Не в этой ли полной самоотрешенности истоки его хладнокровного мужества, его терпеливого подвижничества?
Брат Михаил Николаевич писал: 'Насколько я знаю, Н. Н. никогда не был влюблен… Без всякого сомнения, он был расположен и симпатизировал некоторым девушкам и женщинам, но это чувство никогда не превозмогало его целей и оно было мимолетно'.
Кажется, не совсем прав брат. Сохранилось письмо Николая Николаевича к некоей 'милостивой государыне'. Письмо на немецком языке, перевод его публикуется впервые:
'Вы будете удивлены, получив эти строки, но у меня есть к Вам маленькая просьба: не могли бы Вы прислать мне Вашу фотографию как память о сегодняшнем дне. Благодаря нашему краткому знакомству Вы знаете, в каких руках будет Ваш портрет, и я смею надеяться, что Вы не откажете мне в этой малости. Коль скоро я получу Вашу фотографию, я позволю себе переслать Вам свою.
Пишу на вокзале в Гамбурге и не знаю — должен ли я остаться или ехать дальше…
В любом случае прошу ответа — с фотографией или без нее…
Вы не сможете отказать будущему Новогвинейскому отшельнику в этом маленьком датском воспоминании.
Жду!..'
В письмах из Океании несколько раз мелькают инициалы: 'N.', 'N. A.', 'Н. Г.'. Николай Николаевич просит Мещерского передать Н. Г. 'искренно-дружеский поклон' и сообщить, что 'фотография ее, которую получил, кажется, в 1869 году и которая со мною, совсем пожелтела'.
Опять фотография! Конечно, это совпадение может быть случайным, отождествлять 'милостивую государыню' с Н. Г. нет пока что никаких оснований. Удовольствуемся тем, что тайна Н. Г. была недавно раскрыта. Биограф Миклухо-Маклая Борис Николаевич Путилов пришел к неожиданному, но весьма убедительному выводу: 'Все говорит за то, что инициалами Н. Г. в письмах Мещерскому обозначена Наталья Александровна Герцен'. Добавим, пожалуй, что после кончины Николая Николаевича вдова его получила письмо от Натальи Александровны. Необычное, наверное, письмо.
'Я хотела бы познакомиться с нею, — записывала в дневнике вдова. — Я думаю, она очень добра и любила и уважала моего дорогого Нильса…'
С Маргаритой Кларк-Робертсон Николай Николаевич познакомился в Сиднее в декабре 1881 года. Отец ее, бывший премьер-министр английской колонии Новый Южный Уэльс, оказывал Николаю Николаевичу помощь в организации морской зоологической станции, которую предполагалось открыть в Сиднее.
Уезжая в Россию, Миклухо-Маклай увозил с собой фотографию Маргариты Робертсон. На обратной ее стороне дата — февраль, 1882 — и аббревиатура шесть латинских букв: N.B.D.C.S.U.
Во время захода в Александрию Николай Николаевич послал ей официальное предложение.
Рита была согласна.
Однако, вернувшись в Сидней, Николай Николаевич убедился, что все родственники и почти все друзья его невесты настроены резко против. От Миклухо-Маклая требовали, чтобы он представил специальное разрешение на брак по протестантскому обряду.
Сам Николай Николаевич еще в студенческие годы порвал с религией, но под давлением обстоятельств вынужден был телеграфировать в Петербург гофмаршалу двора: 'Требуется разрешение государя для моей женитьбы на протестантке по протестантскому обряду'.
Брату он пишет: 'Рита, бедная, не знает, кого слушаться — меня или отца своего, которого она очень любит… Я не думал никогда, что такое простое на вид дело, как взять жену, сопряжено будет для меня с такою кучею хлопот, неудобств и помех разного рода'.
27 февраля 1884 года свадьба, наконец, состоялась.
Родственники Маргариты, по-видимому, так и не примирились с их браком. Но сами молодожены были счастливы.
