возбуждения. Она могла не приходить несколько недель в музей, могла совершенно спокойно думать о его посещении, но стоило ей увидеть стеклянный фонарь крыши, подпираемый белыми колоннами, стоило ступить на мраморные ступени лестницы, как она начинала торопиться и в раздевалку спускалась бегом.
— Надьк, здравствуй!
Перед ней стоял долговязый мальчишка в черном костюме. Из верхнего кармашка торчал вчетверо сложенный платок.
— Чиз! Ты что здесь делаешь?
— Ничего, — смущенно пожал он плечами. — Пришел вот. Вернее, ухожу. А это ты?
Он взял у гардеробщика пальто и шапку и отошел в сторону, чтобы одеться.
— А я смотрю: ты это или не ты? Оказывается, ты, — сказал Чиз, растерянно улыбаясь. Шапку он не надевал и пуговицы пальто не застегивал.
— Как я рада тебя видеть, ты не представляешь, — призналась Надя.
— И я тоже. Я приходил к вам в школу приглашать к нам на танцы. Но ты там больше не учишься.
— Нам дали квартиру в другом районе. И я теперь учусь в новой школе. Это уже третья школа в моей жизни.
— А где твоя новая школа? — поинтересовался он.
— Это далеко. Почти в Царицыно. До метро Каширская, а потом на автобусе. Кавказский бульвар.
— Знаю, — кивнул Чиз. — Там моя бабушка живет около кинотеатра «Космос».
— А я как раз в этот кинотеатр в кино хожу.
— «Войну и мир» смотрела?
— Смотрела.
— Савельева ничего, да?
— Ничего, — согласилась Надя. — Только глаза у нее голубые, а у Наташи Ростовой должны быть черные.
Чиз кивнул, соглашаясь. Больше он не знал, о чем ее спросить, и начал деловито застегивать пуговицы, с преувеличенной тщательностью нахлобучил шапку.
— Ну, пока!
— До свидания, Чиз, — сказала Надя.
В ее голосе прозвучало сожаление. Сожаление чувствовалось и в ссутулившихся плечах и неуверенной походке Чиза. Надя проводила его взглядом до самой двери.
С этим мальчишкой она училась пять лет. И до пятого класса он был Игорем Сырцовым. А когда стали изучать английский язык и узнали, что сыр по-английски «чиз», его прозвали Чизом. А неразлучному дружку Юрке Миклашевскому приделали к имени буксу «з» для однозвучности и стали звать их Чиз и Юриз.
Были они оба светловолосы, длинноруки, через парту дотягивались, чтобы дернуть за косичку. Но если у Чиза волосы были мягкие и он аккуратно зачесывал их назад, то голова Юриза казалась колючей. В карикатуре Надя нарисовала ему вместо головы зеленый каштан с колючками и посадила верхом на двойку с минусом. Чиз скакал за своим приятелем верхом на тройке с плюсом.
Друзья долго стояли перед стенгазетой, до самого звонка.
На перемене к Наде подошел Чиз и, церемонно шаркнув ногой, как это делают актеры в телевизионных спектаклях про испанцев, сказал:
— Благодарю за внимание.
На другой перемене к Наде подошел Юриз и, угрожающе наклонившись, проговорил:
— Благодарю за внимание.
Зоя Федорова, сидевшая с Надей на одной парте, не выдержала и фыркнула:
— Какие вежливые стали.
На третьей перемене Чиз и Юриз снова направились к Наде. По проходу они двигались, тесно обнявшись. Приблизившись к парте, Чиз состроил на своем лице гримасу почтительного внимания и спросил:
— Простите, пожалуйста, вы не скажете, а то мы забыли, мы поблагодарили вас за внимание?
— Да, скажите, пожалуйста, — поддержал его Юриз.
Надя засмеялась, но лица мальчишек оставались серьезными.
У Чиза в глазах отразилось театральное недоумение.
— Юр, как тебе нравится такое отношение?
— Мне не нравится. За это по шее дают.
— Тогда пойдем в Совет безопасности и обсудим создавшуюся ситуацию.
