запомнился им надолго. Глаза Харвуда блестели, и Маккол почувствовал, что его захлестывают эмоции. Он хотел что-то сказать, но слова застревали в горле. Его спас Харвуд, схватив за руку и потянув в сторону.
– Идите сюда, скорее! – воскликнул он и увлек за собой на другую сторону квартердека.
Остальные офицеры остались на месте.
– Ну а теперь, Маккол, – возбужденно заговорил он, – вы должны остановить его.
У Маккола в полном смысле отвалилась челюсть, и он потрясенно уставился на коммодора.
– Остановить? – воскликнул он, едва к нему вернулся дар речи. – Но мы из кожи вон вылезли, чтобы заставить уругвайцев вышвырнуть его из порта!
Харвуд только отмахнулся.
– Да, конечно, я все понимаю. Ваши действия вполне естественны при создавшихся обстоятельствах, но абсолютно неправильны.
Маккол возвысил голос ровно настолько, как может позволить себе пост-капитан в беседе с коммодором:
– Мы уже убедили их!
– А теперь разубедите, – невозмутимо ответствовал коммодор. – Вы обязаны сделать все возможное, чтобы не дать ему выйти в море.
У Маккола закружилась голова.
– Но как мне это сделать? – только и смог вымолвить он.
Но Харвуд оставался таким же напористым и безжалостным.
– А вот это уж дело ваше и Мартина. Используйте любые средства. Вспомните о правиле двадцати четырех часов, наконец. Короче, делайте что хотите, но «Граф Шпее» должен задержаться в порту.
Харвуд, наконец, заметил, как расстроен и удивлен Маккол, и сменил тон. Теперь он излучал спокойствие и уверенность. Он сказал:
– Дело вот в чем: трех моих кораблей недостаточно, чтобы действовать наверняка. Вы же знаете, как много потребовалось времени, чтобы загнать немца в угол? – Маккол кивнул, и Харвуд настойчиво продолжил: – Река Ла-Плата имеет ширину в устье более ста миль. Если немец прорвется, – он махнул рукой в сторону открытого моря, – а он может это сделать… может, черт возьми!.. Поймите, тринадцатого мне очень повезло. И я совершенно не уверен, что везение будет сопутствовать мне и дальше.
Маккол потерянно проговорил:
– Понимаю.
Харвуд видел, что доказал свою правоту, и снова изменил тон. Теперь он возвысил голос:
– Адмиралтейство приказало сконцентрировать все группы кораблей-охотников в районе Монтевидео. Они все уже на пути сюда. Но взгляните на карту! – Он сделал знак Медли и Вудхаусу подойти, и Медли, повинуясь только ему понятному жесту шефа, развернул карту. Харвуд ткнул толстым пальцем в район севернее Южной Америки и сказал: – Группа К…
– «Реноун» и «Арк Роял», – пробормотал Медли.
– …находится в шестистах милях к востоку от Пернамбуку, – закончил мысль Харвуд, – то есть в двух с половиной тысячах миль от нас.
Вудхаус добавил:
– А им еще предстоит бункеровка в Рио.
Харвуд кивнул:
– Да, и это значит воскресенье… понедельник… вторник, да?
– Совершенно верно, – сказал Вудхаус.
Харвуд продолжил:
– Вторник – самый ранний срок, когда они могут появиться здесь. «Нептун» и французская группа Х еще дальше! «Дорсетшир» в среду вышел из Кейптауна… ему предстоит пройти четыре тысячи миль. Понимаете?
Маккол понимал.
– Вы просто обязаны задержать линкор здесь по крайней мере до вторника, – вдохновенно закончил коммодор.
Маккол философски заметил:
– Пожалуй, мне лучше начать прямо сейчас.
– Вот это правильно! – одобрил Харвуд и сказал Медли: – Предупредите команду катера. Ах да, и… – Он шепнул что-то в ухо Медли. Тот улыбнулся, кивнул и поспешил прочь.
Три офицера еще несколько минут поговорили, а потом направились к трапу. Маккол уже справился с первой растерянностью и торопился вернуться в Монтевидео, чтобы начать действовать.
– Бедный Миллингтон-Дрейк, – сказал он. – Я представляю его физиономию, когда он узнает, что должен дать задний ход.
– Он, должно быть, не скучает без работы, – заметил Харвуд.
– Совершенно верно. Он сделал все, что от него зависело, обработал морское министерство, министерство обороны, иностранных дел… Он там дневал и ночевал, потрясая Гаагской конвенцией.
– Я понимаю, – задумчиво проговорил Харвуд. – Гуани, Луизи, Кампос – только пару дней назад я играл с ними в гольф, а теперь от них зависит решение жизненно важного для всех нас вопроса.
По трапу поднялся курсант со странными палками в руках. Маккол не понял, что это такое, и перевел вопросительный взгляд на Харвуда.
– Кстати, о гольфе, – сказал Харвуд. – Взгляните на мои клюшки!
Медли продемонстрировал разодранную сумку и обезглавленные палки. Маккол окинул их сочувственным взглядом:
– Это действительно клюшки?
– Это зубочистки! – с чувством воскликнул Харвуд. – Иначе их теперь не назовешь. Один снаряд снес им все головы! Неплохая меткость, вы не находите? В ярмарочном тире они бы выиграли плюшевого мишку!
Они уже подошли к трапу. Катер стоял у борта. Харвуд и другие корабельные офицеры приготовились проводить Маккола так же торжественно, как встретили. Солнце ярко светило, спокойное голубое море слегка покачивало крейсер, парадные формы офицеров белели на солнце, и никто еще не знал, что смерть подошла очень близко.
За спиной Харвуда вахтенный офицер передал Медли какое-то сообщение и странным тоном, заставившим Медли поднять на него удивленным взгляд, проговорил:
– Сообщение для коммодора, сэр.
Медли взял бумагу и прочитал сообщение. Затем, обменявшись понимающим взглядом с вахтенным, который теперь широко улыбался, и заметив, что коммодор все еще беседует с Макколом, он передал сообщение Вудхаусу. Тот прочитал и молча отдал его коммандеру. После ознакомления с содержанием сообщения на всех лицах отражались одинаковые чувства, но проявившиеся в разной степени – удивление, радость, ликование. Ничего не замечающий Харвуд как раз говорил Макколу:
– Смотрите, чтобы вас не арестовали за контрабанду. Передайте Родригесу, что за мной джин. Привезу через пару недель.
Маккол взглянул прямо на Харвуда и, подчеркивая каждое слово, проговорил:
– Вы знаете, сэр, что южноамериканские государства считают реку Ла-Плата территориальными водами на всем протяжении между Пунта-дель-Норте и Пунта-дель-Эсте.
Харвуд ответил таким же прямым взглядом:
– Да.
– А если, – продолжил Маккол, – «Граф Шпее» пойдет вверх по реке к Буэнос-Айресу, вы попытаетесь его остановить?
Выпущенная стрела, как говорится, попала не в бровь, а в глаз, и Харвуд не мог этого не оценить. Но ответа он не дал. Возможно, он его просто пока не знал, однако дипломатическими способностями он обделен не был и сказал:
– Маккол, я никогда не был искусным наездником, но знаю правила игры: не стоит преодолевать препятствия впереди лошади.
