Неизвестный Есенин

о дохлом поэте». Чем можно объяснить подобное преображение? Да все дело, должно быть, в том, что, по убеждению Георгия Иванова, Бобров был «чекист и кокаинист»? А может, не только Бобров?

Официальная версия гласит: Александр Блок умер 7 августа 1921 Ему было сорок лет.

Глава 3 Рапповцев не любил

Практически вся компания свидетелей и понятых, поставивших свои подписи под документами о смерти Есенина, — сексоты ГПУ.

В. Кузнецов

Современному человеку не понять, почему большевистская печать организовала дикую травлю Есенина. По словам Софьи Есениной-Толстой, «они просто взбесились, называя Есенина фашистом». Возглавляли травлю Сосновский и Бухарин. У них хватило цинизма назвать фашистом поэта, который, как никто другой, любил родину и говорил с поразительной искренностью:

Тебе одной плету венок.
Цветами сыплю стежку серую.
О Русь, покойный уголок.
Тебя люблю, тебе и верую.

Всю сознательную жизнь «любовь к родному краю его томила, мучала и жгла» — и после всего попал в фашисты! Особенно пролеткультовцев раздражали строки, являющиеся жемчужиной его патриотической лирики:

Я буду воспевать
Всем существом в поэте
Шестую часть Земли
С названьем кратким «Русь».

В 1926 году в сборнике «На путях искусства» издательства «Пролеткульт» в одной из статей говорилось: «Для пролеткультовцев многое неприемлемо в Есенине, но главное и основное — «есенинский патротизм». Тут уж Есенин воистину не имеет себе подобных в современности. Как будто самые понятия «большевизм» и «патриотизм» не являются взаимноисключающими». В дальнейшем, конечно, эти строки никогда в печати не появлялись.

Об отношении Есенина к рапповцам пишет в воспоминаниях и Г. Бениславская:

«Группу журнала «Октябрь» Сергей Александрович ненавидел, его иногда буквально дрожь охватывала, когда этот журнал попадал ему в руки. Травля «Октябрем» «попутчиков» приводила Сергея Александровича в бешенство, в бессильную ярость. Не раз он начинал писать статьи об этой травле, но так и не кончал, так как трудно было писать в мягких тонах, резкую статью не было надежды опубликовать». А вот комментарий А. Козловского: «Шумно декларируя свою приверженность борьбе за идейность в литературе, некоторые участники группы основную свою задачу увидели в критике «непролетарских» писателей, к которым относили М. Горького, В. Маяковского, Л. Леонова, в том числе и Есенина».

Летом 1924 года, после фактического отстранения А. Воронского от журнала «Красная новь», отношения Есенина с рапповцами резко обострились. Из письма Есенина сестре: «Мне страшно будет неприятно, если напостовцы его съедят». Напостовцы добились своего — редакцию «укрепили» Ф. Раскольниковым. Вот тогда и посвятил Есенин свое крупнейшее произведение «Анна Снегина» А.К. Воронскому — как знак своего уважения опальному редактору.

Да, Есенину было не по пути с пролеткультом. Он не мог любить рапповцев, этих «хулиганов и бандитов в душе», писавших по политическому заказу нечто, мало напоминающее поэзию. Показательно в этом отношении «Красное евангелие» Василия Князева:

Сердца единой верой сплавим.
Пускай нас мало — не беда!
Мы за собой идти заставим
к бичам привыкшие стада!
Чего жалеть рабов-солдат
С душой бескрылою и куцой.
Пусть гибнут сотнями, добрят
Поля грядущих революций.

Все пролетарские поэты, полные задора и энтузиазма, писали стихи и считали себя поэтами. Мол, не Пушкины, конечно, но, во всяком случае, не хуже Есенина. Теперь это сравнение наивно и смешно, но в 1920-е годы Есенин тоже считался просто подающим надежды крестьянским поэтом. Молодых рифмоплетов (не в укор будет сказано!) и собрали отовсюду под своды Пролеткульта, чтоб хоть как-то залатать образовавшуюся брешь в литературе. И Надежда Вольпин была убеждена, что она рифмует не хуже Есенина. И Вениамин Каверин тогда писал стихи, считал себя значительным поэтом и перестал рифмовать, лишь услышав суровый приговор Осипа Мандельштама: «От таких как вы, надо защищать русскую поэзию».

«Рапповцев не любил»… Думаю, что они его тоже не любили, за то, что таким заносчивым и высокомерным был с ними, почитая себя первым и единственным после Пушкина. Обижались пролет- культовцы на Есенина и за то, что он стоял в стороне от всяких организаций.

А разве не раздражал Есенин всех «безродных космополитов» постоянным напоминанием: «Ищи родину. Найдешь — пан». «Безродины нет поэта». «Чувство родины — основное в моем творчестве».

А разве не раздражал этот деревенский аристократ пролетарских поэтов своим внешним видом?!

Пролетарские поэты, пришедшие с фронтов гражданской войны, с оружием в руках устанавливали в стране советскую власть. И что получили от советской власти? Старой потрепанной шинелькой едва прикрывали свой «срам». А этот «первый дезертир» и «попутчик», примазавшийся к советской власти, должно быть, только и делает, что переодевается: то деревенским пастушком представится, то в крылатке и цилиндре вокруг памятника Пушкину щеголяет, то английские костюмы по нескольку раз на дню меняет. Нечего говорить, каким щеголем из-за границы вернулся и сколько привез барахла, купленного на деньги Дункан. Так ведь сказал не только лучший друг Мариенгоф. За примерами далеко ходить не надо:

«Но вот Королевич окончательно разодрался со своей Босоножкой и в один прекрасный день снова появился в Москве, «как денди лондонский одет», — это голос Валентина Катаева. А вот —