Его гневного дыхания. Большой Гром мог, наслав бурю, сровнять Лес с землей; мог наслать на Лес того Яркого Зверя, Который Больно Кусается, и мгновенно обратить в прах деревья, скалы и даже волков. Он был всемогущ. И это Волк понимал отлично: ведь именно Большой Гром отнял у него родителей и братьев, когда он был еще совсем малышом, уничтожив всю стаю.
Он тогда отошел от Логова совсем чуть-чуть, на разведку, а когда вернулся, Логова как не бывало. И все волки — его мать, отец, братья, сестры — лежали в грязи мокрые, холодные и неподвижные. Большому Грому даже близко подходить не понадобилось, чтобы их уничтожить.
Он просто послал с гор Быструю Воду, и она с ревом обрушилась на Логово и всех утопила.
В те дни Волк чувствовал себя страшно одиноким и ему очень-очень хотелось есть. А потом в его жизни появился Большой Бесхвостый. Он делился с Волком своей добычей, позволял сворачиваться клубком у него на груди, когда они ложились спать. Они вместе пели волчьи песни и играли шкурками убитых зверюшек. Большой Бесхвостый стал его братом.
И был он, конечно же, настоящим волком, это любой мог почуять, но все-таки волком необычным. На голове у него росла длинная темная шерсть, зато на всем остальном теле шерсти не было вовсе; вместо шерсти на Большом Брате болталась какая-то чересчур свободная вторая шкура — и он запросто мог ее с себя снять! Морда у него была не вытянутая, а плоская, а его жалкие маленькие зубы оказались безнадежно тупыми. Но самое странное — у Большого Брата вообще не было хвоста!
Зато пел и говорил он как настоящий волк, хотя ему никогда и не удавалось взять верхние ноты. И глаза у него были волчьи: светло-серые, полные затаенного света. А уж в том, что сердце и душа у него самые что ни на есть волчьи, сомневаться и вовсе не приходилось.
И сейчас Волк в очередной раз стоял на вершине холма и чувствовал, как его опять охватывает горькая печаль. Он поднял морду и тоскливо завыл.
Вдруг чуткий нос его уловил какой-то незнакомый запах.
Пахло не охотником и не добычей, не деревьями и не землей, не Быстрой Водой и не валунами. Нет, запах был плохой! Очень плохой! И ветер разносил этот отвратительный запах по всему Лесу!
Волк даже заскулил от беспокойства. Его Большой Бесхвостый Брат сейчас там, внизу, и ему грозит неведомая опасность!
Теперь Волк точно знал, что нужно делать. Пусть этот Большой Гром приходит за ним! Он больше его не боится! Ведь сейчас он так нужен Бесхвостому Брату!
И Волк прыжками понесся с вершины горы вниз, к Лесу.
Пока он бежал, Тьма два раза сменяла Свет, но он ни разу не изменил своего курса: хвост держал точно к Горам, а нос — туда, где Горячий Яркий Глаз ложится спать.
И по пятам за Волком, щелкая зубами, гнался страх.
Он боялся гнева незнакомых волков, чью территорию ему приходилось пересекать; если бы они его поймали, то запросто могли бы разорвать на куски.
Он боялся гнева Большого Грома.
Но больше всего он боялся за своего Бесхвостого Брата.
Волк все бежал, и страшный запах становился все сильнее. Да, кто-то ужасный напал на Лес!
Без устали Волк сновал среди деревьев, отыскивая стаи бесхвостых. Одни из них пахли кабаном, другие — выдрой, но он знал, что нужная ему стая должна пахнуть вороном. Большой Брат присоединился тогда именно к этой стае.
И наконец ему удалось ее отыскать — на берегу свирепой Быстрой Воды.
Как он и ожидал, никто даже не заметил, что он рядом. Это была одна из очень странных вещей в поведении бесхвостых. Хотя во многих отношениях они очень напоминали волков — были умны и храбры, любили поговорить и поиграть, самозабвенно любили свою стаю, — но вот чутья СОВСЕМ не имели и были почти глухими. Так что Волка никто не заметил, хотя он в поисках Большого Брата слонялся у самого их Логова.
