Гнёт ее заботы

болезненно-яркие глаза и щеки, горящие лихорадочным румянцем, что отмечал лица столь многих людей, встреченных им в последнее время.

Когда на девятую ночь он снова поднялся на холм, возвращаясь к себе, он обнаружил толпу людей, дожидающуюся его перед домом. Среди них была и его пожилая хозяйка. Его чемодан, упакованный, стоял позади них на траве.

? Ты не можешь больше здесь оставаться, ? отчетливо сказала домовладелица по-французски. ? Ты не сказал, что болеешь чахоткой. Карантинные правила на этот счет строгие ? ты должен отправиться в больницу.

Кроуфорд покачал головой, сгорая от нетерпения подняться наверх. ? Это не настоящая чахотка, ? умудрился ответить он на том же языке. ? Правда. Я доктор, и могу заверить вас, что страдаю от совсем другого недуга, который…

? Который возможно может обрушить на нас еще худшие беды, ? сказал кряжистый мужчина, стоящий возле сумки Кроуфорда. ?  Средние зубы.

На какое-то мгновенье Кроуфорду показалось, что мужчина намекает на его укушенный обрубок пальца, но затем он вспомнил, что так называлась группа близлежащих гор: Dents du Midi[126].

Шильонский замок и Дан дю Миди

Кроуфорд боялся, что полночь уже наступила, и она ждет его… или уже не ждет. ? Слушайте, неуверенно сказал он по-английски, ? я заплатил за эту чертову комнату, и я собираюсь…

Он попытался протиснуться через толпу, но выброшенная вперед ладонь толкнула его назад с такой силой, что он, не удержавшись на ногах, опрокинулся на траву, ловя ртом сбившееся дыхание. Его чемодан грохнулся на землю рядом.

? Во времена моих дедов, таких людей сжигали живьем, ? отозвалась домовладелица. Будь благодарен, что тебя просто попросили уйти.

? Но не в полночь же! ? выдохнул Кроуфорд, все еще не восстановив дыхание после толчка. ? Э-э, mais, c'est en pleine nuit[127]! Ворота Женевы закрываются в десять! Что вы прикажете мне де…

Давешний мужчина потащил из-под пальто что-то серебристое, но Кроуфорд решил не дожидаться, чтобы увидеть, что это ? распятие или нож; скрипя зубами, он перекатился на ноги, подхватил свою сумку и, изрыгая проклятья, хромая бросился вниз по холму.

Он надеялся добраться до Женевы, а там, если понадобится, подкупить стражу, чтобы попасть в город, а затем снять где-нибудь комнату, но она пришла к нему, когда он все еще был в пути.

Он шагал, закинув чемодан за спину, как вдруг, неожиданно, тот начал давить на него неприподъемной тяжестью. Он упал под его внезапным весом и скатился на несколько ярдов вниз, по обращенному к озеру склону… а затем, в поглотившей его вспышке радости, он осознал, что существо с пылающими глазами, что припало к земле позади и приближало широко раскрытый рот к его шее ? это она. И он не спал ? это был не сон.

Когда ее зубы прокололи кожу его горла, он неожиданно оказался где-то еще… даже кем- то еще. Он лежал в кровати, и тот, кем он был, знал, что находится сейчас на западном побережье Франции и собирается назавтра отплыть на корабле до Портсмута [128]. Мэри Годвин, его будущая жена, спала рядом, но мысли его в этот поздний час вились вокруг его теперешней жены, Гарриет и их двух детей, которых он оставил там, в Англии. Затем у него возникло странное чувство, будто кто-то подслушивает его мысли, и он поспешно захлопнул свой разум… и Кроуфорд снова оказался самим собой, простертым на покрытом росой травянистом склоне, под сверкающим куполом звезд, пока холодная женщина пила горячую кровь из его горла.

В голове мелькнула догадка, что вливающийся в нее поток крови ненадолго связал его разум с разумом Шелли.

Но теперь в его мыслях безраздельно царила она, и Кроуфорд забыл обо всем остальном. Она не пользовалась словами, но он понял, что она должна куда-то уйти. Уйти, чтобы выполнить данное пять лет назад обещание, и что лишь два находящихся здесь человека могли помочь ей совершить этот вояж ? и один из них как раз отбывал. Она сообщит о нем… его имя и отличительные черты… определенным типам… людей, которые постараются защитить его, если он попадет в беду.

И пока ее не будет… лучше бы ему хранить ей верность.

Кроуфорд пытался было возразить, сказать, как сильно он в ней нуждается, но хотя он кричал на нее, вглядываясь в ее колдовские глаза, пока ее словно выточенное из слоновой кости лицо нависало над ним, он не был уверен, что она его слышит.

В конце концов, она покинула его, на холодном склоне холма, слишком холодном, чтобы пытаться заснуть. Он поднялся на ноги, застегнул одежду и совершенно опустошенный, возобновил свой прерванный путь до Женевы.

Чуть позже в Гавре[129], на севере Франции, Перси Шелли шагнул на борт корабля, который должен был доставить его в Англию…

…И Кроуфорд остался совершенно один. Она ушла, не просто ушла куда-нибудь еще, как бывало прежде. Теперь она растворилась полностью и больше не присматривала за ним, не заботилась о нем. Ночь тотчас стала темнее ? это внезапно ослабло его ночное зрение. Волей-неволей ему пришлось перейти на шаркающий шаг, нащупывая неровности дороги и определяя момент, когда он отклонялся к обочине.

Шелли, в конце концов, оказался прав ? ему так и не удалось оставить ее на этой стороне канала.

ГЛАВА 8

I saw pale kings, and princes too,

Pale warriors, death-pale were they all;

Who cry'd—'La belle Dame sans merci

Hath thee in thrall!

I saw their starved lips in the gloam

With horrid warning gaped wide,

And I awoke, and found me here

On the cold hill side.

— John Keats, «La Belle Dame Sans Merci»

Я видел бледных королей,

И принцев, и войнов утративших пыл,

Кричавших «La Belle Dame sans Merci»,

В рабы ты ее угодил.

Их губы бескровно зияли во тьме,