яростных споров ученых. На многие сотни миль покрыта поверхность Саргассова моря этими гигантскими плавающими растениями. Диаметр их стебля достигает порой сорока — пятидесяти сантиметров, а длина — ста и более метров!
'Путешествователи и натуралисты разных мнений о сих растениях, пишет Беллинсгаузен. — Некоторые полагают, согласно с географом Гумбольдтом, что трава сия растет на подводных камнях и мелях и, оторванная рыбами и моллюсками, всплывает на поверхность моря; другие заключают, что она приносима течением из Мексиканского залива. Я полагаю, что ни первое, ни последнее мнение неосновательны: мнение Гумбольдта потому, что трава находится на таком месте, где глубина моря простирается более нежели на триста сажен; на таковой глубине, как известно, всякая растительность исчезает; и невероятно, чтоб моллюски и рыбы отделяли беспрерывно, в течение нескольких столетий и на одном и том же месте такое множество травы, которое занимает пространство на тысячу миль. Судя по свежести кустов, я не могу согласиться с мнением, что трава приносима течением из Мексиканского залива, ибо путь сей составляет три тысячи миль, самые же близкие берега — острова Зеленого Мыса и Азорские — в расстоянии восемьсот сорок и тысячу пятьдесят миль. Хотя около сих островов мы встречали таковую траву, но в весьма малом количестве, и, вероятно, она по временам бывает заносима из так называемого Травяного моря. Не находя у самых свежих кустов ни малейшего признака отломка корневого стебля, я заключаю, что трава сия, вероятно, может произрастать на поверхности моря, не имея сообщения со дном морским'.
Растения без корней! Нужно было обладать немалой научной смелостью, чтобы высказать подобную 'еретическую' мысль!
Но все же самый впечатляющий пример научной прозорливости Беллинсгаузена — его рассуждения о замерзании морской воды.
Еще в XVIII веке ученые твердо верили, что морская вода вообще не может замерзать. Ведь льды, которые моряки встречали в море, были обычно пресными. А раз так — значит, они образовались на реках, а не в море.
Михаил Васильевич Ломоносов — естествоиспытатель, которому не откажешь в проницательности, писал: 'После часто повторенных опытов нашел я, что вода, в которой растворено было столько соли, сколько ее содержится в одинаковом количестве морской воды, не замерзает даже при самой большой стуже до твердого чистого льда. Вода эта застывает лишь в роде сала, не прозрачного и сохраняющего соленое свойство воды'. Отсюда Ломоносов делал дальнейшие выводы: 'Столь крепкий, прозрачный и пресный лед, каков тот, из которого образуются стамухи, не может сам собою замерзать в море… Ледяные поля, или стамухи, берут свое начало в устьях больших рек'.
Послушаем Беллинсгаузена: '1820 года февраля 5, при 4° мороза, я вывесил на открытый воздух в равной высоте от поверхности моря две жестянки, одну подле другой, налив первую пресною, а другую соленою водою. В 8 часов следующего утра, когда мы вышли из льдов, морозу было 2 3/4 градуса, вода оказалась замерзлая в обеих жестянках… Мы начали рассматривать воду в обеих жестянках сравнительно и нашли, что лед от пресной воды был многим плотнее, а лед соленой воды хотя той же толщины, но рухлее и состоял из горизонтальных плоских тонких слоев, из которых верхние уже присоединялись один к другому, а по мере отдаленности к низу были рухлее, так что самые нижние слои еще не соединились. Когда сей рухлый лед поставили в тени стоймя и оставшаяся на оном соленая вода стекла, тогда, по растаянии льда, она оказалась почти пресною, и ежели бы я имел более терпения дать обтечь всей соленой воде, то, без сомнения, от растаявшего льда происшедшая была бы совершенно пресная; в большее сему доказательство приведу, что с ватдерштагов неоднократно отламывали лед, который во время морозов составляется от брызгов и водной пены сосульками и корою под носом шлюпа, и вода из сего льда выходила пресная. Таковой опыт вопреки многим писателям доказывает, что из соленой воды составляется лед также, как из пресной, для сего нужно несколько градусов более мороза'.
Действительно, морская вода, а точнее, океанская (в морях соленость воды зачастую бывает меньше, чем в океане) начинает замерзать при температуре несколько ниже 0° (около минус 1,9°) и образует вначале 'рухлый' соленый непрозрачный лед 'в роде сала'. Дело в том, что этот молодой лед содержит внутри себя капсулы рассола. Однако постепенно рассол стекает, и через некоторое время морской лед становится крепким, прозрачным и пресным.