Они в обнимку удалились в коридор обсуждать ситуацию. Выглянув через некоторое время в коридор, Надя и Зоя увидели их около бачка. Чиз и Юриз по очереди передавали друг другу кружку и, прежде чем выпить глоток воды, чокались с бачком.
На улице падал снежок. Надя с удовольствием подставляла ему щеки, весело помахивала портфелем. Идти домой можно было по оживленному переулку и через пустынный сквер, мимо гипсовой статуи мальчика с мячом. Надя выбрала пустынный сквер. Ей казалось, что снег здесь чище и гуще. Она попробовала поймать на язык снежинку, но белые пушистые звездочки таяли от дыхания и исчезали у самых губ.
В сквере на деревьях сидели, нахохлившись, вороны. Они забеспокоились, захлопали крыльями, запричитали. Несколько птиц поднялись в воздух, перелетели подальше от главной аллеи и снова затихли. Надя прошла мимо, свернула на боковую тропинку, протоптанную в снегу. Внезапно за ее спиной с шумом поднялись вороны двумя стаями и закаркали. Надя обернулась и увидела Чиза и Юриза. Стараясь оставаться незамеченными, мальчишки перебегали от дерева к дереву. «Догоняют, чтобы поблагодарить за внимание», — испуганно подумала девочка. Она припустилась со всех ног. Снег и деревья замелькали в глазах. Сделалось жарко и весело. Мальчишки раньше времени обнаружили себя, и Надя была уверена, что они ее не догонят. Она ринулась напрямик сквозь кустарник к фонтану, забыв, что осенью ремонтные рабочие вырыли здесь глубокую траншею. Надя метнулась вправо, но Юриз ее опередил. Слева подбегал, размахивая портфелем, Чиз. Надя смерила расстояние до противоположного края, разбежалась и прыгнула. Она плохо рассчитала, носки туфель чиркнули по осыпающемуся краю, она ударилась коленками и портфелем о снег, перемешанный с глиной, и скатилась вниз. Сверху посыпались смерзшиеся комочки земли. Полулежа на дне траншеи, Надя потирала ушибленную коленку. На глазах выступили слезы. Чтобы мальчишки не видели, она низко опустила голову. Чиз и Юриз подбежали к месту падения почти одновременно. Они увидели скорчившуюся в неестественной позе девочку, поодаль валялся расстегнувшийся портфель. На снег выкатился пенал, и до половины торчали тетрадки и книжки.
— Надьк, ты чего? — тревожно спросил Чиз. — Ушиблась? Здорово ты прыгнула. Мы смотрим — тебя нету. А ты тут лежишь, да?
Девочка не шевелилась и не поднимала головы.
— Вставай, чего притворяешься, — сказал Юриз.
Боль в коленке начала затихать, но вставать не хотелось, и Надя еще ниже наклонила голову и закрыла глаза варежкой, чтобы осушить слезы.
— Надьк, вставай, ну, пожалуйста, — попросил Чиз. — На снегу нельзя долго лежать. Вытащить тебя оттуда или сама вылезешь? Надьк, ты чего? Мы просто так бежали… Наперегонки. А ты что… упала, да? Я сейчас…
Он отошел на несколько шагов от траншеи и, расстегнув пальто, принялся выдергивать из штанов ремень. Юриз, склонившись вперед, пытался заглянуть в лицо девочке. Но Надя держала варежку у глаз и не шевелилась.
— Между прочим, мы ничуть с Юркой не обиделись, что ты нас так нарисовала, — сказал Чиз. — Дружеский шарж. Ха-ха! На поэтов и писателей каждый день рисуют дружеские шаржи. Ха-ха!
Он смеялся, но ему было не смешно, потому что девочка лежала на снегу в неестественной позе и не реагировала на его слова. Поддерживая штаны одной рукой, Чиз опустил пряжкой вниз свой пояс в яму и жалобно попросил:
— Хватайся!
— Можно сначала портфель прицепить, — предложил Юриз.
Пояс раскачивался недалеко от Нади, но она не подавала никаких признаков жизни. Чиз стал на