Отвечая на одно из поздравлений, Николай Николаевич пишет: 'Вы вполне правы, называя меня счастливым человеком. Я понимаю теперь, что женщина может внести истинное счастье в жизнь человека, который никогда не верил, что оно существует на свете…'
Два сына родились один за другим, с разницей в один год — Алик и Аллан (Володя)…
Тучи тем временем все сгущались над Берегом Маклая, и он вновь и вновь пытался защитить своих друзей. Возникает новый план — основать русское поселение, коммуну либо на Берегу Маклая, либо на одном из островов Океании.
Вначале казалось, что этот план может осуществиться. Миклухо-Маклай специально поехал в Россию, добился аудиенции у царя, который обещал поддержку. В газетах было опубликовано объявление, и число желающих поселиться на островах Тихого океана быстро достигло двух тысяч человек. Однако комиссия, созданная под председательством министра иностранных дел, сочла план Миклухо-Маклая нереальным, не соответствующим интересам России.
'Несмотря на эту неудачу, Н. Н., однако же, не потерял надежды со временем осуществить задуманный им план…'
Такими вот словами надежды Миклухо-Маклай завершил автобиографический очерк, написанный уже в больнице, перед самой смертью…
Летом 1887 года Николай Николаевич перевез в Петербург жену, сыновей. Как она, австралийка, никогда не видевшая снега, перенесет русскую зиму?
Сам Николай Николаевич, приезжая в Петербург, всегда жестоко страдал от ревматизма, невралгий. Но необходимо было завершить подготовку дневников к изданию. Кроме всего прочего от этого зависело материальное благополучие семьи: жить по-прежнему было не на что.
Поселились они на Галерной улице, в доме 53. Сняли квартиру на год.
Михаил Николаевич писал матери: 'Его жену видел и вчера, и нынче она симпатичная, чистая англичанка, спокойная, у нее хорошие глаза; она худа и низка ростом, так что они друг к другу. Дети хорошие и красивые, но очень худые и щуплые… Жаль, что я не могу говорить с женою брата. Хочется, да нельзя, и ей, по-видимому, хочется'.
На Николая Николаевича свалились непривычные заботы: надо покупать мебель, посуду, нанимать прислугу. А денег нет.
Уже в первые дни он пишет брату Сергею: 'Пришли, пожалуйста, денег у меня осталось только несколько рублей'.
Дети постоянно хворали, жена не могла не чувствовать себя одинокой в чужой стране, без знания языка.
1 января 1888 года, наверное по совету Николая Николаевича, она начала вести дневник. Короткие записи в расходной книге. Один день — одна страничка.
1 января. 'Мы не знаем, что ждет нас в наступающем году… С божьей помощью я встречу все лицом к лицу…'
А дальше обыденные каждодневные записи: расходы, жалобы на дороговизну, на холода, на безденежье.
6 января она записывает: 'Мадам Богданова говорит, что я — 'тема дня'! Петербургский предмет разговоров: люди спрашивают друг друга, видели ли они английскую красавицу. Говорят: Миклухо-Маклай так ревнив, что не разрешает никому видеть свою жену, он держит ее взаперти, чтобы она принадлежала только ему. Идиоты — если… правда, что они говорят такие вещи'.
Она действительно неделями не выходит из дома. Николай Николаевич, ее любимый Нильс, тяжко болен.
'Я чувствую себя очень одинокой, и мне сегодня очень грустно. Я хочу, чтобы мой любимый мог закончить свою работу, чтобы мы могли уехать. Не то чтобы мне не нравилась Россия, но климат…'
8 января. 'Сегодня вечером опять был приступ ревматизма в коленях и в руках. И с 4 часов он был опять совершенно обессилен головной болью'.
15 января. 'Ему очень трудно есть — у него опухла одна сторона лица, он иногда едва может открыть рот… Он страдает ужасно… у него сильные боли… Ревматическая боль усиливается, его несчастное лицо совершенно искажено от боли'.
