посмешищем в глазах своих легионеров, я не стал никому рассказывать о той странной, необычной встрече и разговоре в моём кабинете.
Узнать, кто был тот незнакомец, мне, конечно же, хотелось, но все усилия оказались тщетны, ведь свидетелей моей беседы с ним и попытки убить его не было, и никто, кроме меня, не мог сказать, что встретил во дворце какого-то необычного незнакомца. Кем являлся тот человек в чёрном капюшоне, я не знаю. Может, то было видение, или колдовство, или очередная проделка первосвященника? Однако прошло совсем немного времени, и случай тот стал постепенно забываться, а спустя пару месяцев и вовсе не напоминал о себе, затерявшись, видимо, в самых дальних уголках моей памяти.
«... прямо вечер воспоминаний!» – подумал я и подошёл к большому шкафу, сделанному прямо в каменной стене. На его стеллажах хранились секретные бумаги, полученные мной за всё время службы от тайных доносчиков. Среди них находились и весьма подробные доклады о бродячем проповеднике, объявившемся в Галилее, и так сильно напугавшим всех иерусалимских жрецов. Я выбрал один из свитков, развязал тесёмки, развернул его и ещё раз бегло просмотрел сведения о нищем, давшем самому себе непонятное прозвище «Христос». У меня была прекрасная память, поэтому прочитанные однажды донесения я помнил почти дословно, но сейчас мне захотелось ещё раз бегло просмотреть некоторые из них, да заодно проверить свою память. Что означало слово «Христос», я не совсем понимал, да и разбираться в тонкостях религиозных традиций иудеев мне просто не хотелось, времени и так не хватало.
«Скорее всего, это связано с какими-нибудь обычаями местных иудейских общин», – пришла мне в голову мысль. Правда, один бывший священник, служивший у меня хранителем библиотеки, разъяснил как- то, что в Иудеи давно ожидают прихода то ли пророка, то ли какого-то посланца божьего, то ли ещё кого... для, якобы, искупления проступков всех потомков Евера, совершённых ими в нарушение древних законов, данных самим Господом.
Мне уже приходилось сталкиваться с некоторыми проповедниками. За семь лет моего прокураторства