Но найти его не мог.
Весь прошлый день шел дождь, и многие запахи просто смыло, но если бы Высокий Бесхвостый был тут, Волк непременно бы его учуял.
Вдруг повеяло знакомым запахом: вожак этих бесхвостых сидел возле Яркого Зверя, Который Больно Кусается, и рядом с ним на корточках сидела та молоденькая бесхвостая самка, которую Большой Брат считал своей сестрой. Она что-то говорила вожаку, слегка повизгивая, как это делают все бесхвостые, и голос ее звучал одновременно сердито и печально.
Волк понял: она тоже беспокоится о Высоком Бесхвостом.
И принялся еще более старательно искать его. Но нашел лишь большое пятно совершенно голой земли, которое пахло свежей золой, и несколько странных прямых деревьев, с которых свисало множество рыбин. Помедлив минутку. Волк проглотил несколько штук и снова бросился в Лес на поиски Бесхвостого Брата.
Быть может, Брат пошел на охоту? Да, это вполне возможно. И вряд ли он успел уйти далеко — ведь все бесхвостые бегают на задних лапах, а значит, гораздо медленнее, чем волки.
Однако Волк по-прежнему ничего не находил.
Ужасная истина вдруг обрушилась на него, придавив, точно ствол упавшего дерева.
Высокий Бесхвостый ушел навсегда!
Глава восьмая
Чтобы не встретиться ни с кем из племени Ворона, Торак старался держаться подальше от привычных троп и шел по тайным извилистым оленьим тропкам, которые вели вверх по течению Широкой Воды.
Звери в Лесу, поняв вскоре, что этот человек ни на кого охотиться не собирается, перестали бояться. Лось, проходя мимо Торака, то и дело останавливался и спокойно жевал кипрей. Олени, помахивая хвостиками, неторопливо удалялись в чащу, но вскоре опять выглядывали, проверяя, там ли еще человек. Две диких свиньи с толстенькими мохнатыми поросятами лишь приподняли морды, когда он прошел рядом, и посмотрели на него.
Под пологом Леса молодая кудрявая листва еще только пробивалась из почек, а на залитых солнцем верхушках деревьев уже почти вся распустилась и сочно зеленела. Торак шел довольно быстро. Как и все лесные люди, он путешествовал налегке, взяв с собой только самое необходимое — для охоты, для разведения костра и для сна.
Всю свою жизнь он бродил по лесу с отцом; стоянку они устраивали чаше всего на одну или на две- три ночи, а потом шли дальше. Они никогда подолгу не задерживались на одном месте, и преодолеть эту привычку Тораку оказалось труднее всего, когда он стал жить в племени Ворона, потому что это племя меняло стоянку не чаше чем раз в три-четыре месяца.
И потом, их было так много! Двадцать восемь мужчин, женщин и детей. И еще младенцы. До прошлой зимы Торак ни разу ни одного новорожденного младенца не видел и все время удивлялся и спрашивал Ренн: «А разве они не могут ходить? Чем же они весь день занимаются?» И Ренн так смеялась, что даже падала на землю от смеха.
А он страшно на нее сердился. Но теперь эти воспоминания заставили его лишь сильнее тосковать по Ренн и Фин-Кединну.
Выйдя из долины Широкой Воды чуть южнее Гремящих Водопадов, Торак двинулся на восток, в следующую долину. Там он встретил двух охотников из племени Ивы, которые плыли вниз по реке в лодках-долбленках. К счастью, они очень спешили и не стали спрашивать его, куда он направляется; они пристали к берегу лишь на несколько минут, чтобы предупредить его о грозящей опасности.
— С нашей стоянки вчера ночью удалось сбежать одному больному, — сказал один охотник. — Как услышишь его вой, сразу беги. Он больше не понимает, что он человек.
