кажется невероятной. Вот что я скажу вам, леди Чистюля. А как насчет того, чтобы искупаться после грязевой ванны?
— Вместе?
— Что светится в твоих глазах — шок или возбуждение?
Его вопрос застал ее врасплох.
— Я не касалась грязи, Роман, следовательно, не нужно и купание.
И тут же пожалела о своей торопливости.
Роман выпустил червей, захватил еще грязи и провел по ее левой щеке.
— Это больше, чем немного пыли. Нужна ванна. Грязь расползлась и попала на лиф платья.
— Посмотри, что ты наделал.
Ее испуг показался в высшей степени забавным.
— Пора расквитаться со мной.
Не поднимая головы, она посмотрела в его глаза, окунула руки в лужу и вытащила две горсти грязи.
Неподдельное озорство заискрилось в ее прищуренном взгляде: что будет дальше?
— Ну, давай же, — подстрекал он. — Бросаю тебе вызов — раз, два, четыре!
Теодосия уняла дрожь, когда грязь протекла в рукав, подумав, если бросит ее в Романа, то он не останется в долгу, а стать совершенно грязной не очень хотелось, но отступать тоже было нельзя.
Он пригнулся, когда она решилась на бросок.
— Ха-ха, промазала!
С этого момента грязевая игра захватила ее целиком: собираясь во что бы то ни стало измазать его, Теодосия вооружилась еще грязью, но не успела воспользоваться случаем, как Роман поднялся, вытащил что-то из седельной сумки и убежал в лес.
Она отправилась за ним, но не так быстро.
— Роман? — Прислушиваясь к звукам, она вглядывалась в заросли. — Роман?
Карканье вороны напугало ее так, что она выронила грязь.
— Роман, игра в прятки не так забавна. Покажись, или я…
Она замолчала. Или что, спрашивала себя Теодосия, чем она собиралась его напугать?
— Роман, если ты не покажешься сию же минуту, перестану играть.
Ничего. Ни звука, ни движения, ни Романа.
— Прекрасно, — крикнула она в лес. — Я возвращаюсь — Она повернулась, сделала несколько шагов, затем резко остановилась.
Страх сковал ее. У подножия дерева, росшего менее чем в футе от нее, лежала гремучая змея, свернув толстое туловище и треща хвостом — смертельное предостережение.
— Роман, — прошептала она, не шевеля губами. — Роман.
Едва она успела произнести его имя во второй раз, как откуда ни возьмись появился он, будто упав с неба, и приземлился прямо на опасную змею.
В следующую секунду извивающаяся рептилия оказалась зажатой пальцами за голову.
— Хочешь погладить? Она попятилась.
— Нет.
— Давай же, Теодосия, погладь ее. Не так много людей в мире, которые могут сказать, что гладили живую гремучку. Погладь ее. — Он шагнул к ней. — Погладь же. — Он снова придвинулся к ней.
Она поняла, что он не отступит.
— Ты ведь будешь крепко держать ее, да?
— Если она хотя бы попытается укусить тебя, я сам ее разорву.
Не найдя никакого утешения в его абсурдном обещании, провела пальцем вдоль извивающейся спины.
— Ну вот, погладила.
— Прекрасно, Теодосия. Замечательно.
— Где ты был, Роман?
Используя змею, как указатель, он показал в сторону дерева.
— Увидев змею раньше тебя, уже собирался предостеречь, когда ты повернулась и чуть не наступила на нее. Дай тебе волю, Теодосия, и ты не избежишь опасности.
Она смотрела, как он понес змею в глубь леса, вернулся без рептилии, и Теодосия знала, что он отпустил ее.
— Другой на твоем месте убил бы гремучую змею. Роман стряхнул кусок засохшей грязи.
— Я убиваю, когда добываю пищу или защищаюсь. Мне не хотелось есть эту змею, а она не собиралась напасть на меня.
Вытащив кусок мыла из седельной сумки, направился к ручью.
Теодосия знала, куда он идет и зачем, понимала, что ей не следует идти за ним, но пошла.
— Ты похож на Санта-Клауса.
Роман в последний раз прошелся по намыленной бороде и снова зачерпнул прохладной воды из ручья.
— А ты выглядишь так, словно на голове примостилась белая сова.
— Это шляпа, Роман. Горностаевая.
Она подняла руки, поправляя мыльную шляпу.
Он сидел в ручье, стараясь смотреть только на мыльное творение, а не на великолепное обнаженное тело.
— Что такое горностай?
— Большая европейская ласка. — Ручеек мыла пополз вниз, попав на грудь. — На самом деле у меня на голове образовалась гора, Роман.
— Больше похоже на шляпу из ласки.
— Уже сказала. — Теодосия опустилась в воду рядом с ним. — О Боже, эти речные камешки…
— Приятное ощущение для голой попки, а? — Он притянул ее поближе. — Все такое круглое и гладкое.
— Круглое и гладкое, — повторила она вслух, глядя на него краешком глаза. — Это о камешках или о попке?
Он увидел завлекающую улыбку в ее глазах.
— Узнаю приглашение, когда слышу его, Теодосия, — хрипло пробормотал он.
— Сэр, не понимаю, о чем это вы?
— Да? Так позвольте показать, мисс.
Она застонала от радостного возбуждения, когда он, подхватив ее на руки, уложил на коленях — кожа казалась такой теплой, а вода — прохладной.
Пронзил длинными пальцами ее волосы — мыльная шляпа соскочила. С его пенной бороды капли падали ей на грудь. Он обхватил ее руками, рассматривал, будто впервые, мыльные следы — снова, снова и снова…
Это зрелище так подействовало на Романа, что по телу пробежала легкая дрожь. Обняв ее одной рукой за шею, он, приподняв лицо девушки, стал целовать, направив другую между бедрами, погружаясь в ее женственные глубины.
Она приготовилась смаковать медленное, восхитительное путешествие к наслаждению, но блаженство пришло мгновенно, заструившись по ее телу так, как вода ручья сбегает по коже. Изогнувшись, окунула голову в воду.
Могла бы утонуть, не поддержи он ее.
— Боже, Теодосия, — произнес Роман, когда она, наконец, затихла в его руках. — Извини, мне следовало лучше подготовить тебя.
Она смущенно улыбнулась, но стыда не чувствовала: тело уже научилось реагировать на сексуальное мастерство Романа, словно музыкальный инструмент в руках мастера, рождающий мелодию слишком прекрасную, чтобы сопротивляться или сдерживаться.
С нежностью заглянув в его глаза, почувствовала, что хотела бы дать ему такое же удовольствие,