Морская вода замерзает! К сожалению, этот вывод Беллинсгаузена остался вовсе незамеченным, и географы по-прежнему продолжали верить в существование 'открытого моря' в центре Полярного бассейна — 'за поясом льдов, вынесенных в океан реками'. По словам Нансена, еще в начале нашего века (!) ученые только скептически усмехались, когда он пытался уверить их, что морская вода все-таки замерзает…
В начале марта 1820 года (в южном полушарии уже начиналась зима) шлюпы зашли в Австралию, в Порт-Жаксон, а затем, как предписывала инструкция, направились в тропическую часть Тихого океана, к островам Общества. Здесь, к востоку от Таити, удалось открыть большую группу островов, которая получила название Острова Россиян.
В инструкции, которую получил Беллинсгаузен, отмечалось особым пунктом: '…во всех землях, к коим будут приставать и в которых будут находиться жители, поступать с ними с величайшей приязнью и человеколюбием, избегая сколько возможно всех случаев к нанесению обид или неудовольствий'.
Вы помните, королева Изабелла тоже повелевала, чтобы с индейцами обходились 'как можно лучше и с любовью'. Но конкистадоры и колонизаторы испанцы, португальцы, англичане, голландцы — всегда и везде, не задумываясь, силой оружия прокладывали себе дорогу. Травили туземцев собаками, рубили мечами, вешали, сжигали.
Вспомните Колумба: 'Адмирал вошел в бухту и бросил там якорь. На берегах ее наши люди увидели столько индейцев, что казалось, будто вся земля покрыта ими… Они оглашали воздух криками… и кидали дротики… Адмирал решил, что было бы неразумным оставить безнаказанно дерзость… Наши люди на лодках подошли вплотную к берегу и выстрелили в них из арбалетов. И когда им хорошенько задали, их обуял страх. А люди наши высадились, и индейцы… обратились в бегство… и вслед им выпустили с корабля собаку, которая кусала их и причиняла большой урон'.
И вот совершенно аналогичная ситуация — сравните! Дневниковая запись Беллинсгаузена:
'Лишь только мы приближились, чтобы пристать к берегу, островитяне все с ужасным криком и угрозами замахали пиками, препятствуя нам приставать. Мы старались ласками, бросая к ним на берег подарки, привлечь и склонить их к миру; но в том не успели. Брошенные вещи охотно брали, а допустить нас к берегу не соглашались. Мы выпалили из ружья дробью поверх голов их, они все испугались… Видя, что сим никакого вреда им не делаем, они ободрились, но после при всяком выстреле приседали к воде и плескали на себя воду, потом дразнили нас и смеялись над нами, что им никакого вреда сделать не можем. Сие явно доказывает, что смертоносное действие огнестрельного оружия им неизвестно. Видя исходящий огонь из ружья, вероятно, заключали, что мы их хотим обжечь, для того мочили тело водою… Таковое упорство принудило нас возвратиться… Ежели бы мы решились положить на месте несколько островитян, тогда, конечно, все прочие пустились бы в бегство, и мы бы имели возможность без всякого препятствия выйти на берег… Не желая употребить действие пороха на вред островитян, я представил времени познакомить их с европейцами. Когда мы от острова уже довольно удалились, тогда из лесу на взморье выбежали женщины и, приподняв одежду, показывали нам задние части тела своего, хлопая по оным руками, другие плясали, чем, вероятно, хотели нам дать почувствовать слабость сил наших. Некоторые из служителей просили позволения, чтоб островитян наказать за дерзость, выстрелить в них дробью, но я на сие не согласился…'
В сентябре 1820 года экспедиция вновь вернулась в Порт-Жаксон. Шлюпы, особенно 'Восток', нуждались в безотлагательном ремонте.
Беллинсгаузен еще в Кронштадте обратил внимание на ряд существенных конструктивных недостатков флагманского шлюпа — недостаточную прочность корпуса, излишне высокий рангоут… Фактически 'Восток' был построен в расчете на кратковременные плавания по Балтийскому морю, шторма и льды были шлюпу противопоказаны. Каждый раз, форсируя ледяные перемычки, Беллинсгаузен, по его собственным словам, находил 'одно утешение в мысли, что отважность иногда ведет к успехам'. В Кронштадте, став начальником экспедиции только за 42 дня до ее отправления, Фаддей Фаддеевич мало что мог изменить. Потом в Рио- де-Жанейро корабельные плотники несколько усилили крепления шлюпа, поставив дополнительные кницы. Теперь в Порт-Жаксоне пришлось все же уменьшить рангоут, полностью перевооружить шлюп. Матросы тщательно проконопатили судно, всю носовую часть заново обили медью. Но все это были только
